Объединение Молдовы и Румынии: миф, который может стать правдой
Среди постсоветских стран Молдова столкнулась, пожалуй, с наибольшими проблемами, связанными с идентичностью.
Речь не только о национальности, языке и цивилизационном выборе: государство или область – вот как звучит главный вопрос. И эта ситуация радикально отличается от украинской.
Если идею «поглощения» нашей страны издавна вынашивали в соседнем государстве, в России, то в Кишиневе сторонниками этой концепции являются молдавские ноционалисты.
Коммунисты здесь выступают сторонниками независимости, а либералы (а по сути – ультраправые) ратуют за объединение с Румынией. Unirea (объединение) дает одним надежду на будущее, в других вселяет страх перед тем же будущим.
Двадцать три года назад этого страха оказалось достаточно, чтоб разгорелся конфликт в Приднестровье. И сейчас румынский вопрос продолжает раскалывать общество Молдовы по территориальному, национальному, языковому и возрастному признаку.
Аннексия или воссоединение?
Для современного молдавского общества нет ничего важней языка и истории. От трактовки одних и тех же исторических событий зависит не только политический выбор, но и взгляд на существование Молдовы как таковой.
Согласно Бухарестскому мирному договору от 16 июня 1812 года большая часть современной Республики Молдова была отдана Российской Империи и стала Бессарабской губернией с центром в городе Кишинёве. Часть исторической области Молдова, находящаяся за Прутом, в 1861 году объединилась с Валахией: так на карте Европе появилось новое государство и новая нация – румыны.
После первой мировой войны Румыния включила в свой состав ранее принадлежавшие Австро-Венгрии Буковину и Трансильванию, а также Бессарабию. На два десятилетия современная Молдова оказалась под властью румын. Советский Союз, впрочем, не признал суверенитет Румынии над Буковиной и Бессарабией, считая эти территории аннексированными.
Тогда как современные унионисты называют события 1918 года воссоединением.
В 1940 году в результате пакта Молотова-Риббентропа Бессарабия была присоединена к Советскому Союзу. На её территории была образована Молдавская Советская Социалистическая Республика со столицей в Кишинёве.
Несмотря на то, что Румыния первой признала независимость Молдовы в 1991-м, договор о госгранице до сих пор не ратифицирован румынским парламентом.
Часть политиков в Бухаресте считает, что ратификация этого договора будет означать признанием пакта Молотова-Риббентропа; румынские унионисты надеются на восстановление государства в границах 1918 года – то есть не только с нынешней Молдовой, но и с украинской Бессарабией.
Впрочем, все политики – и сторонники совместного государства, и те, кто настаивает на независимости Молдовы, признают: страна выпала из общерумынского политического, культурного и экономического дискурса более чем на два столетия. Посему возможное объединение несёт с собой не только экономические, но, в первую очередь, цивилизационные проблемы.
«Мы и есть румыны»
Тридцать процентов населения Молдовы составляют национальные меньшинства: украинцы, русские, гагаузы, евреи и поляки. Большинство говорит на русском; этим языком пользуются и обрусевшие молдаване. Однако две трети жителей Молдовы по традициям и языку практически неотличимы от соседей-румын.
Отличие молдавской от румынской речи – не более существенно, чем отличие «киевского языка» от «тернопольского».
Впрочем и в самой Молдове нет однородности.
Север страны со вторым по величине городом Бельцы, а также населённый гагаузами и болгарами юг тяготеют к России и, соответственно, склонны к антирумынским настроениям. В Кишинёве и юго-западной части страны преобладают проевропейские и унионистские взгляды.
– Есть же москвичи, да? Также и мы, молдаване – территориальное понятие, но не этническое,
говорит один из лидеров ультраправой группировки фанатов футбольной команды «Зимбру». –
Мы – румыны. Мы учим румынский язык и историю.
Мы и есть румыны. Нам говорят, что наш язык молдавский, но все знают, что такового не существует.
Название языка – вопрос не лингвистический, а политический.
Борьба за язык была для унионистов первым этапом борьбы за воссоединение. По конституции государственным является «молдавский язык, функционирующий на основе латинской графики», однако в декабре 2013 года Конституционный Суд признал официальным румынский. Прежде о тождестве языков заявила молдавская Академия наук.
«Первое, что я сделал, когда открыли границу – приехал в Румынию и купил двухтомник «Традиции румын». Могу сказать честно, положа руку на сердце: нет разницы между молдаванами и румынами. Этнически, лингвистически, культурно мы единый народ.
Но политически, цивилизационно – нет: последние двести лет мы прожили под влиянием России, мы весь мир видели иначе,» – говорит политический эксперт Игорь Боцан.
