Бразилия в 1825—1914 гг. | История Латинской Америки (с древнейших времен до начала XX века) | Альперович Моисей Самуилович, Слёзкин Лев Юрьевич

Капитализм использовал рабский труд негров Бразилии для собственного роста и таким образом поддерживал существование рабства, но в то же время не мог не подтачивать рабовладельческую систему Бразилии как изнутри, так и извне. Зримым проявлением этого процесса были характерные особенности англо-бразильских отношений XIX в.

В августе 1825 г. Англия добилась признания Португалией независимости Бразильской империи. Бразильское правительство, получая признание своей независимости от Португалии, обязалось выплатить ее долг в 2 млн. фунтов стерлингов. Это и другие нужды заставили прибегнуть к английскому займу, что, однако, не избавило страну от дефицита государственного бюджета, но увеличило ее зависимость от Англии. В 1826 году Лондон вынудил бразильское правительство подписать торговый договор, по которому вводились ограниче­ния на работорговлю. Кроме того, договор обязывал Бразилию окончательно прекратить работорговлю в 1830 г. Иначе говоря, англичане с выгодой для себя охраняли социально-экономическую отсталость Бразилии и поддерживали бра­зильскую рабовладельческую монархию. Одновременно, препятствуя работор­говле, они подтачивали институт рабства, так как тяжелая жизнь раба не дает возможности к достаточному воспроизводству рабочей силы без ввоза новых невольников.

Англичане немало содействовали потере Бразилией Сисплатинской провин­ции.

После объявления независимости Бразилии в провинции остался лишь гар­низон генерала Лекора, способный поддерживать власть империи только в пре­делах Монтевидео.

19 апреля 1825 г. тридцать три всадника, возглавляемых Антонио Лавалье-хой, пересекли Парану и вступили на территорию Сисплатинской провинции, призывая уругвайцев к восстанию. 25 августа в городе Флорида конгресс пред­ставителей уругвайского народа провозгласил независимость Восточного Бе­рега (Уругвая).

Уругвайцы, ища союзников, обратились в Буэнос-Айрес с просьбой взять их страну под свой протекторат.

Аргентинцы, давно претендовавшие на Восточ­ный Берег, незамедлительно приняли решение о включении его в состав Объеди ненных провинций Рио-де-ла-Платы (Аргентины). В ответ на это 10 декабря 1825 г. Бразилия объявила Аргентине войну.

Война шла, не принося успеха ни Бразилии, ни Аргентине. 28 августа 1828 г они заключили мир. Поскольку уругвайцы были непреклонны в своей решимо­сти добиться свободы, обе договаривавшиеся стороны признали Восточный Берег независимым государством.

Чужеродность Уругвая в составе империи ощущалась всеми. Практиче­скую пользу от его дорогостоившей оккупации имели, по существу, только англи­чане, торговавшие через Монтевидео с другими странами Южной Америки. Война требовала огромных средств и большого числа солдат. Были увеличены налоги. Вербовщики устраивали облавы, захватывая рекрутов насильно. Нехватка средств сказывалась на снабжении армии, на выплате жалованья солдатам. К этому прибавлялись злоупотребления чиновников и подрядчиков, которые обирали казну и солдат.

Дисциплина в войсках поддерживалась только строгостью и наказаниями. Ни цели войны, ни социальный состав армии, где офицеры были рабовладельцами, а немалая часть солдат — недавними рабами, не способствовали ее духовной твердости и монолитности. Свободолюбие уруг­вайцев было заразительным для многих бразильцев. Военные неудачи вызвали в армии брожение.

Ведение войны потребовало от рабовладельческого государства экономиче­ских усилий, на которые оно было неспособно. Сказывалась отсталость и одно­бокость хозяйства. Англия использовала к своей выгоде нужды Бразилии, про­давая ей втридорога необходимые товары и военное снаряжение. К тому же Лондон по существу вел антибразильскую политику.

Англичан не устраивала попытка Бразилии организовать блокаду Монте­видео, через который они вели бойкую торговлю. Им было выгодно существова­ние маленького независимого Уругвая, вклинившегося между Аргентиной и Бразилией. Он был удобен в качестве незапираемых ворот в Южную Америку, в качестве яблока раздора между его большими соседями. Вмешиваться в дела слабого Уругвая было проще, чем в дела Бразилии и Аргентины. Легче было под видом защиты его независимости охранять собственную торговлю в бассейне Ла-Платы. Поэтому Англия была инициатором и посредником в переговорах о мире между аргентинцами и бразильцами, на которых оказывала прямое давление.

Проигранная война явилась толчком к резкому усилению недовольства правлением Педру I. Это недовольство было одной из важных причин ее неудач­ного для Бразилии исхода.

Война за Уругвай активизировала борьбу негров против рабства. Неболь­шая часть их получила свободу, вступив в армию. А так как армия была стянута в район боев, то она уже не могла в полной мере служить орудием подавления негритянских волнений. Используя новую ситуацию, рабы стали чаще убегать с плантаций. Особенно заметно это было в провинции Баия, где негры состав­ляли более 40 % населения.

Беглые негры, собираясь в группы, образовывали в отдаленных местах свободные поселения (киломбо). Нередко бывшим рабам удавалось какое-то время отстаивать свою независимость от довольно значительных карательных отрядов. В 1828 и 1830 гг. поднимались с оружием в руках против своих хозяев негры города Сан-Сальвадора (Баия). Только после жестоких кровопролитных боев, в которых участвовали регулярные войска, удалось рабовладельцам пода­вить эти восстания.

Изолированные выступления негров-рабов не могли принести им освобож­дения. Единым фронтом им противостояли рабовладельческое государство, сами рабовладельцы и те, кто был движим давно привитыми предрассудками. Но хотя, как и прежде, негритянские выступления рассматриваемого времени оказались изолированными от возникшего движения против правления Педру I, «•и выступления, внося чувство неуверенности и беспокойства в среду рабовла­дельцев, способствовали подрыву власти императора.

Ко времени заключения мира император лишился остатков своего «вели­чия» даже в глазах тех, кто ошибочно считал, что именно ему страна обязана независимостью. При этом он вел себя как самодержец, совершенно не считаясь с конституцией, проявляя высокомерие в отношении депутатов Генерального собрания. Антипатриотическая позиция императора стала значительно очевид­нее в связи с его явным стремлением сохранить за собой португальский трон. В качестве наследника этого трона на бразильских государственных актах он подписывался: Дон Педру I Португальский. Подобное поведение не могло не вызывать подозрительности и беспокойства. К тому же влияние на жизнь страны португальского окружения императора становилось нетерпимым даже для вер­ноподданных бразильских фазендейро. Антипатриотическое поведение импера­тора дополнялось его непорядочностью в личной жизни. Императору не про­щали принятия обязательства по выплате государственного долга Португалии, кабальные условия торгового договора с Англией, установленные этим догово­ром ограничения в работорговле.

Педру I стал для бразильского народа символом обманутых надежд на новую жизнь в независимой стране. К началу 1830 г. в Бразилии, не считая приб­лиженных к императору португальцев, почти не осталось людей, которые бы не испытывали к нему антипатии, а порой и ненависти.

Знаменем борьбы против императорского произвола стала газета «Аурора флюминенсе» ‘. Она начала выходить в 1827 г. под руководством Эваристу да Вейга, вокруг которого группировались наиболее видные противники Педру I, в частности сенатор Вержейру и священник Диогу Антониу Фейжо.

Назревавшую в стране вспышку всеобщего недовольства ускорила июль­ская революция 1830 г. во Франции. Она стимулировала рост антиабсолютист­ских настроений, усилила влияние республиканских идей. В условиях Бразилии и то и другое сочеталось с усилением неприязни к португальцам. 13 и 14 марта 1831 г. на улицах Рио-де-Жанейро произошла жестокая стычка между порту­гальцами — сторонниками императора — и бразильцами. (В качестве оружия бразильцы использовали бутылки, похищенные из разбитых погребов и лавок португальских купцов. Ночь с 13 на 14 марта получила поэтому в бразильской исторической литературе название «ночи бутылок».) Лавируя, 20 марта 1831 г. Педру назначил новый кабинет министров из уроженцев Бразилии.

Однако уже 5 апреля он распустил его, составив другой — из самых одиозных фигур своего окружения.

Чаша терпения оказалась переполненной. Возмущенные люди вышли на улицы Рио-де-Жанейро. 6 апреля к возмущенным жителям столицы присоеди­нились войска местного гарнизона. Движение протеста распространилось на провинции. Всюду слышалось «Долой Педру!». Ночью 7 апреля 1831 г. импера­тор подписал отречение в пользу своего пятилетнего сына. Через две недели он покинул страну.

Генеральное собрание избрало регентский совет для управления страной от имени Педру II. В состав совета вошли: маркиз де Каравелас, сенатор Кампус Вержейру, генерал Лима-и-Сильва. То были умеренные либералы, чья политиче­ская программа ограничивалась требованием устранения Педру I, снятия с выс­ших постов его португальских сановников. Эта программа отвечала интересам крупных бразильских фазендейро, расчищавших себе путь к власти за счет пор­тугальской аристократии.

Прежде всего совет сделал все возможное, чтобы приостановить народное движение. Публиковались призывы сохранять порядок и не мешать админи­страции выполнять свои функции. 5 июня 1831 г. Генеральное собрание приняло закон, расширявший полномочия полиции на арест по политическим мотивам, запрещавший ночные собрания. Из зажиточных граждан в срочном порядке создавалась национальная гвардия (солдаты нередко проявляли солидарность с требованиями народных масс). Она должна была служить защите собствен­ности и интересов имущих от возможных восстаний рабов и выступлений город­ской бедноты.

17 июня 1831 г. регентский совет был обновлен (Лима-и-Сильва, Кошта Карвальу, Браулиу Муниз). Новый совет издал два важных закона. Первый отменял майорат. Второй во исполнение договора, заключенного ранее с Анг­лией, запрещал ввоз в страну невольников и объявлял, что, ступив на бразиль­скую землю, они автоматически становятся свободными. Оба закона в конечном счете отражали развитие буржуазных отношений и служили ему, ограничивая сферу феодальных и рабовладельческих правопорядков. Тому же служил закон о национализации каботажного судоходства. Но действенность этих законов была сильно ограничена экономическим господством и произволом фазендейро, конкуренцией Англии на внутреннем рынке, продолжавшим существовать раб­ством.

Члены совета вместе со всеми остальными рабовладельцами сделали все возможное, чтобы закон о невольниках остался мертвой буквой. Только англий­ские военные суда, посылаемые для поимки невольничьих кораблей, были блю­стителями изданного в Бразилии закона. Внутри страны никто не помышлял об освобождении рабов, которых удавалось провезти, минуя английские дозоры. В 30-х годах XIX в. в страну ежегодно ввозилось около 40 тыс. невольников. И число это с годами росло.

Новый регентский совет со всей решительностью подавил народное выступ­ление в столице (июль 1831 г.), проходившее под лозунгом изменения конститу­ции в сторону ее демократизации, но не принимал серьезных мер против сторон­ников реставрации. Их возглавлял Жозе Бонифасиу, которого Педру I назначил при отречении воспитателем малолетнего императора.

Консерватизм регентского совета стимулировал оживление республикан­ского движения в стране. Наиболее радикальных республиканцев называли тогда «эксальтадос» , заимствуя это название из испанской революционной терминологии. Эксальтадос были представителями тех слоев бразильского общества, которые почти ничего не выиграли от установления независимости страны, хотя и боролись за нее наиболее решительно; тех слоев, которые больше других страдали от засилья португальцев и произвола монарха. Это были мел­кие торговцы и предприниматели, интеллигенция, немалая часть солдат, низ­шего и среднего офицерства, небогатые горожане и крестьяне.

Эксальтадос требовали защиты национальной торговли путем введения покровительственных пошлин, ограничения деятельности остававшихся в стране португальских купцов, пропагандировали идею федерализма. Сказывалась тра­диция республиканских восстаний в отдельных провинциях, стремление найти там опору в борьбе с монархией, сказывалась и слабость бразильской буржуа­зии, интересы которой еще редко выходили за пределы своей провинции.

Чтобы ослабить растущее волнение и привлекательность лозунгов, выдви­гаемых эксальтадос, а одновременно сдержать усиливавшийся нажим сторон­ников реставрации, регентский совет решил провести конституционную ре­форму. После трехлетних дебатов, 12 августа 1834 г., она была принята Гене­ральным собранием в форме «Дополнительного акта» к конституции 1824 г. В нем нашла свое отражение идея федерализма — в предоставлении провин­циальным собраниям права законодательной власти (местный бюджет, налого­обложение), а их членам — депутатской неприкосновенности.

Ко времени заключения мира император лишился остатков своего «вели­чия» даже в глазах тех, кто ошибочно считал, что именно ему страна обязана независимостью. При этом он вел себя как самодержец, совершенно не считаясь с конституцией, проявляя высокомерие в отношении депутатов Генерального собрания. Антипатриотическая позиция императора стала значительно очевид­нее в связи с его явным стремлением сохранить за собой португальский трон. В качестве наследника этого трона на бразильских государственных актах он подписывался: Дон Педру I Португальский. Подобное поведение не могло не вызывать подозрительности и беспокойства. К тому же влияние на жизнь страны португальского окружения императора становилось нетерпимым даже для вер­ноподданных бразильских фазендейро. Антипатриотическое поведение импера­тора дополнялось его непорядочностью в личной жизни. Императору не про­щали принятия обязательства по выплате государственного долга Португалии, кабальные условия торгового договора с Англией, установленные этим догово­ром ограничения в работорговле.

Педру I стал для бразильского народа символом обманутых надежд на новую жизнь в независимой стране. К началу 1830 г. в Бразилии, не считая приб­лиженных к императору португальцев, почти не осталось людей, которые бы не испытывали к нему антипатии, а порой и ненависти.

Знаменем борьбы против императорского произвола стала газета «Аурора флюминенсе» ‘. Она начала выходить в 1827 г. под руководством Эваристу да Вейга, вокруг которого группировались наиболее видные противники Педру I, в частности сенатор Вержейру и священник Диогу Антониу Фейжо.

Назревавшую в стране вспышку всеобщего недовольства ускорила июль­ская революция 1830 г. во Франции. Она стимулировала рост антиабсолютист­ских настроений, усилила влияние республиканских идей. В условиях Бразилии и то и другое сочеталось с усилением неприязни к португальцам. 13 и 14 марта 1831 г. на улицах Рио-де-Жанейро произошла жестокая стычка между порту­гальцами — сторонниками императора — и бразильцами. (В качестве оружия бразильцы использовали бутылки, похищенные из разбитых погребов и лавок португальских купцов. Ночь с 13 на 14 марта получила поэтому в бразильской исторической литературе название «ночи бутылок».) Лавируя, 20 марта 1831 г. Педру назначил новый кабинет министров из уроженцев Бразилии. Однако уже 5 апреля он распустил его, составив другой — из самых одиозных фигур своего окружения.

Чаша терпения оказалась переполненной. Возмущенные люди вышли на улицы Рио-де-Жанейро. 6 апреля к возмущенным жителям столицы присоеди­нились войска местного гарнизона. Движение протеста распространилось на провинции. Всюду слышалось «Долой Педру!». Ночью 7 апреля 1831 г. импера­тор подписал отречение в пользу своего пятилетнего сына. Через две недели он покинул страну.

Генеральное собрание избрало регентский совет для управления страной от имени Педру II. В состав совета вошли: маркиз де Каравелас, сенатор Кампус Вержейру, генерал Лима-и-Сильва. То были умеренные либералы, чья политиче­ская программа ограничивалась требованием устранения Педру I, снятия с выс­ших постов его португальских сановников. Эта программа отвечала интересам крупных бразильских фазендейро, расчищавших себе путь к власти за счет пор­тугальской аристократии.

Прежде всего совет сделал все возможное, чтобы приостановить народное движение. Публиковались призывы сохранять порядок и не мешать админи­страции выполнять свои функции. 5 июня 1831 г. Генеральное собрание приняло закон, расширявший полномочия полиции на арест по политическим мотивам, запрещавший ночные собрания. Из зажиточных граждан в срочном порядке создавалась национальная гвардия (солдаты нередко проявляли солидарность с требованиями народных масс). Она должна была служить защите собствен­ности и интересов имущих от возможных восстаний рабов и выступлений город­ской бедноты.

17 июня 1831 г. регентский совет был обновлен (Лима-и-Сильва, Кошта Карвальу, Браулиу Муниз). Новый совет издал два важных закона. Первый отменял майорат. Второй во исполнение договора, заключенного ранее с Анг­лией, запрещал ввоз в страну невольников и объявлял, что, ступив на бразиль­скую землю, они автоматически становятся свободными. Оба закона в конечном счете отражали развитие буржуазных отношений и служили ему, ограничивая сферу феодальных и рабовладельческих правопорядков. Тому же служил закон о национализации каботажного судоходства. Но действенность этих законов была сильно ограничена экономическим господством и произволом фазендейро, конкуренцией Англии на внутреннем рынке, продолжавшим существовать раб­ством.

Члены совета вместе со всеми остальными рабовладельцами сделали все возможное, чтобы закон о невольниках остался мертвой буквой. Только англий­ские военные суда, посылаемые для поимки невольничьих кораблей, были блю­стителями изданного в Бразилии закона. Внутри страны никто не помышлял об освобождении рабов, которых удавалось провезти, минуя английские дозоры. В 30-х годах XIX в. в страну ежегодно ввозилось около 40 тыс. невольников. И число это с годами росло.

Новый регентский совет со всей решительностью подавил народное выступ­ление в столице (июль 1831 г.), проходившее под лозунгом изменения конститу­ции в сторону ее демократизации, но не принимал серьезных мер против сторон­ников реставрации. Их возглавлял Жозе Бонифасиу, которого Педру I назначил при отречении воспитателем малолетнего императора.

Консерватизм регентского совета стимулировал оживление республикан­ского движения в стране. Наиболее радикальных республиканцев называли тогда «эксальтадос» , заимствуя это название из испанской революционной терминологии. Эксальтадос были представителями тех слоев бразильского общества, которые почти ничего не выиграли от установления независимости страны, хотя и боролись за нее наиболее решительно; тех слоев, которые больше других страдали от засилья португальцев и произвола монарха. Это были мел­кие торговцы и предприниматели, интеллигенция, немалая часть солдат, низ­шего и среднего офицерства, небогатые горожане и крестьяне.

Эксальтадос требовали защиты национальной торговли путем введения покровительственных пошлин, ограничения деятельности остававшихся в стране португальских купцов, пропагандировали идею федерализма. Сказывалась тра­диция республиканских восстаний в отдельных провинциях, стремление найти там опору в борьбе с монархией, сказывалась и слабость бразильской буржуа­зии, интересы которой еще редко выходили за пределы своей провинции.

Чтобы ослабить растущее волнение и привлекательность лозунгов, выдви­гаемых эксальтадос, а одновременно сдержать усиливавшийся нажим сторон­ников реставрации, регентский совет решил провести конституционную ре­форму. После трехлетних дебатов, 12 августа 1834 г., она была принята Гене­ральным собранием в форме «Дополнительного акта» к конституции 1824 г. В нем нашла свое отражение идея федерализма — в предоставлении провин­циальным собраниям права законодательной власти (местный бюджет, налого­обложение), а их членам — депутатской неприкосновенности. Централистские тенденции сказались в сохранении за правительством прерогативы назначать президентов провинций, которые имели полномочия утверждать решения про­винциальных собраний.

Дополнительным актом был упразднен Государственный совет, назначав­шийся императором и состоявший из пожизненных членов, которые были естест­венными сторонниками монарха, поставившего их на этот высокий пост. Палата представителей получила более широкие полномочия. Дополнитель­ный акт заменял регентский совет одним регентом. Его избирали участники второго тура голосования. При всевластии фазендейро на местах, при имущест­венном цензе, при том, что до совершеннолетия наследника престола оставалось немало времени, крупные бразильские фазендейро могли считать свое господ­ство упроченным. 7 апреля 1835 г. правительство Бразилии возглавил избран­ный ими регент — умеренный либерал Диогу Антониу Фейжо.

Власть крупных фазендейро, уже не прикрытая самодержавными выход­ками императора и засильем его португальского окружения, растущий по мере укрепления этой власти произвол тяжелым грузом легли на рабов, мелких тор­говцев и местных предпринимателей, а также арендаторов и крестьян ‘.

Крестьянин, владеющий участком земли и свободно обрабатывающий его, был почти не известен тогдашней Бразилии. Фазендейро всеми правдами и не­правдами стремились захватить землю крестьянина. В лучшем случае крестья­нин попадал в экономическую кабалу от фазендейро. Власть последнего в окру­ге, наличие у него, как правило, вооруженного отряда («жагунсо», «капанга»), продажность судебных властей, феодальная традиция и пронизанность всей жизни рабовладельческим духом превращали крестьянина в крепостного. Среди зависимых крестьян Бразилии того времени особенно типичными были «агрега-дос» (присоединенные, прикрепленные) и «морадорес» (поселенцы). Они жили на земле фазендейро, получали у него участки земли для собственного прокорм­ления. За это они должны были отдавать хозяину часть урожая и выполнять всевозможные работы в его поместье. Юридического оформления подобных отношений не существовало, что давало возможность фазендейро всячески злоупотреблять своими «правами» — вплоть до «права первой ночи». В несколь­ко лучшем положении находились «вакейро» и «гаушо» — пастухи и погонщики скотоводческих фазенд (первые — на севере страны, вторые — на юге). Они жили далеко от хозяев в бескрайних равнинах, где уследить за их работой и удерживать принуждением было очень трудно. Поэтому здесь, как правило, не использовались рабы. Чтобы удерживать вакейро или гаушо в своем владе­нии, фазендейро предоставлял ему небольшой участок земли.

Вспышки стихийного народного возмущения все учащались. Наиболее упорными в выражении своего недовольства оказались горожане Белена сред­него и малого достатка. Их борьбу возглавляли Антониу Винагре и Эдуарду Франсиску Ногейру (по прозвищу «Анжелим»). 7 января 1835 г. горожане и примкнувшие к ним крестьяне отстранили от власти провинциальное правитель­ство. Вскоре вся провинция Пара фактически оказалась под контролем вос­ставших.

Посланные против восставших правительственные войска и части нацио­нальной гвардии к лету 1835 г. отрезали Белен от остальных городов провинции. 6 июня он пал. Анжелим и Винагре с группой повстанцев отступили на север к Амазонке. Здесь их союзниками стали индейцы, которые не простили бразильским властям их политики вытеснения индейских племен с давно обжи тых мест в лесные дебри.

Белые, мулаты, метисы, негры, индейцы, присоединившиеся к ним рабы создали трехтысячную армию, которая в августе 1835 г. разбила правительст­венные войска и вновь овладела Беленом. У его стен погиб в бою Антониу Винагре.

В Белене была провозглашена Республика Пара. Президентом ее был избран Анжелим. Республика просуществовала девять месяцев, направляя все свои усилия на отражение многочисленных врагов. Против нее поднялись все местные фазендейро, на помощь которым пришли правительственные войска. В городе началась эпидемия оспы.

После отчаянного сопротивления 13 мая 1836 г. республиканцы отступили на север. Часть из них дошла до Амазонки, где, пользуясь сочувствием индей­цев, вела партизанскую войну еще более трех лет, пока правительственные войска не рассеяли последние отряды повстанцев.

Все движение 1835—1836 гг. в провинции Пара получило у современников название «Кабанада», а его участники — имя «кабанос» от слова «кабана» — лачуга, шалаш. В этих названиях отразился социальный смысл происходивших событий. Для фазендейро восставшие были «лачужниками» в пренебрежитель­ном значении этого слова. Восставшие видели в этом названии выражение общ­ности своей горькой доли ‘.

Восстание в Белене началось 7 января 1835 г., 24 января того же года вос­стали негры в столице Баии городе Сан-Сальвадоре. Они попытались проник­нуть в казармы, но не добились успеха и отступили. Против них была брошена кавалерия, с которой повстанцы выдержали пятнадцатиминутный бой, после чего бежали: одни — в близлежащие кустарники, где солдаты добивали их, другие — к морю, в котором многие из них утонули.

Еще были свежи в памяти январские события в Баие, еще боролись каба­нос, когда вспыхнуло восстание в провинции Риу-Гранди-ду-Сул. 21 сентября 1835 г. восставшие вступили в столицу провинции Порту-Алегри.

Особенностью хозяйства этой провинции было сравнительно слабое раз­витие плантационного рабства. Оно не стимулировалось здесь главным заня­тием населения — скотоводством, которое обслуживали свободные гаушо. Ни владельцы земель и стад, ни пастухи и объездчики, ни местные предпринима­тели и купцы не были здесь сильно связаны с господствующей в стране рабо­владельческой системой. Все они тяготились произволом центральной власти, главным назначением которой было сохранение рабовладельческого строя. Население провинции облагалось многочисленными и тяжелыми налогами. Насильно набирались солдаты в армию. Все это вызывало острое недовольство. Жители Риу-Гранди-ду-Сул испытывали влияние республиканских идей, прони­кающих из соседних Аргентины и Уругвая. Против центральной власти высту­пали и фазендейро и гаушо, классовые противоречия между которыми в значи­тельной мере были скрыты внешней патриархальностью отношений, внешней свободой гаушо.

Восстание в Риу-Гранди подготавливалось приверженцами республикан­ского строя. Среди них выделялся Тито Ливио Дзамбеккари, иммигрант из Ита­лии, карбонарий. Его газета «Республиканец» была рупором освободительных идей, звала на борьбу с монархией, осуждала рабство. Военным руководителем восстания был избран местный фазендейро полковник Бенту Гонсалвис.

Несмотря на то что в восстании участвовали фазендейро, которые возгла­вили его, среди рабовладельцев других провинций повстанцы Риу-Гранди име­новались1 «фаррапос»— оборванцы; настолько привычным было в Бразилии связывать положение и престиж человека с наличием у него рабов, количество которых было основным мерилом богатства и общественного положения.

Единство повстанцев, проявленное ими на первых порах, не было прочным. Вскоре после сентябрьской победы стали проявляться разногласия. Местные фазендейро полагали, что достигнутая победа, занятость правительства войной с кабанос дают им возможность приобрести для себя некоторые выгоды, не рискуя многим и не поступаясь ничем для народных масс. Под их нажимом были начаты переговоры с представителями регента и приостановлены военные дей­ствия. 15 июня 1836 г. сторонники монархии захватили Порту-Алегри и впустили туда войска регента. Другая часть этих войск наступала с севера. С большим отрядом бойцов в плен попал Бенту Гонсалвис. Все говорило о том, что в Рио-де-Жанейро не собирались уступить хоть в чем-нибудь. Это вдохнуло в повстан­цев новые силы. Число республиканцев в Риу-Гранди значительно возросло. 5 ноября 1836 г. в городе Пиратиним, который стал столицей восставших, они провозгласили независимую Республику Риу-Гранди-ду-Сул. Ее президен­том был избран Бенту Гонсалвис. Так как он находился в плену, временным президентом — Жозе Гомес Васконселус Жардим.

На прежней территории бразильской империи образовались два государ­ства. В течение 10 лет они жили каждое своей особой и сложной жизнью, нахо­дясь в состоянии войны между собой.

Отпадение южной провинции осложнило и без того не очень прочное положение регента. Против Фейжо, который возглавлял либералов, неослабно интриговали консерваторы. Во главе их стояли Бернарду де Васконселус, Араужу Лима и Онориу Эрмету. Именно в этот период либералы и консерваторы приступили к созданию своих партий, которые прежде не были организационно оформлены. Межпартийная борьба сопровождалась борьбой группировок внут­ри каждой партии. При этом объединение и размежевание происходило не столь­ко по политическим мотивам, сколько вокруг какого-нибудь влиятельного лица. К осени 1837 г. борьба между либералами и консерваторами достигла большой остроты. Консерваторы использовали в этой борьбе неспособность правительства справиться с восстанием в Риу-Гранди. 19 сентября 1837 г. Фейжо подал в отставку, передав свои полномочия консерватору Араужу Лиме. В следующем году он был избран на этот пост Генеральным собранием.

Новому регенту пришлось не только продолжать войну против Республики Риу-Гранди, но и посылать войска на север страны, где усиливалось народное недовольство.

7 ноября 1837 г. вспыхнуло восстание в Сан-Сальвадоре, где была провоз­глашена независимость и сформировано правительство Республики Баия. Од­нако город был вскоре блокирован войсками регента. Тем не менее республикан­ская власть продержалась в Сан-Сальвадоре до 16 марта 1838 г., когда войска центрального правительства взяли его штурмом.

Восстание в столице Баии по имени его главного вдохновителя мулата Сабино Визиры, вождя местных эксальтадос, получило название «Сабинады». Локализация восстания, кроме прочих причин, объяснялась тем, что в него не были вовлечены негры — многочисленная и наиболее угнетенная часть населе­ния этой провинции. На рабство не поднимали руку даже эксальтадос.

Войска, подавившие восстание в Сан-Сальвадоре, отдыхали недолго. Вско­ре они были брошены дальше на север — в провинцию Мараньян. Здесь на борьбу против гнета властей поднял местных пастухов (вакейро), крестьян и ремесленников Мануэл Франсиску дос Анжус Ферейра. Он занимался плетением корзин. Поэтому возглавленное им восстание получило название «Балайада» (от слова «балайа» — корзина).

В мае 1839 г. восставшие окружили Кашиас — второй по величине город в провинции. К ним присоединились негры под руководством Косми — вождя большого киломбо бежавших рабов. 1 июля Кашиас был взят. Это была крупная победа, но она имела и свою оборотную сторону.

После взятия Кашиаса ряды повстанцев были пополнены членами партии «Бемтеви». Это была легальная оппозиционная партия провинции Мараньян, весьма умеренная в своих политических требованиях. Когда повстанцы вошли в Кашиас, бемтевисты взяли руководство движением в свои руки и вступили в переговоры с президентом провинции. Пока длились эти переговоры, угас стихийный порыв, объединявший восставших. Их армия распалась на отдель­ные отряды. Распыленные, они уже не были силой, способной изменить порядки даже в своей провинции. В 1840—1841 гг. армия президента провинции Луиса Альвиса де Лимы разбила последние отряды повстанцев, действовавших в Мараньяне и Пиауи. За успешно проведенную карательную операцию Альвис де Лима получил от регента титул барона Кашиаса.

Менее значительные, чем в северных провинциях, стихийные выступления народных масс происходили в 30-х годах в Алагоасе, Параибе, Сан-Паулу, Мату-Гросу, Гоясе, Риу-Гранди-ду-Норти. Регенту удалось справиться с ними. Свои успехи в подавлении народных восстаний консерваторы, правившие стра­ной, использовали для нанесения удара по федерализму. В мае 1840 г. прави­тельство провело закон, по которому законодательная инициатива провинций была урезана. Новые президенты провинций получали более широкие полно­мочия.

23 июля того же года Генеральное собрание провозгласило 14-летнего Педру II совершеннолетним. Он становился полновластным императором. В ноябре 1841 г. был восстановлен Государственный совет, 12 членов которого назначались императором пожизненно. В декабре специальным законом были сужены функции мировых судей с одновременным расширением прав полиции. 1 мая 1842 г. было объявлено о роспуске палаты депутатов.

В ответ вспыхнуло восстание в Сан-Паулу и Минас-Жераисе. В восстании приняли участие главным образом рабовладельцы из либералов, их челядь, наемные вооруженные отряды — «жагунсо». Народные массы указанных про­винций не отликнулись на призыв, исходивший от фазендейро и продиктован­ный лишь их стремлением захватить власть. Восставшие не смогли овладеть главными городами провинций, в которых они действовали, и даже оказать серьезное сопротивление посланным против них правительственным войскам.

Либералы проиграли военную кампанию, но добились немалого политиче­ского успеха. Правительство, направлявшее все свои силы на подавление народ­ных восстаний, расшатывавших рабовладельческую империю, сочло опасным вести дело к серьезному конфликту в среде господствующего класса. Оно ре­шило пойти на уступки либералам, чтобы вместе с ними продолжать борьбу про­тив их общих врагов: «оборванцев», «корзинщиков», «лачужников» и Респуб­лики Риу-Гранди. Либералы не были наказаны за свое вооруженное выступле­ние, а через полтора года они сформировали правительство.

Либералы пришли к власти с твердым намерением покончить с Республикой Риу-Гранди. Ее существование было угрозой всей рабовладельческой системе Бразилии. Она была примером успешного отделения от империи. Она была примером возможности управления государством без монарха. Там развивалась торговля. Там были отпущены на свободу рабы, вступившие в армию. Туда бежали рабы из империи. Республике сочувствовали соседние страны. Ее при­ветствовали многие в Европе.

Война с Риу-Гранди была для Бразилии нелегким делом не только в поли­тическом отношении. Нужны были средства на содержание вооруженных сил. В тылу армии было неспокойно, и значительную часть ее резервов приходилось выделять для проведения изнурительных и угнетающих ее моральный дух кара­тельных экспедиций. В создавшемся положении правительство должно было принять меры для консолидации всех возможных сил, на которые бы оно могло опереться. Первой такой мерой было упоминавшееся выше примирение между консерваторами и либералами. Затем, 12 августа 1844 г., правительство Педру I! приняло закон о повышении пошлин на иностранные товары и отказалось возобновить торговый договор с Англией. Таким образом делалась попытка потушит! неизменное недовольство бразильской буржуазии, которая в той или иной степени была непременной участницей потрясавших страну восстаний. Цел! была достигнута. Немалая часть местной буржуазии увидела в объявленных постановлениях возможность для расширения своей экономической инициативы, а следовательно, и для примирения с существующими порядками.

Такой компромисс оказался возможным потому, что слабая еще бразильская буржуазия ограничивалась в своей деятельности главным образом сферой торговли и ремесла. Ее главным требованием после достижения независимости неизменно было требование защиты бразильской торговли и мелкого производства от английской и португальской конкуренции. Еще не испытывая остро: нужды в свободных рабочих руках, она ни в одном из своих выступлений ж ставила вопроса об отмене рабства. Буржуазия искала в ту пору для себя более выгодных условий внутри рабовладельческой системы, а не на пути ее коренного слома. По этому пути не смогли пойти далеко даже в Республике Риу-Гранди.

Правительство республики в первые дни своего существования объявило свободными рабов, вступивших в его армию. Сделать это было просто, посколь­ку возникла насущная потребность создать возможно скорее свои вооруженные силы и поскольку на территории республики рабство не составляло основу хозяйственной жизни. Однако упомянутой выше мерой дело и ограничилось. Институт рабства продолжал оставаться законным и охранялся государством. Не смогли разрушить его и усилия итальянских карбонариев, которые в большом числе сражались на стороне республики. Руководители восставших в основном фазендейро, не были способны посягнуть на «живое имущество» других фазендейро, даже ставших врагами. В Республике Риу-Гранди рабовладельческая традиция уживалась с передовыми идеями того времени.

В сентябре 1837 г. из плена бежал и занял свое место президента Бенту Гонсалвис.

В Риу-Гранди-ду-Сул принял свое боевое крещение и прославился военными подвигами командующий флотом республики, великий итальянский революционер и патриот Джузеппе Гарибальди.

Отчаянно храбрые моряки Гарибальди, искусные и отважные кавалеристы — гаушо, отряд бесстрашных негров-копейщиков с успехом отражали атаки императорских войск. В 1839 г. фаррапос предприняли большое наступление, чтобы овладеть провинцией Санта-Катарина. Действуя с моря и суши, респуб­ликанские войска 23 июля овладели столицей этой провинции — Лагуной. На следующий день здесь была провозглашена республика.

Республика Санта-Катарина просуществовала недолго. Местные рабовла­дельцы, которых здесь было гораздо больше, чем в Риу-Гранди, приняли респуб­ликанский режим лишь формально, подчинившись необходимости. Фаррапос зачастую вели себя как завоеватели. Поэтому, когда осенью 1839 г. император­ская армия начала контрнаступление и 15 ноября заняла Лагуну, население «Июльской республики» осталось равнодушным к происходящим событиям, а порой проявляло враждебность к фаррапос. Правительство этой республики без сопротивления сдалось войскам императора.

Фаррапос, не сумев вновь овладеть Порту-Алегри, отступив теперь из Санта-Катарины, упустили инициативу в боевых действиях. Вскоре была утрачена и политическая инициатива.