Боцан – из числа тех, кто поддерживает вступление Молдовы в Европейский Союз в качестве независимого государства, а не в составе Румынии.
И один из аргументов такого развития… – то, что Румыния как государство в XIX веке оформилось несколько позже, чем Молдова.
«Румынская идентичность вторична по сравнению с молдавской», – считает активист оппозиционной Партии социалистов Станислав Вартанян.
Однако, как бы ни трактовали историю и как бы ни играли этнонимами сторонники того или иного вектора развития, никто не отрицает, что отличить молдаванина из государства Молдова от жителя соседней румынской провинции Молдова – невозможно.
Унионизм по умолчанию
С началом перестройки в Молдавской ССР, как и во всех республиках Советского Союза, зародилось национальное движение. А в начале 1990-х и в Молдове, и в Румынии появились организации сторонников объединения двух стран.
Хотя ни одна открыто унионистская партия не набирала на парламентских выборах в Республике Молдова более 0,5% голосов.
Более массовым общественное движение за объединение стало после «твиттер-революции» 2009 года, когда в результате уличных протестов и беспорядков в Кишиневе на смену коммунистам к власти пришли проевропейские силы.
| Листовка с призывом прийти на унионистский митинг в Кишиневе |
В 2011 году была создана неправительственная организация Action 2012, цель которой — пропаганда унионистских идей среди жителей Молдовы. В следующем году она провела первый унионистский марш, собравший более трёх тысяч участников. В 2015 году аналогичный марш, организованный Блоком национального единства – альянсом унионистских организаций и движений, – мобилизовал уже около тридцати тысяч.
Подобные демонстрации проходят не только в Кишинёве, но и в Бухаресте. А вот в молдавских регионах идея теряется. Попытка впервые провести унионистское шествие в Бельцах в 2015 году сорвалась из-за потасовки прорумынских и пророссийских активистов.
Отношение Молдаван к объединению противоречивое.
По данным одного из опросов 2012 года, в Молдове сторонников объединения 31%, а противников – 59%.
К слову, в Румынии сутуация иная – в том же 2012 году более 86% опрошенных поддержали идею объединения с Молдовой.
Между тем, во время предпоследней переписи населения – 2004 года – румынами назвали себя около двух процентов жителей Молдовы. Результаты опроса 2014 года ещё не опубликованы, но непохоже, что за прошедшее десятилетие молдаване массово переосмыслили свою идентичность и стали считать себя румынами. Эксперты допускают, что цифра не превысит 10-15%.
В то же время примерно у миллиона граждан Молдовы (больше трети от взрослого населения страны!) есть румынский паспорт, который они используют прежде всего для поездок на сезонные работы в страны Евросоюза. Кроме того, сближение с соседями за Прутом связано со сменой поколений: всё больше молодых молдаван учится в Румынии и интегрируется в её культурную среду.
Зная о недостаточной популярности идеи объединения, молдавские политики не спешат с унионистскими лозунгами. Впрочем, Либеральная партия, получившая на последних парламентских выборах почти десять процентов голосов, придерживается правоцентристских и унионистских взглядов.
Объединяться неудобно
Есть и другие аргументы, кроме языка, истории и ментальности, осложняющие возможное объединение двух государств.
По словам Иона Торни, эксперта организации IDIS Viitorul,
внешняя торговля Молдовы более связана с Украиной и Россией, нежели с Румынией.
К тому же, несмотря на миллион румынских паспортов, молдаване предпочитают ездить на заработки в Россию, а не в Румынию и другие страны Евросоюза.
Так что в молдавском обществе и в экономике – по меньшей мере, сейчас – явных предпосылок к объединению Молдовы и Румынии. Но это не означает, что вопрос снят с повестки дня.
«Возможность унии с Румынией – это миф, отравляющий нашу политическую реальность. Но этот миф настолько живуч, что ещё очень долго будет оказывать влияние на политическую конъюнктуру», – говорит Игорь Боцан.
События последних лет показали, что границы Европы уже не столь нерушимы. Так что возможность объединения Румынии и Молдовы не исключена.
И, если это случится, Украине следует быть готовой к территориальным претензиям. К тому же, как показали события в нашей стране, выход из российской сферы влияния чреват вооружённым конфликтом.
И почва для него в русскоязычных регионах Молдовы и в самопровозглашённом Приднестровье уже подготовлена.
Автор:
Андрей Бондаренко, журналист
для Европейской правды
Если вы заметили ошибку, выделите необходимый текст и нажмите Ctrl+Enter, чтобы сообщить об этом редакции.
Читать онлайн «Жизнь на пути всех зол. Взгляд на историю Румынии и Молдавии», Сергей Демьянов – Литрес
Нет, меня не интересуют румыны. Мне наскучило слушать только о трагедиях и несчастьях.
М. Элиаде «Ночь на Ивана Купала»
© Сергей Демьянов, 2017
ISBN 978-5-4483-6458-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Румынская геополитика
Есть лишь немного счастливых народов, которые могли творить свою историю исходя преимущественно из собственных потребностей и идеалов, не замечая или преодолевая без излишних усилий неблагоприятные внешние обстоятельства.
Подавляющее большинство наций живет на бойких перекрестках, и им приходится общаться с соседями слишком тесно. До сих пор такое общение почти всегда оборачивалось борьбой, которая очень часто становилась основным смыслом существования народов.
В зависимости от наносимых извне ударов и способности обороняющихся отражать их, у народов есть три возможных пути – гибель, сопротивление или приспособление. Путь, по которому история заставляла следовать ту или иную нацию определял очень многое в ее характере, а значит и в той судьбе, которую она создавала себе сама, когда получала такую возможность.
Места, где расположены нынешние Румыния и Молдавия, находятся на одном из самых ужасных геополитических перекрестков мира. Здесь, у южного входа из Евразии на Европейский полуостров пересекаются два древних пути: один связывает дикие и негостеприимные глубины материка с Западной Европой, другой ведет из лесов Севера к теплым берегам Средиземного моря. На их пути лежит страна, образованная тремя областями, примыкающими к юго-восточной дуге Карпат с юга, востока и северо-запада.
Множество сходящихся из разных концов громадного континента удобных путей сообщения (ровная степь, крупные реки, море) и небольшие размеры делают страну уязвимой для нападения. Конечно, логично предположить, что удобные коммуникации могут играть благоприятную роль, способствуя развитию экономических и культурных связей. Да, эти дороги имели и такое значение, иногда принося в Румынию из других стран богатство и культуру. Однако дело в том, что в суровой и полудикой внутренней части Евразии, в которую входит (пусть даже и находясь на окраине) Румыния, историю, как правило, творили свирепые завоеватели, грабители, фанатики, деспоты и бюрократы, а отнюдь не промышленники, торговцы, ученые и люди искусства.
Небольшая и подверженная нападениям со всех направлений страна не располагает стратегической глубиной для того, чтобы в течение долгого времени отступать, продолжая при этом борьбу. Зато есть, где спрятаться и пересидеть трудные времена, – в горах множество укромных долин с относительно благоприятным климатом, равнины раньше были покрыты непроходимыми лесами.
Такие глухие и уединенные природные убежища, разумеется, не предоставляли их обитателям достаточных ресурсов для создания развитой экономики, сильного государства, высокой культуры, но могли обеспечить базовые человеческие потребности. Население гор и лесов имело возможность вести тихое, примитивное существование, наблюдая из своих укромных уголков за народами и государствами, сражающимися за господство над их страной.
Римское завоевание
Однако первый из населявших эту местность народов, о котором имеются внятные исторические свидетельства, вел себя по-другому. Описания племен даков и гетов, оставленные греческими и римскими историками, рисуют нам мрачно-романтический образ людей свободолюбивых, мужественных, воинственных, жестоких и неудержимых в своих страстях. Готовых при любых обстоятельствах сражаться до последнего и умереть свободными. А еще очень пессимистических – считающих похороны одним из лучших праздников, когда за человека можно порадоваться, что он, наконец, покинул этот отвратительный мир.
Последнее обстоятельство, возможно, является одним из немногих связующих звеньев между этим древним народом и современными румынами, которые по результатам проведенного осенью 2003г. опроса оказались самыми несчастными людьми в мире.
Наличие набора качеств, которых явно не хватало множеству последующих поколений румын (мужество и свободолюбие, но не пессимизм), превратило реальную, хотя известную далеко не во всех подробностях, историю этого народа в предмет культа, сказку, с помощью которой отдаленные потомки даков стараются заглушить мучающие их комплексы.
Хорошо представляя себе драматичный закат дакийской истории, мы имеем лишь отрывочные сведения о ее более ранних этапах. Во всяком случае, национальный характер даков свидетельствует о том, что воевать приходилось много и тяжело – к тому же известно и об имевших место в первом тысячелетии до нашей эры нашествиях на эти земли скифов и кельтов. Однако масштабы и продолжительность войн тех времен были таковы, что ресурсов страны, скорее всего, хватало для успешного противостояния врагам в открытом бою.