1 декабря 1842 г. в Алегрете начало работать Учредительное собрание Риу-Гранди. Оно должно было принять конституцию республики. Но осуществить свою задачу собрание не смогло, поскольку депутаты не пришли к согласован­ному решению. Такой исход разочаровал многих бойцов республики. Жертвуя собой на полях сражений, они долго и терпеливо ожидали, что наступит, нако­нец, час, когда будут осуществлены те чаяния, с которыми они поднимались на борьбу. Одним из главных стремлений большинства солдат армии фаррапос было завоевать себе право на те участки земли, которые гаушо и другие зави­симые от фазендейро труженики получали от последних на чрезвычайно кабаль­ных условиях. Рабы жаждали получить свободу. Учредительное собрание не оправдало возлагавшихся на него надежд, сильно подорвав моральный дух республиканской армии. Положение фаррапос осложнялось еще и тем обстоя­тельством, что с февраля 1843 г. им перестал помогать Уругвай. На его терри­торию вторглись войска аргентинского диктатора Росаса.

Возникшие трудности стимулировали усиление разногласий среди руково­дителей Риу-Гранди. Ушел в отставку Бенту Гонсалвис. Его место занял Васконселус Жардим. Выросло число тех, кто склонялся к примирению с правитель­ством в Рио-де-Жанейро. Тем временем барон Кашиас, назначенный президен­том провинции Риу-Гранди-ду-Сул, с большими силами императорской армии теснил войска фаррапос, отвоевывая у них один за другим города республики.

Фаррапос вели партизанскую войну еще целый год. Такая война на степных просторах могла длиться и дольше. Но руководители республики пали духом. Они решили начать переговоры с императорским правительством. В Рио-де-Жанейро согласились, желая покончить с войной.

25 февраля 1845 г. был подписан Акт умиротворения, который одновремен­но был актом об амнистии для фаррапос. По этому акту все законы республи­канского правительства отменялись. Была, правда, оговорка. Освобожденные республикой рабы не возвращались прежним хозяевам. Они переходили в кате­горию «государственных рабов». Это была мизерная уступка рядовым фарра­пос, истинным фаррапос. Зато фазендейро Риу-Гранди-ду-Сул получили право выставлять своего кандидата на пост президента провинции, сохранили свои воинские звания и большинство занимаемых ими постов. Примирение между фазендейро империи и фазендейро республики, по существу, состоялось на базе сохранения рабства, которое было жизненно необходимо первым и не составля­ло большой проблемы для вторых. Фазендейро помирились, рабы остались ра­бами, гаушо — у разбитого корыта.

В 1848 г. империя вновь стала ареной вооруженной борьбы. Купцы Ресифи, столицы провинции Пернамбуку, уже давно проявляли недовольство засильем португальцев и англичан в местной торговле. Это недовольство разделяли и дру­гие жители города: ремесленники, разночинцы. К стремлению жителей Ресифи вырваться из кабалы иностранных поставщиков и скупщиков прибавлялось же­лание освободиться от тиранической власти, которую осуществляли над городом и всей провинцией владельцы огромных плантаций сахарного тростника Каваль­канти.

Для борьбы за свои права радикально настроенные жители Ресифи создали партию. Ее назвали «Партией прайеров» по названию улицы, где помещалась типография, которая печатала газету этой партии. Деятельность «прайеров» получила дополнительный стимул после революционных событий 1848 г. в Евро­пе, оказавших немалое влияние на бразильских борцов за гражданские свободы. Кроме того, прайеры были близки либералам, а в сентябре 1848 г. либералы упустили власть. Правительство консерваторов назначило президентом провинции Пернамбуко своего ставленника, что было воспринято прайерами как не­посредственная угроза их политическому существованию.

Прайеры составили заговор. 7 ноября 1848 г. организованные ими отряды собрались в окрестностях Ресифи и отрезали город от внутренних районов про­винции. Программа восстания включала: удаление из Ресифи всех португаль­ских купцов и передачу всей местной торговли в руки бразильцев, введение гражданских свобод, запрещение насильственной вербовки в армию, расшире­ние прав провинций, обеспечение работой всех трудящихся и раздел земель семьи Кавальканти. Но даже в столь радикальной программе не нашлось места для призыва хотя бы к частичной отмене рабства.

В начале 1849 г. повстанцы начали наступление на Ресифи. Потерпев неу­дачу, они отказались от мысли овладеть столицей провинции. Их северная ко­лонна под командованием Боржис да Фонсека направилась в Параибу. Южная колонна под командованием Педру Иву сосредоточилась в Агуа-Прета. Замы­сел состоял в том, чтобы по мере продвижения поднимать на восстание новых людей.

Императорская армия помешала осуществлению этого плана. Она неот­ступно преследовала отступавших. Потеряв веру в победу, гражданские руко­водители и некоторые командиры повстанцев бросили их на произвол судьбы и бежали. Застигнутый врасплох со своими бойцами, попал в плен Боржис да Фонсека. Педру Иву боролся еще более года, но в конце концов и он был вынуж­ден сдаться.

Восстание в Пернамбуку было последним крупным восстанием в том почти непрерывном цикле народных выступлений, которыми полна история Бразилии 30—40-х годов XIX в. Столь бурное кипение общественной жизни страны объяс­нялось тем, что борьба за независимость не задела в Бразилии сколько-нибудь серьезно социально-политической сферы. Сохранились монархия и рабство. Португальское засилье устранялось медленно и с трудом. Возрастало англий­ское влияние. Все это питало постоянное недовольство широких слоев населе­ния. Но было обстоятельство, которое придавало силы рабовладельческой им­перии и ослабляло тех, кто боролся против нее. Рабство в ту пору еще не изжило себя. Оно еще оставалось рентабельным. С рабством так или иначе было связано все свободное население страны, присущие рабовладельческому обществу пред­рассудки в отношении черных невольников были очень живучи. Поэтому даже самые радикальные из повстанцев в самые трудные для них моменты не помыш­ляли об отмене рабства.

Господство класса рабовладельцев, которому в конце 40-х годов XIX в., казалось, ничто не угрожало, в значительной мере опиралось на растущий спрос, предъявляемый мировым рынком на бразильские товары: сахар и особенно ко­фе, становившиеся главным богатством страны. Эти товары производились ра­бами. Самое большое число рабов было ввезено в Бразилию именно после 40-х годов. Минуя английские кордоны, работорговцы ввозили в страну ежегодно более 50 тыс. невольников, которые не ведали, что в ней существует закон, предо­ставляющий им свободу.

Однако как ни казалось прочным положение рабовладельцев Бразилии, они стояли на той грани, за которой должно было наступить неизбежное ослабление их господства. И эта грань не была порождением только бразильской действи­тельности. Она была местным выражением процесса, происходившего в миро­вом масштабе.

Рабство в Америке было долгое время залогом развития европейской, в частности английской, промышленности. К середине XIX в. оно стало утрачивать эту роль. Более того, оно уже делалось постепенно тормозом дальнейшего капи­талистического развития Европы. Это находило свое выражение в том, что Анг­лия все более жестоко преследовала работорговлю, все решительнее использовала свое влияние на бразильское правительство, чтобы заставить его проявить активность в этом направлении. 8 августа 1845 г. в Англии был принят Акт Эбердина. Он предоставлял английским кораблям право захватывать любое судно, подозреваемое в перевозке рабов, и предавать работорговцев суду адмирал­тейства. Под нажимом Англии в 1850 г. бразильское правительство издало нес­колько постановлений, которыми ввоз рабов в страну окончательно запрещался. К середине 50-х годов свободных в Бразилии насчитывалось 5,5 млн. чело­век, рабов — 2,5 млн. Для развития и расширения производства, в частности производства кофе, было необходимо использовать труд юридически свободных людей. И он действительно использовался все шире, тем более что рабы стали дороги. Все большее место на предприятиях занимали рабы, сдаваемые в аренду в качестве рабочих. Все шире использовался труд прибывших в страну им­мигрантов из Европы. Средства, которые уходили ранее на покупку рабов, стали чаще вкладываться в организацию предприятий. Именно в те годы в лице фи­нансиста барона Мауа родился бразильский банковский капитал (связанный с английским). В 1854 г. в Бразилии была проложена первая железная дорога. Ее длина была всего 15 км. Однако, как и в других странах, паровозный гудок был здесь предвестником новой эпохи.

Итак, в бразильском рабовладельческом хозяйстве начали обнаруживаться признаки кризиса. Процесс, активно протекавший в США и начавшийся в Бра­зилии, развивался здесь медленно благодаря относительной отсталости страны. Его стимулировала Парагвайская война, в которую Бразилия вступила в 1865 г. Потеряв Уругвай в 1828 г., Бразилия продолжала бороться за влияние в этой стране, оспаривая его у Аргентины. В 1863 г. в Уругвае началась гражданская война. Воспользовавшись этим, Бразилия послала свои войска в помощь вос­ставшему уругвайскому генералу Флоресу.

На помощь Уругваю пришла Парагвайская республика. У нее были старые счеты с Бразилией, которая посягала на часть парагвайской территории. В де­кабре 1864 г. парагвайцы начали военные действия, а в январе следующего года оккупировали часть провинции Мату-Гросу.

Тем временем бразильская армия и отряды Флореса вели успешные опера­ции в Уругвае. Однако Бразилии не удалось воспользоваться плодами своих военных успехов на юге. Английские и французские дипломатические предста­вители в Монтевидео организовали там военный переворот. Флорес вступил в столицу республики и при покровительстве Англии и Франции занял президент­ское кресло. Имея в Уругвае послушного правителя, Англия и Франция настояли на выводе из страны бразильских войск.

Напрасно потратив силы в Уругвае, бразильское правительство решило сосредоточить их теперь для решительного удара по Парагваю. В 1865 г. оно заключило против него тайный военный союз с Аргентиной, которая хотела зах­ватить часть парагвайской территории, и Флоресом, который был обязан Бра­зилии за прежнюю поддержку.

Только огромный перевес сил, а также помощь со стороны Англии и Фран­ции позволили союзным войскам сломить сопротивление парагвайцев. Бразилия приобрела за счет Парагвая новые территории. Но в этой войне был нанесен серьезный удар по рабовладельческому строю и поколеблены монархические устои.

Трудности, с которыми Бразилия встретилась еще в годы войны за Уругвай, дали о себе знать с удвоенной силой в годы Парагвайской войны, а она была бо­лее длительной, более ожесточенной. Сразу же возникли финансовые затрудне­ния. Слабая бразильская промышленность не могла обеспечить военные нужды. В тылу работали почти исключительно рабы, так как большинство свободных тружеников стали солдатами. Это лишало уверенности в спокойствии тыла. Кро­ме того, производительность труда рабов была низкой. Часть рабов была взята в армию. Для этого была предоставлена свобода рабам короны, или государ­ственным рабам. Для той же цели выкупались рабы у частных лиц и монастырей.

Таким образом рабовладельческая система хозяйства, не обеспечивая пол­ностью военных потребностей страны, расшатывалась вследствие необходи­мости удовлетворять эти потребности. К тому же, когда началась Парагвайская война, рабовладению был нанесен огромный моральный ущерб. Гражданская война в США закончилась поражением рабовладельцев. Бразилия и Куба остались последними рабовладельческими странами в Западном полушарии. Неизбежность ликвидации рабства становилась все более очевидной.

Новые займы, предоставленные Англией, увеличивали финансовую зави­симость от последней и тратились на покупку главным образом английских то­варов, что давало возможность англичанам еще глубже, чем прежде, проник­нуть на внутренний бразильский рынок. Внешний рынок Бразилии сузился, осо­бенно в области сбыта хлопка. США после Гражданской войны производили и продавали хлопок дешевле, отнимая у бразильцев их старых английских клиен­тов. И здесь проявлялась отсталость бразильской рабовладельческой системы хозяйства.

Война с Парагваем, длившаяся до 1870 г., вызвав вначале волну шовиниз­ма, довольно скоро стала весьма непопулярной: трудно было оправдать войну против маленькой страны, войну истребительную. К тому же война принесла увеличение налогов, принудительную рекрутчину, большие человеческие жерт­вы. Неспособность монархического правительства добиться скорой победы силь­но подорвала его престиж.

В 1868 г. восставшие против Испании кубинцы объявили, что рабы, которые жили на освобожденной территории, отныне свободны. Бразилия к тому време­ни стала ареной аболиционистского движения — движения за отмену рабства.

Появлению идей аболиционизма в немалой степени способствовал рост производства кофе. Имеющегося количества рабов явно не хватало для обработ­ки кофейных плантаций. В то же время рабство сдерживало приток свободной рабочей силы, в частности за счет европейских иммигрантов. Оно препятствова­ло созданию свободного рынка рабочей силы. Иммигрант почти всегда оказы­вался в зависимости от помещика. Кроме того, имея рабов, рабовладелец по­лучал возможность снижать заработную плату до минимума, не говоря уж о ха­рактере отношений между рабочим и работодателем в рабовладельческой стра­не, где торговля людьми и телесные наказания были нормой. Это сдерживало иммиграцию, тем более что за океан люди ехали искать спасения от гнета, кото­рый они испытывали в Европе. Итак, плантатор оказывался перед проблемой либо сокращения производства, либо необходимости искать рабочие руки, кото­рые проще всего можно было найти, оторвав рабов от хозяев, не использовавших их в производстве или спекулировавших ими, сдавая в аренду. Скотоводы были вообще привержены рабству больше в силу обычая и традиции, чем в силу эко­номической необходимости.

Однако аболиционизм родился и рос прежде всего в среде тех, для кого раб­ство не составляло основы существования и влияния, кому рабовладельческая система не давала возможности активно действовать в сфере экономики и поли­тики, кто не мог мириться с унижением человеческого достоинства своих чер­ных сограждан.

Одним из виднейших зачинателей и деятелей аболиционистского движения в Бразилии был ее знаменитый поэт Кастро Альвес, республиканец по полити­ческим убеждениям. В серии поэм под общим названием «Рабы» Кастро Альвес со всей силой своего таланта показал жестокость и унизительность рабства.

В 1880 г. английские инвестиции в Бразилии достигли 38,8 млн фунтов стерлингов (3,5 млн.— в 1825 г.).

Аболиционистское движение, вначале более или менее стихийное, в период Парагвайской войны стало приобретать организованные формы. Создавались «Общества освобождения рабов». К концу войны началось слияние аболицио­нистского и вновь набиравшего силы республиканского движения.

Чтобы пресечь их деятельность, в 1867 г. сам император в тронной речи го­ворил о своем намерении приступить к постепенной отмене рабства.

В 1869 г. левое крыло либералов, объединенное в «Клубе реформы», издало манифест, в котором наряду с требованием ограничения власти императора и ликвидации привилегий части купечества ставился вопрос о необходимости предоставления свободы детям рабов.

Манифест касался трех главных проблем, стоявших перед бразильским обществом: демократизации государственного строя, свободы предпринима­тельства, отмены рабства.

К концу Парагвайской войны кризис рабовладельческой системы достиг такой глубины, а аболиционистское движение такой силы, что правительство вынуждено было пойти на уступки. 27 сентября 1871 г. в Бразилии был издан закон, который объявлял, что с этого дня «все дети, рожденные от женщин, на­ходящихся в рабстве, будут считаться свободными». Из государственного бюд­жета был выделен фонд, средства которого должны были расходоваться на вы­куп рабов у их хозяев.

Сентябрьский закон, именовавшийся «Законом о свободном чреве», мало что изменил в существовавшем положении. Рабовладельцы не спешили продавать государству своих рабов, которые на рынках невольников стоили очень дорого. «Фонд освобождения» был невелик. Среди рабовладельцев было немало таких, которые открыто боролись против осуществления закона. Сам закон включал пункты, сильно ограничивавшие его силу. Так, закон предусматривал, что дети, родившиеся от рабыни, до их совершеннолетия должны были оставаться под опекой хозяев. Это давало последним возможность эксплуатировать, ничего не изменив, труд официально уже свободных детей. Порой это делалось с еще большей, чем ранее, жестокостью, поскольку такие дети рассматривались как временное имущество, которое следовало использовать возможно скорее, не заботясь о дальнейшем. По достижении совершеннолетия новый подданный бразильского императора, как правило, оставался работать у прежнего своего хозяина — по традиции, не зная куда идти, не имея специальности. Та же тра­диция превращала его фактически вновь в раба. Да и податься ему, пока суще­ствовало рабство, было почти некуда. Все это дополнялось своеобразной «эти­кой» рабовладельцев, согласно которой негр всегда был «чей-то». Если бы не произошло последующих изменений в законодательстве о рабах, то их полное освобождение при действии «Закона о свободном чреве» наступило бы не ранее чем через полвека.

Сентябрьский закон был в значительной мере уловкой рабовладельческого государства, направленной на то, чтобы, уступив натиску аболиционистского движения, одновременно возможно дольше сохранить рабство, сделав его от­мену наименее ощутимой для рабовладельцев. Уловка удалась. Но она сослужи­ла недолгую службу. Быстрое развитие капитализма во всем мире; преимущест­ва, которые открывались перед странами, покончившими с рабством; все сужаю­щийся рынок рабов; потребность в рабочих руках на плантациях и предприя­тиях, которую не смогла удовлетворить ограниченная иммиграция,— все это делало рабовладельческую систему хозяйства анахронизмом. В 1886 г. было отменено рабство на Кубе. В самой Бразилии к этому времени на 14 млн. населе­ния приходилось немногим более 700 тыс. рабов.

В 80-е годы XIX в. аболиционизм в Бразилии имел все объективные и субъективные данные для того, чтобы выиграть битву за окончательную отмену рабства. При этом характер аболиционистского движения изменился. Когда-то рабы стихийно сопротивлялись неволе: убегали, восставали. Они, как правило, встречали объединенный отпор со стороны юридически свободных подданных империи. В 60—70-е годы XIX в. аболиционисты из среды свободного населения страны действовали в пользу освобождения рабов, но без активного участия в этом деле самих рабов и действовали не очень решительно. Речь шла главным образом о постепенной отмене рабства. В 80-е годы, когда аболиционистская пропаганда проникла уже во все уголки страны, когда она так или иначе задела подавляющее большинство рабов, когда «Закон о свободном чреве» зародил в них надежду на освобождение, их бегство от хозяев стало массовым. Если, совершив побег, негр когда-то был вынужден скрываться в диких лесах, то те­перь он находил укрытие и помощь, работу и покровительство. Иначе говоря, свершилось, наконец, объединение прогрессивных сил страны со стремившимися к свободе рабами для достижения единой цели — отмены рабства.

В аболиционистском движении активное участие принимали рабочие расту­щих бразильских городов. В него включилась и армия. Во время карательных экспедиций солдаты не проявляли рвения, давая уйти беглецам, порой помогая им. Одним из виднейших лидеров аболиционизма был военный инженер полков­ник Бенжамин Констан Ботельу де Магальяес, философ и республиканец. В 1884 г. в провинциях Сеара и Амазонас местные власти по собственному почину отменили рабство.

Уступая общественному давлению, 28 сентября 1885 г. Генеральное собра­ние приняло закон об освобождении рабов старше 60 лет. Это была опять уловка рабовладельцев. По новому закону освобождаемые рабы были обязаны отра­ботать от трех лет до года (в обратной пропорции к возрасту) и пять лет не по­кидать места жительства. Учитывая эти оговорки и то, что не так много негров переживало 65-летний возраст, можно сказать, что закон не вносил изменений в жизнь подавляющего числа рабов. Данное государством обещание выкупить остальных рабов в 14-летний срок никто всерьез не принимал, учитывая опыт предшествующих лет.

Движение против рабства охватило всю страну. Клуб офицеров бразиль­ской армии в октябре 1887 г. выпустил манифест, призывавший к отмене рабства и заявлявший об отказе своих членов участвовать в операциях по поимке бег­лых рабов. Манифест подписал видный военный деятель Бразилии маршал Маноэл Деодору да Фонсека. Аболиционизм проник в высшие круги бразильского общества. А в то же время происходил «исход» рабов с плантаций, рудников, мастерских. Колонны негров, получая поддержку от большинства населения страны, шли в специально подготовленные укрытия. Императорское правитель­ство, боясь, что при дальнейшем упорстве аболиционистское и республиканское движение окончательно приобретет антимонархическую направленность, нако­нец, уступило. На утверждение Генеральному собранию был направлен проект закона о полной и окончательной отмене рабства. 8 мая 1888 г. закон был одоб­рен палатой депутатов (88 — за, 9 — против). Процедура утверждения закона завершилась 13 мая. В этот день принцесса Изабелла, правившая в то время вместо больного императора, подписала закон, и он вступил в силу.

Закон 13 мая 1888 г. был лаконичным, но исчерпывающим: «1. Рабство в Бразилии отменяется. 2. Все распоряжения, носившие противоположный ха­рактер, отменяются».

Этот закон изменил лицо Бразилии, всю ее жизнь. При всех еще долго сох­ранявшихся пережитках рабства и феодализма Бразилия избавилась от гнету­щей атмосферы узаконенного рабовладения.

Вопреки мрачным предсказаниям, с отменой рабства бразильское сельское хозяйство увеличило производство традиционных культур, особенно кофе — главного богатства страны. Стали быстро расти города и промышленность, зна­чительно увеличился приток иммигрантов из Европы. Вся страна встряхнулась и помолодела, хотя, как и в период достижения ею независимости, прошлое оста­вило на ее теле долго саднившие рубцы.

Освобожденные негры не получили земли. Они в значительной мере оста­лись во власти фазендейро, на земле которого и для которого они продолжали работать. Традиция, экономическое господство и политическая власть фазен­дейро делали их почти неограниченными хозяевами своих бывших рабов. В стра­не продолжала существовать монархия, опорой которой оставались бывшие рабовладельцы.

Императорское правительство, уступив в вопросе об отмене рабства, осу­ществив эту отмену с минимальными издержками для рабовладельцев, считало свое положение упроченным. Но оно так долго тянуло с отменой рабства, что стало в глазах большинства бразильцев олицетворением консерватизма и реак­ции. Поэтому, когда негры были освобождены, республиканское движение, кото­рое в значительной части было одновременно и аболиционистским движением, расширилось и укрепилось за счет последнего: объединились республиканцы, ко­торых ранее разделял вопрос о рабстве. Многие рабовладельцы держались за монархию, видя в ней прежде всего стража рабовладения. Теперь она утратила эту роль. Поэтому рабовладельцы, не связанные со двором, а тем более фазен­дейро, для которых рабство не составляло главного источника дохода (напри­мер, скотоводы), естественно, стали считать для себя обременительными те жертвы и ограничения, на которые они шли прежде, поддерживая монархию. Теперь они склонялись к тому, чтобы ограничить или устранить монархию, если это даст им больший простор для политической инициативы. Эта мера, по их мысли, возместила бы им то, что они потеряли от отмены рабства, облегчила бы возможность пробиться в верхние слои общества.

Условия, сложившиеся в стране после отмены рабства, позволили республи­канцам уже через год создать Национальную республиканскую партию. Среди ее членов вскоре возникла идея свержения монархии путем государственного переворота. В пользу такого разрешения политической проблемы высказыва­лись руководящие деятели партии: Бенжамин Констан, Аристидис Лобу, Кин-тину Бокаюва, Руи Барбоза и маршал Маноэл Деодору да Фонсека. Последний был избран военным руководителем намечаемого переворота.

15 ноября 1889 г. части бразильской армии, преданные идеалам республики, были выведены заговорщиками на центральную площадь Рио-де-Жанейро. Део­дору да Фонсека и Бенжамин Констан, войдя в здание военного министра, где заседал правительственный кабинет, объявили о его роспуске. После этого они предполагали вести переговоры с императором. Но вышедший на улицы народ требовал немедленного свержения Педру II. Тогда руководители заговора при­няли решение немедленно провозгласить республику.

В тот же день они сформировали первое (временное) правительство феде­ративной Бразильской республики, главой которого стал Деодору да Фонсека. 17 ноября Педру II покинул страну.

Временное правительство сразу же отменило телесные наказания в армии. Согласно декрету от 19 ноября оно распространило избирательное право на всех грамотных граждан мужского пола, достигших 21 года. 7 января 1890 г. был издан декрет об отделении церкви от государства, 23 января — принят декрет о введении гражданского брака. Преобразования эти носили прогрес­сивный характер, являлись сильным ударом по консервативным институтам империи.

Образовательный ценз, установленный декретом временного правительст­ва, являлся для Бразилии того времени по существу и имущественным цензом, так как грамотными были, за редким исключением, лишь состоятельные люди. Поэтому подавляющее большинство депутатов Учредительного собрания, из­бранных 15 сентября, составляли фазендейро. Однако в сравнении с парламентскими учреждениями империи в нем было больше представителей буржуазии (или лиц, в той или иной мере отражавших ее интересы).

Учредительное собрание открылось в годовщину провозглашения республи­ки — 15 ноября 1890 г. Проект конституции, вынесенный на рассмотрение, пре­дусматривал расширение полномочий центрального правительства. Этот вопрос стал главным предметом спора, разделившего Учредительное собрание на сто­ронников и противников централизации власти. Крупные фазендейро, представ­лявшие главную экономическую и политическую силу в провинциях, стремились к дальнейшему укреплению своих позиций за счет ограничения прерогатив цен­тральной власти. Против крайнего партикуляризма решительно выступал Руи Барбоза, отстаивавший интересы тех социальных групп, которые желали един­ства страны, в частности бразильской буржуазии, кровно заинтересованной в создании общего национального рынка и в защите его от английской конкурен­ции. Унитаристы победили.

Согласно конституции, окончательно принятой 24 февраля 1891 г., государ­ство стало называться Соединенными Штатами Бразилии. Законодательная власть в стране передавалась конгрессу, состоявшему из двух палат: палаты представителей и сената. Члены палаты избирались прямым голосованием — 1 депутат от 700 тыс. жителей. В сенате каждый штат (и Федеральный столичный округ) был представлен тремя сенаторами. Депутаты избирались на три года. Сенат обновлялся каждые три года на одну треть. Возрастной ценз для членов палаты представителей составлял 21 год, для сенаторов — 35 лет. Избранными в палату могли быть только лица, являвшиеся бразильскими гражданами не менее 4 лет, а в сенат — соответственно не менее 6 лет.

Исполнительная власть принадлежала президенту, облеченному очень ши­рокими полномочиями, включавшими право относительного вето, назначения министров, высших государственных и судебных чиновников, а также присвое­ния высших воинских званий. Президент обладал, кроме того, правом введения осадного положения и вмешательства в дела штатов в случае угрозы государ­ственной целостности и политическим институтам страны. В широких полномо­чиях президента, несомненно, нашли свое отражение унитаристские тенденции. Президентом республики 25 февраля 1891 г. был избран Деодору да Фонсека.

В конституции нашли свое отражение и сепаратистские тенденции. Каждый из штатов мог иметь свою конституцию, обладал самыми широкими правами в экономической области (налогообложение экспорта, промышленности, недви­жимой собственности, железных дорог, телеграфа, почты, заключение займов и контрактов с иностранными государствами). Это обеспечивало штатам (осо­бенно экономически развитым) известную независимость от центрального пра­вительства. Высшая судебная власть принадлежала Верховному суду (и соот­ветственно верховным судам штатов).

Конституция провозглашала равенство граждан перед законом, свободу со­вести, слова, печати, занятий, собраний, право на подачу петиций и другие бур­жуазные права и свободы. Одновременно она объявляла неприкосновенной частную собственность. Это, а также образовательный ценз означали закрепле­ние господства имущих классов.

Фазендейро оставался почти монопольным собственником главного источ­ника жизни и богатства в стране — земли. Вместе с ней он сохранял свою власть над сельским населением, так как продолжали существовать оставшиеся от колониального периода формы землевладения, экономическое и внеэкономи­ческое принуждение беззащитного (особенно в отдаленных районах) сельского населения — агрегадос, колонов, иммигрантов, бывших рабов и всех тех, кто был так или иначе связан с землей. А эти группы составляли подавляющее боль­шинство населения Бразилии.

Конституция 1891 г. являлась своего рода программой борьбы за претворение в жизнь провозглашенных или намеченных ею буржуазных свобод, облегча­ла легальную борьбу за них. В ту пору это было немалым завоеванием. Именно в силу того, что конституция могла сыграть прогрессивную роль, она очень скоро стала объектом нападок со стороны реакции.

В последние месяцы империи с целью помочь бывшим рабовладельцам пере­строить свое хозяйство им были предоставлены субсидии и льготы по выплате задолженности. Временное правительство, нуждаясь в средствах, увеличило эмиссию бумажных денег. Все это привело к возникновению различного рода компаний и акционерных обществ, многие из которых существовали фиктивно. Объем капиталистического производства был еще слишком незначительным, чтобы мог быть реализован весь капитал. Большинство акций выпускалось ис­ключительно с целью спекуляции на бирже.

Как только была принята конституция и избран президент, главной пробле­мой для правительства стало финансовое положение страны. С течением време­ни фиктивные общества все чаще оказывались банкротами. Это повлекло за собой разорение многих людей, а также безработицу для тех, кто, нередко бро­сая родные места, искал заработок на проектируемых или начинавших строиться предприятиях и дорогах. Инфляционная политика правительства сильно удари­ла по трудящимся, вызвав дороговизну. Президент нередко использовал свою власть для покровительства частным компаниям.

На первой сессии конгресса, которая собралась 15 июля 1891 г., делались попытки провести ряд мер по контролю за деятельностью исполнительной вла­сти, в частности в финансовой области. Тогда часть высших офицеров, близких к Деодору да Фонсека, крупные спекулянты, укрепившие свои позиции в период биржевой горячки, а также монархически настроенные представители правя­щих кругов решили осуществить государственный переворот с целью закрепле­ния своего привилегированного положения в республике. Используя явную тен­денцию Деодору да Фонсека к диктатуре, они сумели привлечь его на свою сто­рону. Подготовка к перевороту велась под прикрытием лозунга о необходимости укрепления исполнительной власти, нормальной деятельности которой якобы мешали представительные учреждения республики.

3 ноября 1891 г. в нарушение конституции президент издал декрет о роспус­ке обеих палат конгресса. Было объявлено о введении осадного положения в сто­лице и Федеральном округе. Против действий президента выступили жители столицы, рабочие Центральной железной дороги, армия и флот.

Оказавшись перед лицом всеобщего недовольства и перед угрозой восста­ния в армии и флоте (который готовился бомбардировать столицу), Деодору да Фонсека не рискнул открыть военные действия и подал в отставку. В соответ­ствии с конституцией президентом республики стал вице-президент маршал Флориану Пейшоту. Попытки некоторых губернаторов поднять восстание в своих штатах не были поддержаны населением.

Совсем другой характер носили последовавшие вскоре выступления во фло­те. 13 декабря 1891 г. взбунтовались матросы крейсера «Примейро де Марсо» («1 марта»), возмущенные нечеловеческим жестоким обращением с ними офи­церов. 50 матросов крейсера попали за это в тюрьму. Были произведены аресты среди экипажей других военных судов.

19 января 1892 г. восстали гарнизоны морских крепостей столицы: Санта-Круш и Лаже. В восстании приняли участие находившиеся в этих крепостях заключенные. Был поднят красный флаг. Руководил восстанием сержант Силь-виану Онориу де Мазеду. Однако ни у него, ни у других не было определенной программы действий. Как ранее на крейсере, то был стихийный протест против жестокого обращения и тяжелых условий жизни.

Восстание в крепостях переполошило правящие круги страны, вселив в них немалый страх. Морской министр адмирал Кустодиу Жозе де Меллу отдал приказ о бомбардировке восставших с военных кораблей. После непродолжительно­го боя повстанцы капитулировали перед превосходящими силами правительст­ва. 20 января состоялась сессия конгресса, которая приняла резолюцию, давав­шую правительству чрезвычайные полномочия.

Как только правительство расправилось с восставшими матросами, против него выступила оппозиция из среды господствующих классов, ранее действовав­шая за спиной Деодору да Фонсека, в значительной части монархическая. Од­нако за исключением таких откровенных монархистов, как, например, сенатор Гашпар да Сильвейра Мартине (из Риу-Гранди-ду-Сул), представители оппози­ции, учитывая непопулярность монархии в народе, пытались выдавать себя за самых ярых защитников конституции и республики.

Именно ссылаясь на конституцию, оппозиционеры хотели свалить прави­тельство Флориану Пейшоту. Дело в том, что согласно конституции (ст. 42) вице-президент, занявший пост президента, мог оставаться на этом посту до истечения срока полномочий своего предшественника только в том случае, если последний по какой-либо причине оставлял свою должность по истечении двух лет правления. В противном случае конституция предписывала провести выборы нового президента, причем вице-президент должен был исполнять обязанности главы государства лишь до выборов.

В условиях консолидации сил монархистов, финансового кризиса и мяте­жей в штатах проведение избирательной кампании таило в себе опасность для республики. Маршал Пейшоту отказался проводить выборы. Тогда был состав­лен антиправительственный заговор, во главе которого стал упоминавшийся морской министр адмирал Меллу. 6 сентября 1898 г. под его руководством вос­стал бразильский флот, стоявший в бухте Рио-де-Жанейро. К октябрю мятеж­никам удалось захватить крепость Вильганьон и ряд морских фортов близ сто­лицы.

Выступление флота против президента не было случайным. В политической жизни страны армия и флот играли различную роль. Несмотря на реакционные настроения части ее генералов и офицеров, армия немало сделала для создания республики и в основной своей массе придерживалась республиканских взгля­дов. Значительным влиянием в армии пользовались «тенентисты». Это были в большинстве своем младшие офицеры, выходцы главным образом из мелко­буржуазной среды, поклонники Бенжамина Констана, стоявшие значительно ближе к солдатам и народу, чем старшие офицеры, как правило, происходившие из семей бывших рабовладельцев. Тенентисты представляли прогрессивные эле­менты бразильского общества.

Иное положение было во флоте. При империи флот занимал в сравнении с армией привилегированное положение. К службе во флоте допускались только белые. Адмиралы и многие офицеры флота были близки к придворным кругам. С установлением республики и избранием президентом маршала Деодору да Фонсека — представителя сухопутных вооруженных сил — сословно-аристократические привилегии флота были уничтожены. Поэтому среди офицеров фло­та были сильны монархические настроения, и они с готовностью выступили про­тив правительства.

То обстоятельство, что матросы поддержали своих адмиралов и офицеров и исполняли их приказы, можно объяснить рядом причин. После упоминавшихся выше событий во флоте зимой 1891 —1892 гг. из него были удалены все револю­ционно настроенные моряки. Организаторы заговора сумели использовать ис­кусственно раздувавшуюся ими вражду между армией и флотом. Заговорщики прикрывали свои действия требованием осуществления предписаний консти­туции.

Правительство приняло энергичные меры к подавлению восстания. В городе были сосредоточены войска, мобилизована национальная гвардия, началось строительство укреплений. Правительство поддерживали многочисленные доб­ровольцы. Неудача десантной операции 9 февраля 1894 г. у Нитероя лишила мятежников возможности овладеть столицей. В середине марта флот мятежни­ков ушел на юг, где федералисты захватили почти весь штат Парана, значитель­ную часть штата Санта-Катарина и господствовали в штате Риу-Гранди-ду-Сул. Однако Меллу, боясь столкновения с правительственной эскадрой, состоявшей из новых судов, закупленных за границей, вскоре увел свои корабли в Буэнос-Айрес.

24 июня 1894 г. у Кампо Осорио произошло решающее сражение между правительственными войсками и федералистами. Последние потерпели пораже­ние. Одержав победу, правительство провело реорганизацию флота, сместило с занимаемых постов лиц, замешанных в антиправительственных заговорах и восстаниях, усилило национальную гвардию.

В сентябре 1894 г. приступил к своим обязанностям избранный в соответст­вии с конституцией новый президент — Пруденте де Мораис.

Подавляющая часть населения молодой республики была занята в сельском хозяйстве. Однако почти все пригодные для обработки и пастбищ земли принад­лежали латифундистам. Расширение в условиях нового строя поля деятельности для финансовых спекуляций и предпринимательства вызывало у владельцев земли и капиталов стремление к наискорейшему получению прибыли с целью пустить ее в оборот и использовать как источник дополнительного барыша. Средством к этому служило усиление эксплуатации трудящихся, связанное, в частности, с захватом земель, находившихся в руках крестьян.