Сейчас, впрочем, появилось предположение, что даки не сыграли в формировании румынского народа той роли, которую им отводит классическая версия истории этих земель, так как являлись лишь узкой прослойкой завоевателей, за несколько веков до римлян, покоривших местные племена. А вот принадлежность этих племен является самым интересным элементом данной теории.
Прародина арийских народов находится где-то на северо-востоке Европы, а румыны – самая близко живущая к этой прародине романская нация. Таким образом, именно на территории нынешних румынских земель романские народы впервые выделились из общей арийской семьи, а уже оттуда пришли в Италию, и далее при посредстве Римской и Испанской империй распространились на другие страны и континенты. Исторических свидетельств в пользу такой версии древнейшей истории румын крайне мало, но все же в ней что-то есть. Она не только тешит румынскую национальную гордость, утверждая, что не румыны произошли от римлян, а римляне от румын, но и отвечает на целый ряд вопросов, с которыми нам еще предстоит иметь дело – почему сохранилось так мало следов дакийской культуры? почему из всех отдаленных римских провинций именно эта осталась романской страной? откуда взялось романское население в Молдавии, которой Рим никогда не управлял? – более убедительно, чем это делает классическая версия.
Тем не менее, к изложению последней мы сейчас и вернемся.
Геополитическое положение страны может меняться, и весьма быстро. На горизонте даков, ранее ведших войны против возможно свирепых и многочисленных, но плохо организованных и недолговечных ополчений других племен, впервые появилось громадное, цивилизованное и богатое государство. На рубеже 1 и 2 веков н. э. Дакия была атакована Римской империей. Страна отчаянно сопротивлялась, но ресурсы империи были неизмеримо больше. Силы даков, в конце концов, были сломлены, а мужество не помогло против превосходства в численности, организации, технологии.
Весной 106г. царь и высшая аристократия Дакии окончательно убедились в невозможности дальнейшей борьбы с объединенными силами народов, населявших пространство между Ирландией и Аравией, и по обычаю своего племени покинули этот нелюбимый мир, покончив жизнь самоубийством. При всем упорстве и кровопролитности той войны нельзя себе представить, чтобы римляне смогли (да и захотели) уничтожить большую часть коренного населения страны.
Тем не менее, у некоторых историков возникали подобные предположения – настолько поразителен факт почти полного исчезновения дакского языка. По-видимому, потери среди аристократии и жрецов Дакии, основных носителей ее культуры, категорически не пожелавших мириться с завоеванием, были и в самом деле огромны. Стране был преподан жестокий урок – ее геополитическое положение из среднего стало очень плохим. На дорогах, сходившихся сюда из разных концов Евразии, появился первый враг, одолеть которого было невозможно. Он оказался далеко не последним.
106 год стал впоследствии магической датой в румынской истории. От него начинаются самый культовый (или один из двух культовых, наряду с модернизацией второй половины 19 – первой половины 20 веков) ее период и самая великая загадка.
Дальний рубеж цивилизации
Дакия была последним крупным приобретением Рима. Римляне понимали уязвимость положения новой провинции, находившейся вне естественных рубежей обороны империи по Дунаю и Рейну, открытой ударам народов, которые могли внезапно появиться из неведомых глубин континента.
Им нужно было создавать надежную систему обороны страны, и ресурсов для этого у римлян хватало. Начались годы быстрого приобщения к передовой цивилизации.
«Император Траян, завоевав Дакию, собрал сюда со всех концов Римской империи множество людей, чтобы возделать землю и заселить города» – свидетельствует римский историк Евтропий. Помимо воли императора, многих могла привлечь и перспектива принять участие в разработке месторождений золота, освоенных еще даками. Управление и финансирование со стороны могущественного и богатого государства, усилия переселенцев, прибывших из соседних балканских провинций, из Малой Азии, Греции и с Ближнего Востока, обеспечили прорыв в развитии Дакии. В стране, которая в предыдущие 200 лет делала первые грубые и неумелые шаги по пути к цивилизации, за 20 – 30 лет были созданы, по меньшей мере, 11 городов, система дорог и пограничных укреплений, на нее распространились совершенные, но сложные административная, военная и финансовая системы империи, появились римское право и городское самоуправление, античные религии, образование, философские учения, образ жизни, сформировавшийся в течение почти тысячелетнего интенсивного развития.
Установившийся в Римском государстве за сто с лишним лет до завоевания Дакии режим императорской власти означал для подвластного населения стабильность и безопасность, но и возрастающие ограничения свободы. Он расслаблял население империи, отучал его от навыков и привычек самоорганизации и самообороны. Конечно, традиции древней свободы, восходившие к Римской республике и греческим городам, к еще недавно независимым племенам Европы, тормозили эти процессы, но они были необратимы, и в течение нескольких веков существования империи наследие славного прошлого почти погибло под прессом деспотии. Сам характер форсированной романизации Дакии мог сыграть с ней злую шутку, усилив роль государства и зависимость от него простых людей. Привычка к покорности надо полагать воспринималась и местным населением, подавленным страшным поражением своей страны и лишенным прежних вождей.
Институты и идеи общества, основанного на свободе, частной собственности и власти закона, ценившиеся в Риме, несмотря на все победы деспотизма, и позже составившие основу западной цивилизации, несомненно, тоже были привезены в Дакию в обозе победоносной армии императора.
Теоретически у этих «протозападных» институтов был шанс войти в жизнь населения страны, стать устойчивой частью его традиций. Но для этого требовалось много времени, гораздо больше, чем для присылки войск и переселенцев, постройки городов и дорог. Такого времени в распоряжении предков румын не было.
Дакия была не только последним приобретением римлян, но и первой их потерей. Из примерно 800 лет существования Рима как великой державы (исходя из того, что завершением этого периода был отнюдь не захват Одоакром власти в Италии, а разрушение основной, восточной части империи арабами, аварами и славянами в начале 7 века) Дакия была частью римских владений только 160 лет.
Завоевание земель за Дунаем обозначило вхождение Римской империи в зенит могущества. Беда, с которой начался ее упадок, пришла примерно с того же направления. Самый знаменитый народ времен великого переселения, готы, пройдя из Скандинавии через славянские земли нынешних Польши и Украины, в начале 3 века достиг Северного Причерноморья, впервые показавшись на горизонте цивилизованного мира.
В середине того же столетия они первыми из варваров успешно взломали римскую границу – в 250 г. готский король Книва взял город Филиппополь во Фракии и разбил армию императора Деция. Римско-готские войны затрагивали исторические румынские земли на Нижнем Дунае, но римская Дакия в связи с ними не упоминается. Готы стремились к более важным и богатым центрам античного мира, а отдаленная провинция за Карпатами их, похоже, первоначально не привлекала.
Какое-то время наступление пришельцев из Северной Европы было феерически успешным. Создав собственный флот они в 258 г. дошли до Босфора, в 262 г. совершили большой поход по Эгейскому морю, в 267 г. захватили и разграбили Афины и многие другие знаменитые города Греции. Римская империя в 260 г. на какое-то время распалась, но к 268 г. сумела частично восстановиться, после чего император Клавдий разбил готов при Наисе в Иллирии.
В 271 г. новый император Аврелиан прибыл со своей армией на Нижний Дунай. И там, надо полагать, убедился, что готы по-прежнему являются сильным противником.
При этом римским владениям на Ближнем Востоке угрожала царица Пальмиры Зенобия. А возможности империи были самым серьезным образом подорваны войнами и эпидемией чумы, так что для борьбы на два фронта ресурсов не хватало.
И Аврелиан делает выбор – Ближний Восток важнее. Доподлинно оно не известно, но судя по дальнейшим событиям, с готами заключается соглашение – они отказываются от походов в римские земли, но взамен получают Дакию. Римляне отдали задунайские владения по той же самой причине, по которой много вкладывали в освоение этих земель в начале 2 века – из-за их уязвимости. Только тогда империя была сильна и богата, а к исходу 3 века оказалась истощена, так что ответ на прежний вопрос был другой – сокращать протяженность границ, возвращаясь к более удобным для обороны рубежам.
В 272 г. Аврелиан взял Пальмиру и некоторое время спустя доставил Зенобию в Рим в золотых цепях. Но вернуться в Дакию римлянам было уже не суждено.
Возвращение в доисторическую эпоху
Уход римлян из Дакии является таинственным событием.
Известно когда, кем, по какой причине было принято решение, понятно и то, что приказания были выполнены. Мраком полнейшей тайны покрыты конкретные обстоятельства ухода имперской армии и администрации, а особенно судьба населения провинции. Мрак, лишь кое-где пробиваемый лучами косвенных и отрывочных сведений, опускается и на дальнейшую историю румынских земель.
С распадом Римской империи связано много похожих явлений, названных темными веками. Скудны сведения об истории большинства западноевропейских стран 6 и 7 веков. Наиболее убедительным примером такого рода является Британия, над историей которой на какое-то время опускается не сумрак, а полная тьма. После того как в начале 5 века римляне утрачивают контроль над островом, сведения о его истории обрываются на 200 лет, и лишь на рубеже 6 и 7 веков, когда с появлением христианских священников письменная традиция возобновляется, на историю страны проливается некоторый, пусть и слабый свет.