Народные массы Бразилии не оставались равнодушными к усиливавшейся эксплуатации, своему гражданскому бесправию.

В различных местах страны вспыхивали волнения. Крестьяне убегали с фазенд, создавали вооруженные отряды, которые нападали на поместья, мстя за нанесенные обиды, за отнятую землю. Наиболее яркой страницей борьбы крестьян было восстание на северо-востоке страны, где обитали вакейро.

Основное занятие вакейро — скотоводство, которое с далеких колониаль­ных времен было распространено вдоль р. Сан-Франциско. Вакейро вечно в сед­ле. Его жилище — наскоро построенная хижина. Недовольство вакейро кабаль­ными условиями труда, жульническими махинациями, к которым прибегали хозяева при расчетах, и другими притеснениями усиливалось год от года.

Еще во времена империи в Баие среди простого народа был известен чело­век по имени Антониу, объявивший себя посланцем бога. В своих проповедях он обличал несправедливость. Угнетенный люд, жаждавший улучшения своей жизни, потянулся к проповеднику. У него появились последователи. Он получил в народе прозвище «Конселейру» — советчик, утешитель. Смысл его пропове­дей сводился к следующему: мир погряз в пороках, все государственные инсти­туты и законы несправедливы, а католическая церковь превратилась в орудие сатаны. Отрицая права собственников, Антониу утверждал, что в ближайшее время наступит конец света и перед лицом этого неизбежного и неумолимого факта имущество и собственность вообще не имеют никакой цены.

Учение Конселейру — это своеобразная «ересь» темных и суеверных кре­стьян-бедняков, похожая на многие другие, примеры которых дает история в разные времена и в различных странах. В этой «ереси» отчетливо проявился протест против существующего строя, лишавшего труженика плодов его труда, низводившего его до положения парии, протест против имущественного нера­венства и государственной церкви.

С 1893 г. местом, куда стекались недовольные и где обосновался Конселей­ру, стало покинутое скотоводческое селение Канудос. В течение короткого времени оно превратилось в сравнительно обширный и оживленный город, насчи­тывавший свыше 5 тыс. домов-хижин. Сюда собрались бедняки из окрестных мест и даже из Сержипи — крупного приморского города. Жители Канудоса сами строили свои дома, сами воздвигали оборонительные сооружения, а также церковь на центральной площади. Главными принципами общины были: сов­местный труд, общая земля, равенство ее членов, обязанность работать. Каж­дый получал причитавшуюся ему долю того, что создавалось общим трудом. Вновь приходивший отдавал все, что он приносил с собой. Личная собственность была сведена к минимуму. Частная собственность признавалась незаконной и преступной. Конселейру утверждал, что в этом истинное понимание воли бога. Община в Канудосе была своеобразной неосознанной попыткой воплощения идей примитивного коммунизма, скрывавшихся под религиозной оболочкой.

Первое столкновение жителей Канудоса с окружавшим его миром произош­ло в октябре 1896 г. Фазендейро, напуганные размахом крестьянского движения, обратились за помощью к провинциальным властям. 4 ноября отряд правитель­ственных войск прибыл в городок Жоазейру, находящийся недалеко от Канудо­са. При дальнейшем продвижении отряд был атакован последователями Кон­селейру и отступил. Из столицы провинции были посланы подкрепления. К сере­дине января 1897 г. на подступах к Канудосу завязались первые бои. Дважды прибывали крупные воинские части, посланные из Рио-де-Жанейро. Однако попытки овладеть укреплениями Канудоса окончились неудачей, несмотря на артиллерийский обстрел, который не прекращался все время длительной осады.

Защитники Канудоса, испытывая огромные трудности, связанные с недо­статком съестных припасов, оружия, патронов, а также с присутствием в селе­нии женщин и детей, сражались с легендарным мужеством. Это мужество не сломила гибель Конселейру, умершего от болезни и раны. Во время боев проя­вили себя как замечательные военные руководители Жуан Абаде, Пажеу и дру­гие. Попадавшие в плен, несмотря на зверские истязания, которым их подверга­ли каратели, отказывались отвечать на вопросы.

Канудос был захвачен 5 октября 1897 г. в сумерки, когда пали его последние защитники.

Значение восстания в Канудосе очень велико. Крестьяне нередко нападали на усадьбы и причиняли хлопоты местным властям. Но это были выступления против отдельных помещиков, и эти выступления без большого труда подавля­лись. Последователи Конселейру, на свой лад приверженцы религиозной ереси, вели борьбу против всего класса землевладельцев-фазендейро и против всего строя, утверждавшего власть последних, включая государственную церковь. Этим объясняется вызванная восстанием нервозность правительства, яростная кампания, которую организовали господствующие классы страны против защит­ников Канудоса, жестокость расправы над ними.

Отмена рабства стимулировала рост производства кофе — главного продукта бразильского сельского хозяйства. Если в 1880—1889 гг. Бразилия произ­водила более 56 % мировой продукции кофе, то в 1900—1904 гг. на ее долю при­ходилось уже более 75 %. Основным кофейным районом стали Минас-Жераис и особенно Сан-Паулу, занявший место, которое прежде занимал район Рио-де-Жанейро.

Паулисты — кофейные плантаторы собирали более 60 % урожая кофе в стра­не и были экономически наиболее могущественными среди бразильских фазендейро. Избрание в 1894 г. Пруденте де Мораиса президентом положило начало политическому господству кофейных плантаторов. Тогда же финансовые затруд­нения в стране, конъюнктурные колебания на кофейном рынке, а также стремле­ние плантаторов как можно больше увеличить посадки кофейных деревьев сде­лали обычной практикой обращение бразильского правительства за займами к иностранцам.

Первое место в кредитовании Бразилии принадлежало англичанам. С 1895 по 1914 г. они предоставили ей более 10 займов. В 1913 г. сумма английских ка­питалов, инвестированных в Бразилии, достигла 1162 млн. долл. Капиталовло­жения США составляли в 1913 г. 50 млн. долл. В 1911 г. приступил к основанию в Бразилии Панамериканского банка Морган. Вместе с ростом ввоза в Брази­лию иностранного капитала увеличился импорт в страну иностранных промыш­ленных товаров. И здесь первое место принадлежало Англии, которая в 1913 г. покрыла 25 % бразильского импорта (США — 16 %). Нужда в деньгах, кото­рую испытывало бразильское правительство, заставляло его соглашаться на самые выгодные условия для иностранного капитала, который стремился про­никнуть в основные отрасли экономики страны.

Отмена рабства, освободившая большое число рабочих рук, субсидии, полу­ченные в свое время бывшими рабовладельцами, увеличение численности рабо­чих за счет притока иммигрантов, некоторый рост политического влияния мест­ной буржуазии с установлением республики, иностранные инвестиции — все это стимулировало рост местной промышленности, развитие в стране капиталисти­ческих отношений.

В последний год империи в Бразилии насчитывалось 636 промышленных предприятий, в 1907 г.— 3250. Протяженность железных дорог достигла к 1913 г. 25 тыс. км. Расширялись порты. Однако возникавшие предприятия, строившиеся порты и дороги оказывались в руках иностранного капитала. Тя­желая промышленность не получила развития. Размещение легкой промышлен­ности ограничивалось несколькими районами: Федеральный округ, штат Сан-Паулу, штат Риу-Гранди-ду-Сул.

Техническое оборудование промышленных предприятий было устаревшим. Многие из них были по существу ремесленными мастерскими. Инженерно-тех­нический персонал составляли главным образом иностранцы.

Развитие промышленности тормозилось господством в стране помещиков-фазендейро, заинтересованных в сохранении отсталых социальных отношений, особенно в деревне, и в преобладании сельского хозяйства в экономике страны.

Как в колониальный период, так и в эпоху империи экспорт тропических продуктов оставался в начале XX в. основной статьей дохода Бразилии. При этом главное место на протяжении многих лет занимал вывоз кофе, составляв­ший в первые десятилетия XX в. в среднем более 50 % всего бразильского экспорта. Важную роль здесь сыграла заинтересованность иностранного финан­сового капитала, главным образом английского, в развитии производства кофе. Плантаторы получали от английских банкиров денежные ссуды и политическую поддержку на условиях, обеспечивавших кредиторам возможность подчинять должников своему контролю.

После Пруденте все кандидаты в президенты оказались из среды кофейных плантаторов Сан-Паулу и Минас-Жераиса. Экономическая и политическая мощь этих плантаторов и английского финансового капитала, стоявшего за их спиной, обеспечивала победу их кандидатур на выборах.

В стране, только что освободившейся от рабства, но оставшейся под вла­стью фазендейро, не было и в помине никакого трудового законодательства, ко­торое хотя бы в минимальной степени защищало рабочих от произвола предпри­нимателей. Заработная плата была очень низкой, выплачивалась она, как пра­вило, с запозданием. Под всевозможными предлогами из нее производились многочисленные вычеты. Вместо денег рабочему зачастую выдавались долговые обязательства, или боны, которые принимались лишь в фабричной лавке, где товары стоили дороже, чем в обычных торговых заведениях. Условия труда были очень тяжелыми. Жили рабочие в жалких лачугах.

Первые выступления рабочих Бразилии в защиту своих прав относятся еще ко временам империи. Это были, как правило, стихийные вспышки возмущения.

После провозглашения республики увеличилась европейская иммиграция. В на­дежде получить участок земли и работу в 90-е годы в Бразилию прибывало еже­годно в среднем 100—150 тыс. иностранцев. Среди них было немало революцио­неров — интеллигентов и рабочих, входивших в различные европейские социал-демократические или анархо-синдикалистские организации. Они были знакомы с деятельностью I и II Интернационалов или даже участвовали в их работе. Эти люди способствовали внесению в стихийное движение пролетариата Бразилии первых элементов организованности и революционных идей.

В июне — июле 1891 г. в Петрополисе, например, состоялась крупная для того времени стачка ткачей, в проведении которой приняла участие местная профсоюзная организация «Рабочий центр». Стачка завершилась победой рабо­чих, которые добились отмены решения администрации о снижении заработной платы. В том же году забастовали рабочие Центральной железной дороги.

В 1891 г. стали выходить две рабочие газеты — «Операрио» и «Примейро де Майо» — с отчетливо выраженной классовой направленностью. В 1892 г. были сделаны первые попытки созвать рабочий конгресс и основать пролетарскую партию. В том же году в городе Сантос возник Социалистический центр, который функционировал в течение нескольких лет. Под его руководством в Бразилии в 1895 г. была впервые проведена первомайская демонстрация. К 1896 г. в стране насчитывалось несколько марксистских кружков. В 1896 г. в Сан-Паулу стала выходить газета «О сосиалиста», издававшаяся под девизом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». В ней публиковались статьи на португальском, италь­янском и немецком языках. Газета активно пропагандировала идеи социализма. Таким образом, в начале 90-х годов были сделаны первые шаги в развитии массового рабочего движения и создании рабочих организаций. Однако раз­витию рабочего движения мешали серьезные препятствия. Слабость местной промышленности ограничивала рост пролетариата (в начале 90-х годов его чис­ленность не превышала 100 тыс.). Его классовому сплочению в немалой степени препятствовали его разнородный национальный состав, привилегированное по­ложение некоторых категорий иностранных рабочих (например, английских ткачей), а также расовые и религиозные предрассудки. Росту классового сознания и организации рабочего класса мешали неграмотность, сильное влияние церкви, политическое бесправие. Так как основной контингент европейских рабочих-им­мигрантов прибывал в Бразилию из Португалии, Италии и Испании, где в ра­бочем движении преобладал анархо-синдикализм, то идеи анархо-синдикализма получили преобладающее влияние и в бразильском рабочем движении рассмат­риваемого периода.

По мере развития промышленности пролетариат рос численно, организа­ционно и идейно. В 1907 г. число рабочих на промышленных предприятиях Бра­зилии достигло почти 160 тыс. человек. На многих предприятиях, возникали ра­бочие союзы взаимопомощи и профессиональные союзы. В 1900 г. при участии известного писателя Да Куньи был создан Интернациональный клуб сыновей труда. Увеличилось число рабочих газет. В 1902 г. была создана Бразильская социалистическая партия.

Серьезным стимулом к развитию рабочего движения послужила революция 1905 г. в России. Среди рабочих был организован сбор пожертвований в пользу русских революционеров. События революции нашли отражение в пролетарской печати. Под влиянием русской революции и по инициативе Рабочей федерации Рио-де-Жанейро в 1906 г. был созван первый конгресс бразильских рабочих, на котором было представлено большинство профсоюзов страны. Конгресс принял резолюцию о солидарности с революционными русскими рабочими. Он положил начало организованной борьбе бразильского пролетариата за 8-часовой рабо­чий день. Первая русская революция оказала влияние не только на рабочее, но и на общедемократическое движение в стране, стимулируя распространение прогрессивных идей. Активным пропагандистом этих идей был упоминавшийся Да Кунья.

В соответствии с решением рабочего конгресса в 1908 г. была создана обще­национальная профсоюзная организация — Бразильская рабочая конфедера­ция. Создание ее явилось важной вехой, показывающей рост организационной сплоченности и революционной сознательности рабочего класса. Конфедерация провела ряд стачек в защиту интересов рабочих и большую кампанию против внешней политики правительства, которая грозила втянуть страну в войну с Ар­гентиной.

Не оставались в стороне от революционной борьбы армия и флот Бразилии. Нижние чины, а также младшие офицеры, являясь частью народа, остро ощу­щали его нужды. Служба в армии и флоте расширяла кругозор части солдат и матросов, особенно находившихся в городах, где происходило общение военно­служащих с рабочими-революционерами и прогрессивно настроенными предста­вителями интеллигенции. В вооруженных силах страны вели работу упоминав­шиеся выше тенентисты, желавшие освободить Бразилию от гнета фазендейро и иностранных империалистов. В 1904 г. курсанты военного училища столицы со­вершили неудачную попытку государственного переворота.

В 1910 г. при правительстве Эрмеса Родригеса да Фонсека (1910—1914) в Бразилии вспыхнуло восстание военных моряков. Поводом к восстанию послу­жило жестокое обращение офицеров с матросами. Во главе восставших встал негр Жоау Кандидо. К ним присоединился батальон морской пехоты. Столица оказалась под угрозой бомбардировки с военных кораблей. Восстание могло пере­кинуться на берег. Перепуганное правительство обещало выполнить требова­ния восставших об отмене телесных наказаний и предоставлении амнистии. Матросы согласились прекратить сопротивление. Однако вскоре правительство, нарушив свои обещания, обрушило на участников восстания жестокие репрес­сии. Несмотря на неудачный исход, восстание во флоте оставило заметный след в истории революционного движения Бразилии.

В 1902—1916 гг. происходили крупные крестьянские восстания на юге стра­ны. Восставшие крестьяне захватывали земли помещиков и делили их между собой. К 1913 г. движение тружеников земли на северо-востоке, в штате Сеара, вылилось в крестьянскую войну. Неорганизованный и стихийный характер дви­жения позволил властям подавить его.

Бразилия

Бразилия (Brasil) — государство, занимающее восточную и центральную часть Южной Америки.

Во 2-й половине 18 века стали отчетливо проявляться признаки кризиса португальского колониального режима в Бразилии. Вызрели силы, готовые бросить вызов деспотизму власти королей династии Браганса. В кон. 1780-х гг. в провинции Минас-Жераис, богатой золотом и алмазами, возник заговор, душой которого был кавалерийский прапорщик Жуакин Жозе да Силва Шавьер, прозванный Тирадентисом.

Социальный состав заговорщиков, замышлявших провозгласить независимость провинции и своим примером поднять на борьбу остальную Бразилию, показывал, что освободительные идеи проникли в различные слои колониального общества.

Среди них были предприниматели, плантаторы, торговцы, чиновники низшего и среднего звена, военные, лица свободных профессий. И хотя заговор был раскрыт, а его участники понесли тяжелые наказания (сам Тирадентис в 1792 г. был казнен), само это событие глубоко запало в сознание многих бразильцев. Португальские власти поверили в свою неуязвимость.

Ситуация резко изменилась в 1807 г., когда войска Наполеона оккупировали Португалию и вынудили королевскую фамилию Браганса и многих придворных спешно покинуть Лиссабон и перебраться в их американскую колонию. Рио-де Жанейро превратился в фактическую столицу государства, наименовавшегося теперь «Объединенным королевством Португалии, Бразилии и Алгарви».

Король Жуан VI оставался в Бразилии до 1821 г., когда из-за революционных событий в Португалии ему пришлось возвращаться в Европу. Регентом в Бразилии он оставил своего сына Дона Педру. Вокруг молодого правителя группировались две партии. Одну из них составляли португальцы, кичившиеся своим происхождением и претендовавшие на главную роль в управлении самой большой частью Объединенного королевства, другую — местные уроженцы, стремившиеся освободиться от португальской зависимости. Среди последних выделялись братья Андрада-и-Силва, особенно старший из них, Жозе Бонифасиу. Этот университетский профессор в 1822 г. занял пост первого министра. Именно он внушал регенту идеи эмансипации и либерализма.

7 сентября 1822 г. Дон Педру под давлением нараставшего освободительного движения провозгласил независимость Бразилии и в следующем месяце короновался как бразильский император Педру I. Однако политическая борьба не утихала. Бразильские политики либерального толка надеялись на образование конституционной монархии. Самого императора и его наперсников-португальцев увлекали абсолютистские идеи. В итоге возник некий промежуточный вариант с конституцией, парламентом, но практически неограниченной властью монарха. Эта политическая система просуществовала в Бразилии до 1889 г.

В 1831 г. Педру I, почти полностью утративший доверие и симпатии бразильцев, отказался от трона в пользу своего малолетнего сына и уехал в Португалию. До 1840 г., когда 15-летний Педру II был провозглашен совершеннолетним, от его имени правил регентский совет. Первые десятилетия после провозглашения независимости отличались острыми социальными и региональными конфликтами. На севере и юге страны не раз вспыхивали сепаратистские движения, выдвигавшие республиканские и антирабовладельческие лозунги. Особенно мощным было движение «фаррапус» (оборванцев), охватившее в 1835-1845 гг. несколько южных провинций. Восставшие были хорошо организованы (военно-политическое руководство находилось в руках президента самопровозглашенной республики Риу-Гранди, богатого скотовода Бенту Гонсалвиса; флотом командовал Дж. Гарибальди). С большим трудом центральным властям удалось добиться умиротворения во всех частях Бразилии и сохранить ее территориально-политическую целостность.