Румыния после ухода римлян погружается в такой же первобытный мрак, как Британия, но он начинает медленно рассеиваться только после 11 века, да и то не благодаря румынам, а усилиями другого завладевшего этой землей народа.
Возвращение же румын как самостоятельной нации в лоно цивилизации происходит в 14 столетии. После примерно 200 лет попыток даков создать у себя основы цивилизованного общества и 160 лет экспорта римской цивилизации страна возвращается в первобытное состояние на 700, а часть ее на 1000 с лишним лет!
Погружение во тьму происходит мгновенно. В важнейших центрах империи многочисленные писатели продолжают освещать перипетии внутренней жизни государства и войн с внешними противниками на восточной, рейнской, дунайской границах. Но никаких голосов не доносится из-за Дуная.
Римский историк, Флавий Вописк пишет, что император Аврелиан эвакуировал из провинции армию и население. И надо сказать, что аргументов, которые бы полностью опровергали такое утверждение, нет. Ведь в течение почти семисот лет сведения о населении этих территорий, оставшемся с римских времен, в исторических источниках почти не всплывают.
Но здесь-то и наступает самое время вспомнить о великой загадке румынской истории.
Она заключается в том, что через 1000 лет, причем лет, наполненных бесчисленными нашествиями и разрушениями, бесконечными смутами и войнами завоевателей и переселенцев между собой, в свете вернувшейся на эту землю цивилизации обнаружился народ, говорящий на романском языке. Земли, входящие в бывшую Югославию или нынешнюю Болгарию, были частью Римской империи в два с половиной раза дольше, чем румынская территория, там располагались более значительные центры империи. В конце концов, после гибели империи эти страны либо по-прежнему входили в состав цивилизованного мира, либо сохранили более тесные, чем бывшая Дакия, связи с ним. Тем не менее, сейчас там живут славянские народы, а в Румынии – отдаленные потомки римских переселенцев. Как же они умудрились сохраниться?!
Это действительно великая загадка бесконечных темных веков румынской истории. Она породила множество легенд в современной Румынии. В конечном счете, мифы о культовом периоде римского владычества и чудесном сохранении его наследия легли в основу национальной идеи Румынии нового времени.
Идеи о народе, хранившем достижения передовой цивилизации во тьме варварского мира и в силу этого обстоятельства, могущего претендовать на большую близость к наиболее развитым нациям Запада, нежели его соседи по Балканам и Восточной Европе.
Вот и представитель народа, сменившего римлян в качестве правителей нынешней Румынии, гот Иордан пишет только о выводе римской армии. А римляне, которые описывали свою историю весьма детально, могли бы рассказать и поподробнее о таком грандиозном событии, как прибытие в империю сотен тысяч беженцев. Кроме того, нет и никаких сведений о народе, тысячу лет бродившем по неким перекресткам Европы с тем, чтобы потом вернуться на прежнее место. Столь примечательное событие наверняка оставило бы следы в исторических хрониках. А вот народ, живущий на одном месте, мог таких следов и не оставить. При том, конечно, условии, что он вел себя очень тихо.
И все же, предположение, согласно которому население покинуло оставленную провинцию, имеет под собой основания.
Мирный и упорядоченный уход римлян мог иметь последствия сходные с теми, что возникли в результате жестокого разгрома даков. Вновь произошел резкий спад в развитии народа, связанный с тем, что страна лишилась своей элиты. Скорее всего, и администрация, и большинство состоятельных и образованных людей, и предприниматели, и наиболее квалифицированные мастера имели возможность покинуть провинцию и найти себе приют в других частях империи.
Остались простолюдины, причем это были не люди из свободного варварского племени, не граждане города-республики, умеющие постоять за себя. Они умели работать и платить налоги, но не умели сражаться, и у них плохо получалось принимать решения самостоятельно. Условия для адаптации бывшего римского населения к новой реальности были неблагоприятными. Будучи менее приспособленными к борьбе, чем древние даки, жители бывшей римской провинции оказалось в более суровом окружении. Варварский мир северо-востока Европы подошел к порогу цивилизации. Племена размножились, так что им стало тесно в прежних границах, и научились делать хорошее оружие.
В их рядах появилась элита, которая еще не имела таких твердых опор своей власти, какие дают государство и собственность, а потому жаждала войны дабы доказать свою полезность. Наконец, варвары достаточно подробно узнали, как хорошо живут богатые народы на берегах теплых морей, и ими овладели зависть и жажда грабежа.
В 271 году готы заняли знакомые им со времен походов на Фракию и Грецию равнины северо-востока и юга, завладели и большей частью земель внутри Карпатской дуги, но с севера в эту область проник другой германский народ – гепиды. В западной части румынских земель некоторое время жили еще одни будущие покорители Рима – вандалы.
На развалинах римских городов в Дакии нет следов военных действий. Судя по всему, лишенное защиты государства население провинции самостоятельно сопротивляться не пыталось. Но, тем не менее, существование этих городов прерывается – напуганные приходом готов жители покинули их. Возможно, они писали римским командующим и губернаторам за Дунай письма с мольбами о помощи.
В румынской истории таких документов не сохранилось, но есть письмо 5 века из Британии, приводимое единственным писателем британских темных веков Гильдасом Мудрым. В нем рассказывается, как местное население покинуло свои города и земли перед лицом вторжения саксов, скрывается в лесах, горах и пещерах, голодает и вынуждено питаться травой и корой деревьев, готово убивать и грабить соотечественников лишь бы выжить самим.
История связывает Молдову и Румынию
Под этим названием Республика Молдова дважды появлялась на картах Европы. Первый раз это было 2 декабря 1917 года, когда Национальный совет, тогдашний парламент, провозгласил независимость страны. Короткая жизнь этой республики подошла к концу 27 марта 1918 года, когда тот же законодательный орган проголосовал за объединение с Румынией, что стало актом исторической справедливости. Ведь 16 мая 1812 года по Бухарестскому договору Турция передала России те части территории Молдавского княжества, которые находились между реками Прут и Днестр (Днестр), область, которая стала называться Бессарабией.
Крах этой империи в феврале 1917 года позволил молдаванам Бессарабии возобновить борьбу за национальную независимость. Это происходило на фоне более широкого и сложного процесса перехода от имперского мышления к националистическому сознанию. 3 апреля 1917 г. была создана Молдавская национальная партия, которая приняла политическую программу, основанную на этапах и действиях, необходимых для обеспечения национальной независимости. Эти меры включали образование на национальном языке (румынском), церковные службы на национальном языке, формирование национальной армии, создание университета и, конечно же, создание парламента и исполнительной власти.
Партия организовала национальные съезды по пунктам этой программы. Духовенство собралось в апреле 1917 г., просветители — в мае, крестьяне и мелкие предприниматели — позже. Но главный съезд, определивший судьбу области, состоялся 20-28 октября 1917 г.
Бессарабский областной суд подтвердил легитимность Нацсовета, то есть его решения имели силу закона. Несмотря на усилия советских властей, начиная с 1917 г. (и продолжая усилия современных коммунистов в Молдавии), объединение с Румынией стало фактом 27 марта 19 г.18.
Два государства, одна нация?
Объединение было основано на 11 условиях, которые, по мнению депутатов, были необходимы, чтобы подчеркнуть автономные характеристики, которые должны были быть признаны в процессе присоединения к Румынии.
Однако с юридической точки зрения недолговечная республика прошла все этапы формирования независимого государства: демократическую республику 2 декабря 1917 г., независимую республику 28 января 1918 г. и объединение 27 марта. решение. В результате Парижская мирная конференция признала легитимность самого объединения.
Советская Россия, однако, продолжала всеми средствами отрицать ее легитимность, несмотря на многочисленные раунды переговоров. Но все это закончилось 28 июня 1940, с печально известным пактом Молотова-Риббентропа. Советский Союз оккупировал всю румынскую территорию между Днестром и Прутом, и только после распада Советского Союза в 1991 году Республика Молдова снова появилась на картах Европы.
А какие сегодня отношения между Молдовой и Румынией? Непонятно. Коммунисты, контролирующие правительство в Молдове, не признают исторической общности народов этих двух государств. Они отвергают формулу президента Румынии Траяна Бэсеску «два государства — одна нация» и пытаются доказать, что румыны правого берега Прута имеют нечто общее с молдавскими румынами левого берега, игнорируя языковые, культурные, связывающие их исторические и даже территориальные связи.
Они пытаются искусственно создать уникальную нацию, чтобы построить на ней политическую платформу. Но отношения между Румынией и Молдовой должны быть братскими — так было в прошлом и так будет в будущем. Попытки бороться с этим потоком обречены на провал.
Юрий Колесник — писатель, режиссер, издатель и историк из Кишинева. Мнения, выраженные в этом комментарии, принадлежат автору и не обязательно отражают точку зрения RFE/RL 9.0028
Отношения Молдовы с Румынией изменились, возможно, навсегда
Убедительная победа проевропейской партии на парламентских выборах в Молдове была представлена как удар по зубам российским интересам в стране.
Но влияние Румынии в Молдове теперь также должно быть поставлено под сомнение.