Тем не менее важнейшие проблемы развития страны оставались нерешенными. Экономика по-прежнему основывалась на рабовладельческом плантационном хозяйстве, ориентированном не на внутренний рынок. Несмотря на запрет работорговли и некоторые меры по ограничению и вытеснению рабства, черные рабы и в 1850-х гг. составляли около трети населения Бразилии. Расширялось и крепло аболиционистское движение, выдвинувшее из своих рядов выдающихся деятелей национального масштаба, таких как великий национальный поэт Кастру Алвис.

Правительство Педру II проводило агрессивную политику в отношении своих соседей: вмешивалось во внутренние конфликты в Аргентине и Уругвае, а в 1864-1870 гг. возглавило военную акцию трех держав (в союзе с Бразилией выступили Аргентина и Уругвай) против Парагвая.

С середины 19 столетия в Бразилии ускорилось развитие промышленности, появились первые фабрики. Вместе с промышленной буржуазией рос рабочий класс. Городские социальные слои выступили активными поборниками запрещения рабства. В сознании многих бразильцев рабовладение ассоциировалось с монархией, что создавало основу для расширения оппозиционного движения. К 1880 гг. только плантаторы-рабовладельцы представляли опору императорской власти. Однако к этому времени сам институт рабства стал настолько одиозным, что за его отмену стали выступать и члены императорского семейства. Почувствовав, что дряхлеющий император готов сделать решающую уступку аболиционистам, плантаторы-рабовладельцы быстро перекрасились в республиканцев. Трон лишился последней своей опоры.

В мае 1888 г. император издал «Золотой закон», отменявший рабство, а в ноябре 1889 г. его власть была свергнута, а Бразилия провозглашена республикой. В 1891 г. в стране была принята новая конституция, провозглашавшая основные гражданские права и свободы. Однако, в действительности в Бразилии мало что изменилось. Реальная власть осталась в руках аграрной олигархии, прежде всего латифундистов из штатов Сан-Паулу и Минас-Жераис. Первым президентом Бразилии был избран руководитель переворота 1889 г. маршал М. Деодору да Фонсека, а это означало, что в стране резко усилилась роль военных. Через два года Деодору да Фонсека, уличенный в намерении установить диктаторский режим, был смещен, но его место занял другой военный — маршал Флориану Пейшоту. В то время, как в Рио-де-Жанейро кипели, по счастью, практически бескровные, политические страсти, в глубинных районах Бразилии грозно поднимался ропот крестьянских масс, задавленных безземельем и нищетой. В кон. 19 в. на севере вспыхнуло восстание в штате Байя (с центром в селении Канудос), описанное выдающимся бразильским писателем Эуклидисом Да Кунья в знаменитой эпопее «Сертаны». А в начале 20 века поднялись крестьяне на юге (так наз. «война контестадо»). Но мятежные крестьянские отряды были разгромлены, и бразильская деревня опять на десятилетия осталась в руках латифундистов.

Независимость Бразилии (XIX век) | Новая история. Реферат, доклад, сообщение, кратко, презентация, лекция, шпаргалка, конспект, ГДЗ, тест

Второй страной, после Гаити, на путь достижения независимости вступила Брази­лия. Уже в XVIII в. здесь происходил быстрый подъём производи­тельных сил, который превратил Бразилию в одну из богатейших колоний. По уровню экономического развития она начала затме­вать обедневшую метрополию. В среде правящей элиты постепен­но созревала мысль перенести в Рио-де-Жанейро столицу всей им­перии. Наконец, спасаясь от французского нашествия, королев­ский двор Португалии переехал в 1808 г. в Бразилию. Это был уникальный в мировой истории случай, когда столица европейско­го государства была перенесена в другую часть света.

Бразильские порты были открыты для внешней торговли, пред­принимательская деятельность освобождена от ограничений. В 1812 г. Бразилия производила половину добываемого в мире золо­та. В 1815 г. она была преобразована в королевство, равное в правах с Португалией. Колониальная система хозяйства фактически рухну­ла, Бразилия постепенно становилась полноценным государством.

Резиденция императора в Рио-де-Жанейро. 1830 г.

Португальская революция 1820 г. изменила естественный ход со­бытий. По требованию революционных кортесов король Жоао VI вернулся на родину, а Бразилия была лишена автономных прав, в том числе права свободной торговли. Однако без них бразильцы уже не мыслили своего существования. В 1822 г. в ответ на давле­ние португальских революционеров Бразилия провозгласила свою независимость, а наследный принц, оставленный отцом для управления ею, стал императором под именем Педру I.

Таким образом, ориентация бразильского хозяйства на миро­вой рынок послужила главной причиной борьбы за независи­мость. Материал с сайта http://doklad-referat.ru

Только в 1888 г. Бразилия отказалась от рабства, а на следующий год им­перия уступила место республике. Экономика страны была основана на экспорте кофе. К на­чалу XX в. Бразилия производила более 75 % кофе в мире. С конца XIX в. другой опорой эко­номики стало производство каучука. Бразилия долгое время лидировала в этой области, но потом семена каучукового дерева были тайно вывезены в британские колонии на Малайском полуострове. Кризис 1907 г. привёл к обваль­ному падению цен на кофе на мировом рынке, а после 1910 г. из-за малайской конкуренции в упадок пришла и каучуковая промышлен­ность. Для Бразилии это означало экономиче­скую катастрофу.

На этой странице материал по темам:

• Достижение независимости в бразилии реферат

• Доклад по истории по теме бразилия в 19 веке

• Мексика 19 век презентация

• Бразилия в 19 веке доклад

Алмазная Бразилия

Бразилия – крупнейшая страна Латинской Америки (население 180 млн. чел.). Она входит в десятку крупнейших экономик мира.

Алмазная история Бразилии проходила свое становление в 2 фазы.
Находка золота в провинции Минас-Жерайс (Minas Geraes, что переводится как «генеральные прииски») в 17 веке вызвала настоящую погоню за драгоценными металлами в этом регионе Бразилии (см. http://www.khulsey.com/jewelry/gems_minas_gerais.html). Добыча золота и алмазов становится решающим фактором изменений в экономике. С другой стороны, открытие золота повлекло за собой увеличение числа португальских иммигрантов. В погоню за золотом были вовлечены жители других районов колонии, что привело к значительному росту городского населения. Свидетельства о «золотой лихорадке» дошли до наших времен в названиях исторических городов штата Минас-Жерайс, включая самый известный из них Оуру Прету. Центр общественно-экономической жизни страны сместился в центральные и южные районы Бразилии.
В 1725 году были обнаружены аллювиальные алмазы. Можно удивляться человеческой слепоте: местные жители использовали алмазные кристаллы вместо фишек при игре в карты. И только чиновник, до этого имевший дело с индийскими алмазами, обратил внимание на это сокровище. В 1728 г. эти камешки попали в Лиссабон, где специалист идентифицировал их как алмазы высокого качества.

Затем начались хаотичные поиски алмазов. Было установлено, что все ручьи и реки штата более или менее богаты алмазами. Португальское правительство объявило алмазы собственностью Короны и указало границы алмазной провинции, названной Serro do Frio; здесь действовало особое право. Потом алмазные россыпи были обнаружены и в других районах штата Minas Geraes, а также в других штатах, например на юге Sao Paulo и Parana, на западе штатов Goyaz и Matto Grosso, на севере Bahia, а также в штате Pernambuco. Сегодня россыпи Minas Geraes истощены и первенство в добыче перешло к штату Bahia. В штате Minas Geraes по-прежнему знамениты 4 района: Serro do Frio или Diamantina, Rio Abaete, Bagagem и Grao Mogol; наиболее важна Diamantina.
Бразильская алмазодобывающая отрасль наполовину остаётся в частных (часто, криминальных) руках. На приисках и вокруг них правит «закон джунглей». Известны многочисленные случаи ограбления старателей бандитами и коллегами, а также вымогательство алмазов с помощью похищения родственников, в том числе детей (http://www.khulsey.com/jewelry/diamond_mines_brazil.html).
В настоящее время добычей алмазов занимает ряд местных и международных компаний, например Diagem Inc. в кооперации с  Rio Tinto (Rio Tinto Desenvolvimentos Minerais Ltda),  Diamantina, Brazilian Diamonds, CODEMIG, Vaaldiam Resources, Elkedra Diamonds, Mineração Rio Novo. Последние годы добыча ювелирных алмазов колеблется в диапазоне 0,5-1,0 млн карат в год. Главными экспортёрами алмазов являются: ANGELIM JÓIAS, CINDAM S/A COM. EXPORTADORA, COMERCIAL BRUSA, DIAMANRIO COMÉRCIO DE DIAMOND, H. STERN COMÉRCIO E INDÚSTRIA , LAPIDAÇÃO DE DIAMOND ANTUÉRPIA, MANIPASS DIAMOND & PEDRAS BRASILEIRAS, REMY COMÉRCIO, INDÚSTRIA, IMPORTAÇÃO E EXPORTAÇÃO.

Блеск бразильского двора
Второй период алмазной истории Бразилии касается истории потребления изделий с бриллиантами. Переезд португальского двора в Бразилию в 1808 г. явился определяющим событием в судьбе колонии. Это с политической точки зрения привело, в конечном итоге, к провозглашению независимости Бразилии. Когда армия Наполеона начала захватническую войну против Португалии, принц-регент, будущий Дон Жоао VI, переехал в 1808 году со всем своим двором в Рио-де-Жанейро, где объявил об «открытии бразильских портов для торговли со всеми дружественными нациями». За время пребывания двора в Бразилии, длившегося с 1808 по 1812 г.г., колония была преобразована в метрополию.

С культурной точки зрения Бразилия полностью акцептировала роскошь португальского двора и тянущихся за ним социальных слоев аристократов, духовенства, офицерства и нуворишей. Страна, где «очень много диких обезьян» превратилась к середине 19 века в крупный оазис европейской роскоши в её откровенно парижской разновидности. Классики бразильской культуры, такие как Машадо де Ассиз и Жорже Амаду в своих романах из жизни высшего общества Бразилии не уставали подчеркивать буквально поклонение перед французскими образцами (что очень похоже на русско-французский диалог). Великосветские дамы Рио-де-Жанейро блистают в бриллиантах и кружевах, не говоря уж о нарядах по последней парижской моде. Золотая молодежь шикует перстнями с бриллиантами. Влюблённые кавалеры считают лучшим и значимым подарком для возлюбленной украшение с крупными бриллиантами. Как заметил Машадо де Ассиз в романе «Записки Браса Кубаса»: «Едва бы уцелела треть сердечных привязанностей без изделий и кредитов ювелиров». То есть изделия с бриллиантами в Бразилии – это самый что ни на есть романтический символ.
По контрасту цветное население – индейцы, негры, метисы, мулаты – предпочитает золотые и серебряные украшения: и по скромным средствам, и по культурным традициям. Особенно падкими на металлические украшения являются знаменитые бразильские мулатки, так хорошо знакомые туристам по колоссальным карнавалам и зажигательным танцам.

Несравненность бразильского стиля
Современная бразильская мода, в том числе в ювелирной области, имеет собственную идентичность. Кроме того, бразильский стиль оказывает заметное влияние на международные тенденции в моде. Всё больше бразильских дизайнеров становится победителями международных конкурсов. Много их и среди победителей знаменитой Всемирной Алмазной Премии, которую в своё время финансировала компания «Де Бирс».
Центром бразильской моды и дизайна является Сан-Пауло (город с 15 млн населением). Здесь регулярно проводятся дефиле с участием мировых знаменитостей мира моды, таких Мосс или Ньютон. Действует насколько ювелирный порталов, например, www.diamantosonline.com.br.
Согласно исследованиям Бразильского института драгоценных камней и металлов, главной причиной покупок ювелирных изделий в Бразилии является «импульс». Это резко отличается от традиции Западной Европы и США, где покупки производятся в связи с важным событием в жизни – помолвкой, свадьбой, годовщиной супружества, Рождеством. Основные ювелирные покупки бразильцы совершают в специализированных ювелирных магазинах. На втором месте стоят sacoleiras – особого рода коммивояжеры, которые предлагают товары на дому.
 Ювелирный сектор Бразилии довольно значителен по численным параметрам. В 2006 г. он характеризовался следующими показателями:
• Число фирм: 1250 промышленных и 17 тыс. торговых
• Общий оборот по драгоценным металлам и камням порядка $2 млрд
• Число занятых во всех секторах 350 тыс. человек
• Экспорт необработанных алмазов $4 млн, в основном в Израиль (легальный экспорт составляет примерно 10% от физического объёма)
• Экспорт ювелирных изделий $742 млн (в 2004 г.)
В Бразилии более 100 фирм производит ювелирные изделия со вставками из огранённых камней. Большинство – мелкие семейные фирмы. Только 3 десятка это средние и крупные фабрики с числом работающих более 50 человек. Большинство фабрик расположено на юге и юго-востоке страны (там климат ближе к европейскому) – в штатах Сан-Пауло, Минас-Жерейрас, Риу-де-Жанейро.
Огранка бриллиантов сосредоточена в г. Соледаде (штат Рио-Гранде до Сул). Здесь действует примерно 100 специализированных фирм.
В Бразилии действует сеть профессиональных ассоциаций: IBGM — Instituto Brasileiro de Gemas e Metais Preciosos; AJODF – Associação Joalheira do Distrito Federal; GEA — Gem Export Association.
За последние 10 лет известны только отдельные попытки наладить алмазное сотрудничество между РФ и Бразилией, как на правительственном уровне, так и на уровне частных предприятий.
АЛРОСА сотрудничает с бразильской фирмой Odebrecht. Подробности можно найти на сайтах www.alrosa.ru и www.catoca.com. Известный геолог Ф.В.Каминский из ЦНИГРИ реализует приватные проекты через канадскую компанию.
ООО «Золото Бразилии» (Санкт-Петербург), при поддержке IBGM и APEX (Бразильское Агентство по Экспорту и Продвижению Товаров), является эксклюзивным представителем на территории России группы бразильских ювелирных компаний: F. R. Hueb, Vianna, Vancox, Manoel Bernardes, Bruner, Brumani, Danielle, Denoir, Forum Romano.

Ох, уж эти русские
Первая волна россиян прибыла в Америку после революции 1905-1907 годов. Политические эмигранты, а вскоре семьи староверов, прибывшие в Сан-Пауло, получили земельные участки далеко за городом, образовав городок Новая Одесса. Многим не понравилась глубинка, они стали искать удачу в Сан-Пауло и других городах. В 1920-х годах «белая эмиграция» сильно увеличила русские общины в Сан-Пауло и Рио-де-Жанейро.
После второй мировой войны из Европы и Китая (Харбин, Кульджа) прибыло в Бразилию около сорока тысяч эмигрантов, но для многих страна оказалась перевалочным пунктом для переселения в США, Канаду, Австралию. Русская эмиграция в Бразилии в 1950-х годах превышала стотысячный рубеж. К восьмидесятым годам она значительно сократилась — до десяти тысяч человек. Сейчас, несмотря на то, что Бразилия не принимает эмигрантов, все равно увеличивается приток русскоговорящего люда, правдой и неправдой устраивающих свою судьбу на чужбине. В Сан-Пауло, где самая большая русская община, сегодня действуют три русских православных церкви, два культурно-благотворительных общества «Надежда» и «Родина», несколько домов для престарелых, которые содержатся толстовским фондом.
Летом 2007 г. полиция штата Риу-Гранди-ду-Сул пресекла деятельность преступной группировки, состоявшей из выходцев из России.
Преступники убеждали руководство религиозных и учебных заведений вкладывать средства в покупку золота, после чего обманным путем завладевали драгоценным металлом и переправляли его в соседний Уругвай. Часть переговоров подозреваемые вели по-русски, поэтому операция по их задержанию получила кодовое название «Россия». По данным следствия, группировка существовала с 2001 года, ежемесячно вывозя из страны золота и валюты на сумму до 800 тысяч долларов, а общий оборот подпольной фирмы составил 20 миллионов долларов США.
Владимир Тесленко, специально для Rough&Polished

Бразильский кофе: история совершенного вкуса

Бразилия на протяжении уже более полутора века является одним из крупнейших экспортеров кофе. Более 33% всего мирового кофейного рынка занимает именно бразильский кофе! Тысячи квадратных километров плантаций, мягкий влажный климат, огромное количество солнечных дней в году – для того, чтобы выращивать лучший кофе в мире, в Бразилии созданы все условия.

Роскошный вкус бразильского кофе

Каждый вариант кофе имеет свои отличительные характеристики. Напиток из бразильских зерен удивляет сладостью с нотками карамели, шоколада, ореха. Кислинка, при этом, практически не ощущается. Текстура кофе гладкая, полная, с бархатистыми нюансами. Высокое качество зерен для производителей бразильского кофе имеет намного большее значение, чем производимые объемы сырья.

История бразильского кофе

В Бразилию кофе попал в 1727 году благодаря португальскому путешественнику и дипломату Франциско де Мело Пальета. Причем, попал саженец на территорию страны нелегально, ведь заполучить растения официальным путем у португальцев долгое время не получалось. Пришлось идти на риск и обзаводиться собственным деревцем путем мошенничества. Де Мело Пальета соблазнил супругу губернатора Гвианы и получил от нее в дар куст кофе, который и был тайком переправлен в Бразилию.

Долгие годы (вплоть до начала 19 века) бразильский кофе был доступен только избранным. Деревьев было мало, плодов, соответственно, не хватало для промышленного производства напитка. Кофе изготавливался только для личного потребления жителями страны и колонистами. В 30–50 годах 19 века кофе попал в США, где вызвал небывалый бум. с тех пор распространение бразильского напитка не останавливалось. После 50-х годов в Бразилию начали прибывать мигранты из стран Европы с целью получения работы на плантациях. Уже к началу 20 века кофе занимает ¾ части всего бразильского экспорта.