Майя Санду, компетентный, воинственный и чрезвычайно впечатляющий президент Молдовы, является одним из многих людей в стране, имеющих двойное молдавское и румынское гражданство.
- Молдова делает гигантский шаг в сторону Европы
- Итоговые опросы в Молдове свидетельствуют о крупной победе партии президента Майи Санду
- Восстановление доверия к банковскому сектору Молдовы
В мае Министерство юстиции Румынии заявило, что почти 650 000 молдаван имеют румынские паспорта, что составляет чуть менее четверти фактического населения страны, которое оценивается в 2,7 миллиона человек.
Вопрос о том, сколько из этих людей на самом деле проживает в Молдове, остается спорным: в стране большая диаспора, а одним из преимуществ румынского паспорта является то, что его обладатели автоматически получают право жить и работать в любой точке Европейского Союза.
В принимающих странах они зарегистрированы как румыны, а не молдаване.
Тем не менее такие цифры означают, что между двумя странами всегда будут тесные отношения. Но после парламентских выборов 11 июля, на которых партия Санду «Действие и солидарность» (ПДС) одержала убедительную победу, характер этих отношений, похоже, изменится навсегда.
До сих пор будущее Молдовы лениво изображалось как прямой выбор между Россией и Румынией, двумя региональными державами, которые доминировали в ее прошлом более двух столетий.
Ни туда ни сюда
Исторически часть княжества Молдавия, большая часть территории современной Молдовы была передана Российской империи по условиям Бухарестского договора 1812 года, прежде чем стать частью Румынии после Первой мировой войны.
Советский Союз аннексировал территории в 1940 году, только для того, чтобы Румыния отвоевала ее год спустя. К лету 1944 года она снова оказалась в руках Советского Союза и оставалась советской республикой до обретения независимости в 1991 году.
никогда не входившая в состав исторической Молдавии, независимость, которую рассматривали как ступеньку на пути к объединению с Румынией, была нежелательной. После короткой, но кровопролитной войны приднестровские сепаратисты объявили о своей независимости.
Непростое перемирие сохраняется и по сей день. Приднестровье является непризнанным, но де-факто государством, над которым молдавское правительство в Кишиневе не имеет никакого контроля.
Однако ее постоянное присутствие в пределах международно признанных границ Молдовы, а также многочисленное этническое русское и русскоязычное меньшинство в Молдове на протяжении более 30 лет были идеальным предлогом для России, чтобы проявить стратегический интерес к стране.
Собственные – возможно, более законные – интересы Румынии в Молдове тем временем плохо обслуживаются рядом бухарестских правительств всех мастей, которые в течение последних 30 лет рассматривали страну как младшего партнера, который должен быть благодарен за любые объедки.
он получает.
Он мало что сделал, кроме расплывчатых и ни к чему не обязывающих обещаний помочь Молдове в ее европейских амбициях, всегда с негласным предположением, что путь Молдовы в Европу должен проходить через Бухарест.
Снова и снова на выборах в Молдове она ставила не на ту лошадку, поддерживая любого, кто заявляет о своей «антироссийской» позиции, даже если это означало поддержку некоторых из самых коррумпированных политиков Европы.
Правила игры
Санду изменил правила игры.
Ее победы на прошлогодних президентских выборах и победа ее партии на воскресных парламентских выборах принадлежат ей и только ей: как бы ни спешили ее поздравить румынские политики со всех сторон, они и пальцем не пошевелили, чтобы помочь.
Учитывая их послужной список, это неплохо.
Таким образом, несмотря на то, что воскресная победа была воспринята как момент, когда Молдова окончательно отвернулась от России (объединенный блок коммунистов и социалистов набрал менее четверти голосов), то же самое можно сказать и о ее отношении к Румынии.
Альянс за румынское единство, неожиданный пакет на парламентских выборах в Румынии в прошлом году, получил всего несколько голосов.
Молдаване проголосовали за Европу: не за Румынию, не за Россию.
Это стало возможным благодаря лидеру, которому впервые за свою независимую историю не нужен румын (или русский), чтобы открыть перед ней какие-либо двери.
Она договорилась о стабильных поставках вакцин против Covid-19 из Европейского Союза, Соединенных Штатов, а также Румынии и обеспечила пакет мер по восстановлению экономики под руководством ЕС на сумму 600 миллионов евро в течение следующих трех лет.
Санду в нынешнем виде является более способным политиком, чем любой другой в Бухаресте. У нее много работы: в стране бардак, по большинству показателей она самая бедная и одна из самых коррумпированных в Европе.
Но в бескорыстной тени Румынии дело шло в никуда. Теперь, наконец, у него есть шанс проявить себя.
Фото: официальная страница Майи Санду в Facebook.