В 90-х годах 20 века бразильский кофе поджидал кризис, который заставил производителей пересмотреть свои взгляды на выращивание и обработку кофейных зерен. Потребители требовали высокое качество, которое стали ценить больше огромных объемов. Для Бразилии такое изменение взглядов означало кризис и необходимость полностью перестраивать производство. Именно благодаря смене подходов к производству кофе сегодня напиток из Бразилии считается лучшим в мире.

Виды бразильского кофе

Бразильский кофе – это целый спектр вкусов, ароматов и текстур. Большая часть всего производимого сырья рассчитана на производство эспрессо – напитка, который очень уважают в Бразилии.

Виды бразильского кофе классифицируют, в большинстве случаев, по региону произрастания деревьев. Но также во внимание берется и сорт кофе, и размер/цвет кофейных зерен, и характеристики вкуса и запаха.

Среди лучших сортов бразильского кофе – Бразилия Сантос. Этот вариант арабики выделяется очень легкой кислинкой и сложным букетом вкусовых нюансов. Еще один популярный сорт из Бразилии – Кармо де Минас, отличающийся более выраженной кислинкой и фруктовым букетом.

Заваривать бразильский кофе можно в кофемашине, во френч-прессе в турке, в гейзерной кофеварке. Вариантов рецептов, как приготовить бразильский кофе, множество. Но все они помогают создать действительно роскошный напиток, своим вкусом и ароматом сообщающий, что он родом из Бразилии. 

Источник статьи: https://wkava.com.ua/

Важнейшие исторические события Бразилии

К началу португальской колонизации на территории Бразилии проживали многочисленные индейские племена. Крупнейшие из них относились к языковым семьям тупи, же, карибской, аравакской. Индейские племена имели родовую организацию (материнскую или отцовскую) или ее пережитки.

Основная масса индейцев делилась на общины. Земля, охотничьи и рыболовные угодия были общими. Земли, пригодные для посева, распределялись советом общины между малыми семьями. Размеры участков зависели от качества земли и численности семьи. Участок находился во временном пользовании. Потребление также носило коллективный характер. К личной собственности членов общины относились определенные виды инструментов, оружия, гамаки, украшения.

В 16 веке у большинства индейских племен деревни состояли из нескольких больших общинных домов, в каждом из которых проживало от 15 до 70 семей, связанных родственными отношениями.

Для европейцев открытие Бразилии состоялось 22 апреля 1500 года, когда португальская экспедиция, во главе которой стоял Педру Альварес Кабрал, обнаружила новую землю, которую португальцы назвали Тера-да-Санту-Круш (Земля Святого Креста). Колонизация будущей Бразилии началась в 1530 году когда экспедиция Мартима Афонсу ди Соуза, состоявшая из 400 колонистов, основала колонию и начала разведение скота и выращивание сахарного тростника. Все они искали золото, но пока не нашли перебивались торговлей. Наибольшую ценность имело дерево пау-бразил, из которого делали ярко-красную краску. От него и происходит современное название страны.

В период между 1534 и 1536 годами в Бразилии оформилась структура землевладения португальцев. Крупнейшими земельными собственниками были донатарии (от португальского – человек, что либо получивший в дар). Они получали от короны огромные земельные угодия – капитанства. Колонисты приезжавшие вместе с донатариями, также получали участки земли – «сесмариас». Значительная часть сесмариас превратилась в плантации сахарного тростника. Сесмариас явились основой для возникновения земельных латифундий (фазенд).

С 1574 года для работы на плантациях стали привозить черных рабов из Африки. В 1630 году беглыми рабами – неграми была основана Республика Пальмарес просуществовавшая до 1697 года.

К концу 17 века позиции Бразилии в производстве сахара были подорваны в результате конкуренции со стороны Кубы и Антильских островов. Но в 1698 году на территории страны было обнаружено золото, а в 1729 году – алмазы, что вызвало большой приток населения. В 1763 году столицей стал город Рио-де-Жанейро – главный порт по вывозке золота. К концу 18 началу 19 веков в Бразилии насчитывалось от 3 до 3,5 млн. жителей, из которых 35% составляли негры.

В начале 19 века в стране произошел ряд восстаний приведший к установлению независимости 7 сентября 1822 года (была образована империя). В период империи темпы хозяйственного освоения Бразилии ускорились. Возделывание кофе, превратившегося с середины 19 века в господствующую с/х культуру, способствовало развитию внешней и внутренней торговли, возникновению промышленных предприятий. С 1852 года началось строительство железных дорог.

8 мая 1888 года был принят закон об отмене в Бразилии рабства, а 15 ноября 1889 года после вооруженного восстания Бразилия была провозглашена республикой.

С отменой рабства резко возрос приток в страну европейских иммигрантов. С 1891 по 1900 годы в страну прибыло 1,1 млн. человек, в 1900-1930 годах еще около 2,5 млн. человек. Почти половина переселенцев осело в штате Сан-Пауло.

В 1930 году в результате вооруженного восстания к власти пришел Либеральный альянс, во главе с президентом Жетулио Вергасом. В 1945 году его диктатура была свергнута. В 40-50 годы 20 века интенсивно происходил процесс замещения местным производством импортных товаров (из-за недостатка валюты). В 50-е годы создаются автомобильная, электротехническая, электронная и некоторые другие отрасли промышленности.

В 1950 году президентом был вновь избран Жетулио Вергас. Его правительство в 1953 году ввело государственную монополию на добычу и переработку нефти.

В 1954 году в стране вновь произошел военный переворот. С 1955 года в стране развернулось энергетическое, дорожное и гражданское строительство, в частности в 1956-1960 годах была построена новая столица – город Бразилиа.

В апреле 1964 года в результате государственного переворота в стране была установлена военная диктатура. Лишь в 1985 году к власти вновь пришло гражданское правительство.

Экскурсионные туры в город о.Илья Гранде в 2018 году — Бразилия

Остров Илья Гранде (Ilha Grande) — самый большой остров региона Ангра-дош-Рейш (в переводе — Королевская бухта). Добраться до острова Илья Гранде от города Ангра можно на лодке всего за 10 минут.

Португальцы прибыли на Илья Гранде в 1502 году, и назвали свое открытие просто — Большой остров (по-португальски Илья Гранде). Племена индейцев Тупи, которые жили там изначально, называли остров Ипаум Гуасу (Ipaum Guaçu), что тоже означает большой остров.

Многие годы остров служил укрытием для пиратов. В 17-18 веках за обладание островом боролись португальские, голландские и французские корсары. Несмотря на опасную обстановку, на острове строились фазенды, где выращивали бананы, сладкий картофель, кофе и сахарный тростник. В начале XIX века остров трижды атаковали аргентинцы, но бразильские фазендейро смогли защитить свой остров.

В конце XIX века, после провозглашения Бразилии республикой, здесь находилась тюрьма строгого режима, в которой побывало множество политических заключенных.

В целом, остров заселялся медленно, и ему удалось сохранить свою великолепную природу нетронутой. Население острова — 2.500 человек. Здесь нет автодорог, и все передвигаются либо пешком, либо на лодке. Остров охраняется Министерством природных ресурсов Бразилии. В последние годы здесь активно ведется строительство поусад — небольших частных гостиниц, которые обладают всеми возможностями для комфортабельного размещения прибывающих туристов.

Во время прогулки на горных велосипедах можно увидеть водопады, прекрасный атлантический лес, красивейшие пляжи. На Илья Гранде огромное количество пляжей, где можно заниматься виндсерфингом, кайтсерфингом, дайвингом, кататься на водных лыжах и на банане. Популярны и лодочные прогулки. Для любителей морских путешествий можно арендовать яхту напрокат с ночевкой, либо отправиться на прогулку на корабле по островам.

Бухта Ангра-дош-Рейш и побережье острова Илья Гранде — одни из самых красивых мест для дайвинга в Бразилии. Здесь организована прекрасная инфраструктура для любителей погружений: работают школы дайвинга, где выдается международный сертификат PADI.

Цены по запросу

Политическая нестабильность в Бразилии девятнадцатого века

Европейские наблюдатели в девятнадцатом веке, особенно британцы, были склонны идеализировать цивилизованную форму правления Бразильской империи, столь отличную от бурных республик, с которыми она граничила. Этот рассказ о путешествии 1866 года англичанина Уильяма Скалли превозносит достоинства бразильского правительства и климата; тем не менее, он показывает свою предвзятость в последнем разделе, в котором хвалят мягкость температуры.

Ривер Плейт — это гнездо мелких республик, постоянно находящихся в противоречии друг с другом и без единого плана материального прогресса; Монте-Видео, [Монтевидео, Уругвай] государство-банкрот во всем, кроме угнетения; и другие республики Южной Америки, тлеющие вулканы, готовые в любой момент извергнуть анархию и кровопролитие.

Законы Бразилии далеки от совершенства, но ее конституция соблюдается в ее целостности и дает достаточную гарантию жизни и собственности каждому. Иностранцев приветствуют, и народ и правительство всеми средствами стараются поощрять эмиграцию; и с учетом предоставленных огромных возможностей и огромного поля для предпринимательства трудолюбивых земледельцев удивительно, что шотландские и ирландские эмигранты не ищут эту страну, где их ожидает более процветающая и более легкая жизнь, чем это может быть осуществлено в Соединенные Штаты, где иностранцев презирают и где ужасная зима арктического климата требует от задыхающегося фермера чрезмерного труда в летнюю жару, которой никогда не бывает даже в самых жарких экваториальных регионах Бразилии
… (Скалли xiv-xv).

Скалли твердо привержена бразильскому имперскому режиму:

Не будет преувеличением сказать, что именно мудрой и энергичной администрации нынешнего императора Бразилия обязана своим нынешним положением среди цивилизованных наций, а также процветанием и спокойствием, которыми она наслаждалась в течение многих лет посреди непрекращающихся эпидемий. против закона и порядка, которые опустошили и разрушили несчастные республики, окружающие ее (1).

Тем не менее, даже он признает некоторые трудности в создании империи, ссылаясь на «ныне правящего императора, дона Педро II., при котором Бразилия после вспышек в различных провинциях достигла нынешнего состояния мира и процветания ».

• Что побудило британских наблюдателей представить Бразилию более цивилизованной, чем ее соседи?
• Какие различия в его истории и политической ситуации повлияли на эту характеристику?

Пернамбуканские регионалистские силы захватывают Ресифи в ходе одного из крупнейших восстаний начала девятнадцатого века. Любезно предоставлено Wikimedia Commons.

Эти вспышки, о которых Скалли не уточняет, произошли с разных сторон: португальские лоялисты, естественно, но также и противники регентства, правившего Бразилией в период между отъездом Педро I в Португалию в 1831 году, когда его сыну было пять лет и приход к власти Педро II в 1840 году. Больше инакомыслия исходило от региональных фракций, которые были обязаны своей лояльностью patria Пернамбуку, Баии или Сан-Паулу, а не императору в Рио.

Флаг Пернамбуканского восстания (1817 г.) состоял из трех звезд, представляющих штаты Пернамбуку, Параиба и Риу-Гранди-ду-Норти, объединившиеся против национального правительства.Современный флаг штата Пернамбуку почти в точности напоминает этот флаг, за исключением того, что на нем всего одна звезда. Любезно предоставлено Wikimedia Commons.

В то время как Педро I был озабочен войной против соседей Бразилии в 1820-х годах (см. Цисплантинскую войну ниже), во многих отдаленных провинциях набирали силу восстания. Наконец, общественная реакция на его решение заменить умеренный, полностью бразильский кабинет на консервативный, про-португальский, была настолько разгневанной, что Педро I без особых размышлений и без предупреждения отрекся от престола и вернулся в Португалию.

Члены национального собрания и нация были в замешательстве. Они хотели реформ, но не полной перестройки монархии. Национальному собранию нужен был способ использовать отречение как возрождение империи. В воззвании к нации на следующий день после отречения Педро председатель ассамблеи твердо отложил общественное несогласие с решениями императора в прошлое и воспринял это событие как подтверждение независимости Бразилии. При этом он также объявил о прекращении всех региональных восстаний, надеясь на успех объединенной империи.

Бразильцы! Ваше поведение выше всяких похвал; эта отвратительная фракция, которая осмелилась оскорбить нас в наших домах, стала свидетелем еще одного доказательства нашего величия в той умеренности, которую мы наблюдали после нашей победы. Усыновленные бразильцы, которых вероломными внушениями побуждали к борьбе, должны быть уверены, что нас вооружила не жажда мести, а любовь к свободе; и что безопасность вашей личности и собственности будет уважаться, пока вы будете подчиняться законам великодушной нации, к которой вы принадлежите.Бразильцы ненавидят тиранию, они ненавидят идею чужеземного ига, но они не намерены держать железный жезл над побежденными или воспользоваться своим триумфом для удовлетворения злобных страстей …

Сограждане, у нас есть Страна, у нас есть Монарх, символ вашего союза и целостности Империи; который, получив образование среди нас, получит почти в колыбели первые уроки американской свободы и научится любить ту Бразилию, которая засвидетельствовала его рождение: прискорбная перспектива анархии и распада провинций, которые предстал перед нашим взором, исчез как бы в одно мгновение и был заменен более веселой сценой.Все, все благодаря вашей решимости и патриотизму, а также мужеству бразильской армии, положившей конец безумным мечтам о тирании (Burns, 226-27).

Несмотря на оптимистические обещания национального собрания, недовольство структурой империи и идеалом национального единства продолжалось. Федеративная республиканская партия, находящаяся под влиянием позитивистских идеалов французского философа Огюста Конта и состоящая из представителей образованной городской элиты, осудила монархию и призвала к образованию федеративной республики в 1870 году.В своем манифесте они утверждают, что поток инакомыслия в централизованной империи присутствовал на протяжении всего девятнадцатого века:

В этой стране, которая считает себя конституционной и где только делегированные, ответственные полномочия должны иметь возможность действовать, случается, что из-за дефекта в системе существует только одна активная, всемогущая, вечная власть, превосходящая закон. и общественному мнению, и это, конечно, священная сила, неприкосновенная и безответственная … В Бразилии желание установить федерализм имеет приоритет даже над демократическими идеями.Топография нашей территории, разнообразные зоны, на которые она разделена, различный климат и различные продукты, горы и реки указывают на необходимость моделирования администрации и местного самоуправления, чтобы сопровождать и уважать те самые разделения, созданные природой и навязанные. необъятностью нашей территории.

С 1824 по 1848 год, от Федерации Экватора до революции в Пернамбуку, можно сказать, что электрический ток, который прошел через провинции, потрясая социальный организм, исходил из единственного источника — стремления к независимости на местах, идеи федерации. , настроение провинциальной автономии (248-49).

Этот «электрический ток» регионального республиканизма становился все сильнее в конце девятнадцатого века, превратив империю в анахронизм, против которого могли агитировать различные фракции.

• Каковы были мотивы недовольных империей? Чего они хотели добиться?
• Как изменился образ правительства и социальных структур Бразилии, представленный государственными чиновниками на протяжении 19 века?

Ранний региональный конфликт: Цисплатинская война

Водосборный бассейн Рио-де-ла-Плата, включая основные притоки и города.Любезно предоставлено Wikimedia Commons.

Река Плейт (поочередно Рио-да-Прата, Рио-де-ла-Плата или река Ла-Плата) была ключевым стратегическим владением для всех окружающих ее стран — Аргентины, Парагвая, Бразилии и, с момента обретения независимости от Бразилии в 1825 году, Уругвая. . В Бразилии река Парана, приток более крупной речной системы, обеспечивала доступ воды от побережья к изолированным внутренним районам. Для других стран река Плейт была самым важным выходом в Атлантический океан.Любое нарушение доступа страны к реке было бы разрушительным.

В 1820-х годах южный регион Бразилии по настоянию Соединенных провинций реки Плейт восстал против Империи. После серии небольших сражений, которые настолько истощили ресурсы армии, что она не могла продолжать сражаться, и угрозы восстаний в других частях огромной страны, Бразилия позволила отделиться своей самой южной территории. Его ресурсы истощились, у него не было никакой надежды на подавление восстания или вторжение в Аргентину, которая вызвала инакомыслие в провинции.Договор 1828 года в Монтевидео разрешил образование Республики Уругвай при условии, что Бразильская империя сохранит доступ к реке Парана.

Цисплантинская война усугубила недовольство бразильцев Педро I. К позору военного провала добавился ряд договоров с Великобританией, в которых Бразилия продолжала страдать от невыгодных торговых соглашений и была вынуждена — если не на самом деле — то на бумаге, то отменить работорговля — ключевая часть национальной экономики.

Этот договор, вызвавший столько недовольства в Бразилии, не разрешил ее конфликт с другими державами региона. Уругвай часто был центром этих конфликтов в середине девятнадцатого века; Парагвай, Аргентина и Бразилия боролись за контроль над маленькой страной, и их споры вылились в новую войну.

Парагвайская война

В 1860-х годах Бразилия свергла уругвайское правительство и заменила его про-бразильским режимом, заявив, что это необходимо для защиты своих многочисленных граждан, живущих в Уругвае.В ответ Парагвай двинулся на Уругвай, пройдя через Аргентину, несмотря на отказ в разрешении, чтобы вытеснить Бразилию. Это было началом Парагвайской войны или Войны Тройственного союза, названной так из-за союза, образовавшегося между Бразилией, Уругваем и Аргентиной после наступления Парагвая.

В этой парагвайской карикатуре, распространяемой на передовой во время Парагвайской войны, бразильская армия терпит поражение от парагвайских сил во главе с Франсиско Солано Лопесом, когда Педро II бросается на землю в милосердии.В карикатуре показано презрение Парагвая к бразильской армии, которую он изображает бегущей с поля боя и состоящей исключительно из чернокожих мужчин.

В другом парагвайском карикатуре из альманаха того времени изображен черный бразильский солдат, на которого нападает рой пчел.

Силы Парагвая, намного меньшие, чем силы трех стран, с которыми он сражался, сумели сдерживать их в течение двух лет. В 1868 году Бразилия смогла уничтожить парагвайскую армию, убив, покалечив или взяв в плен более 10 процентов населения маленькой страны.Тем не менее, партизанские силы Парагвая продолжали сражаться еще два года, поскольку политики в Бразилии все больше разочаровывались в том, что им приходится финансировать войну с целями, которые в лучшем случае были неясны.

Несмотря на уничтожение парагвайской армии и утверждение своего господства в регионе, Бразилия мало что получила от победы. Как и в случае с другими конфликтами после обретения независимости, война финансировалась Лондонским банком; Бразилия оказалась в большей долгу перед британцами, в большей степени обязана их торговым и политическим интересам, чем когда-либо.Педро II пострадал сильнее, чем любая другая фигура.

Как показывают эти карикатуры, парагвайские источники были захвачены большим контингентом чернокожих солдат в бразильской армии, многие из которых были освобождены из рабства в обмен на боевые действия. Парагвайская армия считала своих противников более низкими в расовом отношении, называя черных солдат «обезьянами» и Педро II «Эль Макакон» [Великая обезьяна]. После войны солдатам, которые сражались вместе с бывшими рабами, было трудно снова принять институт рабства.Было больше освобожденных чернокожих. Эти факторы будут играть роль в последующие десятилетия, когда будут приняты окончательные, постепенные шаги на пути к полной отмене рабства.

Хотя технически это была решающая победа Бразилии, парагвайской войны было недостаточно, чтобы вывести страну из состояния длительного недомогания, и на самом деле она нанесла ущерб имиджу страны как внутри страны, так и в Европе и Соединенных Штатах. Здесь идет подготовка к празднованию победы 1870 года. Предоставлено Wikimedia Commons.

Дополнительная литература

• Рон Секингер в книге Бразильская монархия и южноамериканские республики: дипломатия и государственное строительство рассматривает отношения Бразилии с ее соседями от обретения независимости до конца империи.

Источники

Бразилия и мировые революции в начале XIX века

Автор гостя Жоао Паулу Пимента

Этот пост является дополнением к проф.Статья Пимента в журнале Journal of the History of Ideas vol. 79, нет. 1, «История концепций и историография независимости Бразилии: Предварительный диагноз. “

Уникальные темы возникают и повторяются в истории каждой страны по ряду причин: они относятся к темам, получившим значительное научное внимание, они имеют дело с фактами, которые имеют долгосрочное влияние на жизнь страны, и они находят отклик в общих чертах. публику за пределами академических кругов, вызывая интерес, мнения и эмоциональные отклики.Рассмотрим, например, независимость и гражданскую войну в США, революцию и Вторую мировую войну во Франции, Римскую империю в Италии, династию Мин и Великую революцию в Китае, а также иммиграцию и Мальвинскую войну в Аргентине. В Бразилии можно упомянуть рабство африканского населения, гражданскую и военную диктатуру конца двадцатого века и, конечно, историю отделения Бразилии от Португалии в начале девятнадцатого века, что привело к созданию нового суверенного государства. и новая нация, оба они все еще преобладают.

Во всем западном мире первые годы девятнадцатого века являются особенными: происходит множество соответствующих событий, каждое из которых, кажется, «тянет» другого к более интегрированному миру, создавая новые условия, которые ускоряют процесс драматических, влияющих, а иногда и обнадеживающих исторических событий. трансформация. Изменения, произошедшие в начале девятнадцатого века, были глубокими и стойкими, а зачастую и политическими. Бразилия, в то время входившая в состав Португальской империи, за это время изменилась. В то время как войны между наполеоновской Францией и другими европейскими державами распространились по большей части европейского континента, в Португалии произошло особенно важное событие: чтобы избежать столкновения с врагом, португальский суд внезапно решил покинуть Лиссабон и, под защитой британского флота, бежать в Бразилию.По ту сторону Атлантического океана начало развиваться противоречивое движение.

Отъезд португальской королевской семьи в Бразилию, изображенный Анри Л’Эвеком

. Благодаря своей новой штаб-квартире в Рио-де-Жанейро Португальская империя избежала риска фрагментации, которая уничтожала Испанскую империю, и избежала французского господства. В то время как империя обеспечивала свое выживание во время хаотической войны в Европе, перемещение повлекло за собой глубокие изменения и последствия. Соперничество между португальцами в Бразилии и Португалии, конфликты интересов и новые политические ожидания породили новую идею: объединение правительства и государства в Бразилии, отделенных от Португалии.С обретением Бразилией независимости в 1822 году эта идея стала реальностью. Теперь, благодаря этому процессу, появилась страна под названием Бразилия со своими собственными политическими, экономическими, военными, административными, юридическими и избирательными институтами — со своими собственными 210 миллионами граждан.

Провозглашение независимости Бразилии, представленное Педро Америко

Мириады работ уже написаны на эту тему. И тем не менее, он захватывает умы и воображение профессиональных историков и социологов, исследователей-любителей и мирян.Моя статья в январском выпуске журнала Journal of the History of Ideas за январь 2018 года обсуждает одну из историографических обновлений, которая способствует сохранению значимости независимости как неотъемлемой темы бразильской истории. «Концептуальная история» или «Begriffsgeschichte», которая касается слов, языков и политических идей, вошедших в историю, не является новым подходом. Но применительно к независимости Бразилии история концепций проливает новый свет на упускаемые из виду элементы события и раскрывает его значение не только для бразильской истории, но и для нашей общей глобальной истории.

Жоау Паулу Пимента имеет докторскую степень. Доктор философии в Университете Сан-Паулу, где он был профессором исторического факультета с 2004. Он также был приглашенным профессором в Эль-Коледжо де Мексика (2008, 2016, 2017), в Universitat Jaume I, Испания (2010), Pontifícia Universidad Católica de Chile (2013), Universidad de
la República, Уругвай (2015) и Universidad Andina Simón Bolívar, Эквадор (2015, 2016).Его работа исследует историю восемнадцатого и девятнадцатого веков, особенно отношения между Бразилией и латиноамериканской Америкой; национальный вопрос и коллективных идентичностей; и история исторических времен в Бразилии и в более широком Западном мире.

Воспроизведение рабства в Рио-де-Жанейро девятнадцатого века

Аннотация

Репродуктивная практика рабынь занимает центральное место в понимании процесса постепенной эмансипации в Бразилии.В 1850 году Бразилия, наконец, уступила британскому политическому давлению и прекратила трансатлантическую работорговлю. Как рабовладельческое общество, зависящее от внешнего воспроизводства труда, Бразилия теперь стала обществом, обязанным естественному воспроизводству своих рабынь. В 1871 году бразильский парламент принял Закон о свободной матке, который освободил нерожденных детей всех рабынь. В 1885 году шестидесятилетний закон освободил всех рабов старше 60 лет. Наконец, в 1888 году произошла полная отмена рабства. В этой статье на основе судебных дел, медицинских журналов и дебатов в законодательных органах рассматривается риторика, окружающая репродуктивную и материнскую практику рабынь.Я утверждаю, что поначалу бразильская элита рассматривала методы контроля за рождаемостью женщин как сопротивление своему порабощенному государству. Тем не менее, юридические дебаты позволили рабским женщинам теоретически получить доступ к женским добродетелям высшего класса, таким как сексуальная честь и материнство, подготовив почву для прочтений после 1871 года о воспроизводстве рабов как выполнении естественных ролей женщин как матерей. В то время как сторонники рабства выступали против Закона 1871 года о свободной матке, ссылаясь на будущий высокий уровень детской смертности, никто не возлагал вину за это возможное повышение на методы контроля фертильности рабынь, предполагая, что они тоже считали естественную роль рабынь материнской.Свободные чернокожие женщины, со своей стороны, использовали доступные им материнские роли, чтобы гарантировать свою свободу, а также свободу своих детей. В конце концов, материнство стало социальным капиталом, который рабыни использовали для обращения к государству с просьбой о равных правах.

Основное содержание

Загрузить PDF для просмотраПросмотреть больше

Больше информации Меньше информации

Закрывать

Введите пароль, чтобы открыть этот PDF-файл:

Отмена ОК

Подготовка документа к печати…

Отмена

Музей Гуггенхайма — Бразилия Тело и душа

Бразилия: тело и душа — это крупная выставка, демонстрирующая искусство Бразилии на двух ключевых этапах их развития: барокко (с 17 по начало 19 веков) и модерн (с 1920-х по настоящее время).Бразилия — страна, характеризующаяся своим разнообразием, и выставка представляет широкое определение художественной культуры страны с акцентом на традиционное религиозное и светское искусство, искусство коренных народов, афро-бразильский вклад, а также многие современные и современные визуальные формы. выражения. Сложность визуальной культуры в Бразилии отражает ее огромные размеры. Бразилия больше, чем континентальная часть США, развивалась как продукт культурного вдохновения нескольких слоев.Еще до первого контакта с европейцами в 1500 году коренные народы прибрежных и внутренних районов создавали формы личных украшений из перьев, ткани и волокон. Контакт с португальцами, колонизировавшими Бразилию и остававшимися у власти до 1822 года, принес стили живописи, скульптуры и архитектуры, которые были быстро адаптированы к потребностям тропической местности. Позже иммиграция из других регионов Европы и, в конечном итоге, из Восточной Азии принесла дополнительные элементы культурного самовыражения, которые были вплетены в ткань бразильского общества.Среди наиболее важных традиций были традиции, завезенные африканскими рабами еще в 16 веке. Афро-бразильское искусство колониального и современного периодов является важной составляющей выставки. Бразилия: тело и душа начинается с «взгляда со стороны» — изображения Бразилии иностранными художниками 17 века. Франс Пост и Альберт Экхаут создали первые изображения Бразилии, взятые с натуры. Они приехали в Бразилию в 1636 году и работали в недолгой голландской колонии, основанной голландской Вест-Индской компанией недалеко от городов Ресифи и Олинда.Выставка включает ряд важных работ Поста, которые были названы первыми американскими пейзажами. Пейзажи созданы художником во время пребывания в Бразилии и после возвращения в Голландию. Самый большой выбор произведений искусства барокко, представленных на выставке, трехмерен и выполнен из дерева. Есть много разных региональных скульптурных стилей. Примеры из Баии и других регионов северо-востока обычно очень драматичны. Рио-де-Жанейро создавал сложные скульптуры со ссылками на современные европейские (в основном португальские) модели.Работы, сделанные в Минас-Жерайсе, элегантны и часто окрашены в пастельные тона. Этот регион, который в 18 веке стал богатым благодаря золотым и алмазным рудникам, был домом для самого известного бразильского скульптора эпохи барокко Антонио Франсиско Лиссабона, которого также называют О Алейжадиньо (Маленький Калека), который широко представлен на всей выставке. В то время как большинство скульптур в стиле барокко на выставке предназначались для просмотра в церквях или часовнях, другие представляют более частные аспекты преданности, включая домашние алтари и переносные святыни, называемые oratôrios (оратории), или небольшие деревянные изображения называется ex-votos (латинский термин, обозначающий что-то предложенное или совершенное во исполнение обета). Ex-votos , пожертвованные церквям или часовням, называются milagres (чудеса). Они часто имеют форму частей тела — головы, сердца, рук, живота, груди — что означает, что человек, для которого был изготовлен milagre , был излечен от болезни, характерной для этой области тела. тело. Бразилия: тело и душа также содержит важные образцы живописи в стиле барокко.Большинство из них являются религиозными, в том числе аллегории четырех континентов афро-бразильского художника 18-го века Хосе Теофило де Хесус и несколько больших деревянных панелей, изображающих сцены из жизни Святого Бенедито, одного из многих черных святых, почитаемых в Бразилии. Эти произведения свидетельствуют о значении африканского влияния на бразильское общество. Поздняя фаза бразильского барокко, рококо, отличается яркими декоративными формами. Живопись, скульптура и архитектура рококо пережили первые десятилетия XIX века, после чего художники приняли новые европейские формы, такие как неоклассицизм и романтизм.К 1900 году Сан-Паулу стал экономическим и промышленным центром Бразилии благодаря торговле кофе. Крупномасштабная иммиграция из Европы и, в конечном итоге, из Японии стала причиной быстрого роста города. Именно в Сан-Паулу модернистское движение зародилось в 1920-х годах, начиная со знаменитого фестиваля искусств Semana de arte moderna (Неделя современного искусства), организованного в муниципальном театре в феврале 1922 года. на этот раз были художники Эмилиано Ди Кавальканти, Висенте ду Рего Монтейру и скульптор Виктор Брешере.Все они провели время в Европе, особенно в Париже, изучая последние тенденции в современном искусстве. В эту группу также входит самый знаменитый модернист Тарсила ду Амарал. Тарсила, как ее неизменно называют в Бразилии, провела несколько лет в Париже с друзьями и учителями Константином Бранкузи, Альбертом Глезом, Фернаном Леже и Андре Лоте. В картинах Тарсилы, выполненных между 1923 и 1930 годами, развился индивидуальный стиль, в котором кубизм, пуризм и другие современные тенденции сочетаются с отчетливо бразильскими темами и цветами.Позже она обратилась к соцреализму под влиянием своего восхищения советским искусством и культурой. Искусство 1930-х годов было отчасти отмечено политическими обстоятельствами Бразилии. Президент Гетулиу Варгас пришел к власти в результате военного переворота. Его диктатура, известная как Estado Novo (Новое государство), пыталась воспитать национальную гордость среди граждан, в том числе таких художников, как Кандидо Портинари, чьи картины сельских рабочих олицетворяли социальный реализм того времени.Другое влияние 1930-х (и 1940-х годов), сюрреализм, вдохновило нескольких ключевых бразильских художников, включая скульптора Марию Мартинс, которая была хорошо известна в Нью-Йорке, и Альберто да Вейга Гиньяр, чьи пейзажи Минас-Жерайса обладают сказочным качеством. Эволюция живописи и скульптуры, основанная на строгих геометрических пропорциях, получившая название бетонного искусства, началась в начале 1950-х годов. Конкретное искусство, разработанное Луисом Сачилотто, Мэри Виера, Францем Вайсманном и другими, продемонстрировало причастность Бразилии к различным международным тенденциям.Существенными стимулами для бразильских художников в 1950-х годах были создание первой São Paulo Bienal в 1951 году и повышение узнаваемости современного европейского искусства. К концу 1950-х годов жесткость геометрической точности и интеллектуальный подход бетонного искусства уступили место следующей фазе современного искусства в Бразилии. Необетонное искусство практиковали Лигия Кларк, Элио Оитичика и Лигия Папе, которые доказывали важность большего динамизма и интерактивного физического взаимодействия между произведениями искусства и аудиторией.Их изделия часто принимали форму одежды или других предметов, к которым люди могли прикоснуться и испытать. Панорама современного бразильского искусства также включает работы многих мастеров, которые выходят за рамки традиционных исторических (часто евроцентрических) категорий искусства. Артур Биспо ду Росарио, дальновидный художник, создававший великолепно загадочные плащи, пояса и другие текстильные изделия, не имел художественного образования и развивал свои работы, будучи пациентом в колонии Хулиано Морейра для душевнобольных в Рио-де-Жанейро.Другие художники используют религию как силу своих инноваций. Местре Диди и Роналду Рего связаны с афро-бразильскими религиями Кандомбле и Умбанды соответственно, и их объекты и конструкции очень эмоционально заряжены духовно. Тем не менее, другие художники 20-го века, такие как Агнальдо Маноэль душ Сантуш и Жеральдо Телес де Оливейра (GTO), продолжают диалог в своих работах с традиционными африканскими формами резьбы по дереву. Современные бразильские художники в последние годы стали неотъемлемой частью международной художественной культуры. Бразилия: тело и душа не представляет исчерпывающий обзор событий последнего десятилетия. Выбор современных художников призван предложить некоторые из множества художественных стратегий и визуальных словарей, используемых сегодня — инсталляции, скульптуры, фотографии и отсылки к традиционной живописи. Художники Антонио Мануэль, Вик Мунис, Эрнесто Нето, Лигия Папе, Мигель Рио Бранко, Регина Сильвейра, Тунга и Адриана Вареджао проводят жизненно важные параллели с искусством прошлого и составляют важнейшие звенья фундаментального диалога с продолжающимся плавным повествованием. художественного самовыражения в Бразилии. — Эдвард Салливан, куратор

Краткая история Бразилии

Официальным указом Бразилия отмечает свое 500-летие в 2000 году: современная история страны начинается с апреля 1500 года, когда флот под командованием Педро Альвареса Кабрала встал на якорь в Порту-Сегуро на северо-восточном побережье Баии. Заимствуя фразу, использовавшуюся историками имперского периода (1822-1889 гг.), В течение последних пяти столетий ученые стремились открыть настоящую Бразилию в официальной Бразилии — последняя формальная сущность, описываемая в основном в европейских терминах, первая экзотическое место, на протяжении веков плохо определяемое картографами, смесь индейских, африканских, средиземноморских и азиатских культур, изо всех сил пытающихся сформировать идентичность и определить свое место в мире.Особенность Бразилии продолжает сбивать с толку.

Самый выдающийся историк Бразилии своего поколения, Борис Фаусто избрал широкий исторический повествовательный подход, перемежающийся с обсуждением ключевых противоречий в историографии. Он описывает развитие Бразилии от прихода португальцев до нынешнего положения десятой по величине экономики в мире и страны с самой высокой степенью зафиксированного неравенства доходов.Написание обзора бразильской истории — это столкновение со многими противоречиями — противостояние анализу, который представляет историю как моменты резких изменений или « упущенных возможностей », как постоянный прогресс против инерции, как этническое разнообразие и культуру терпимости к устойчивому неравенству, бедности и насилию. . Является ли это наследием португальского колониализма, продолжающегося рабства почти до конца девятнадцатого века или быстрой индустриализации во второй половине двадцатого?

Колониальная Бразилия была сформирована европейской экспансией за границу, начиная с пятнадцатого века.Это был продукт междугородной торговли Португалии и защиты национальной идентичности. Коммерческое взаимодействие с Генуей и Венецией, борьба с вызовом ислама на полуострове и в Средиземном море, страх перед объединением Испании, опыт заселения атлантических островов (Мадейра, Азорские острова, Кабо-Верде и Сан-Томе) и предприятия в Африке и Азии (не в последнюю очередь перемещение голландцами и британцами) — все это повлияло на начальные контакты с Бразилией, а затем и на место колонии в португальском мире.Из них возникли основные «бразильские» институты колониального периода и за его пределами — монархия, поселенческая олигархия, землевладение и рабство. Были ли эти влияния ответственны за такие характеристики, как поиск приключений, расовая терпимость и авторитаризм?

В описании колониального периода Фаусто пытается восстановить «молчаливое присутствие» американских индейцев и включает новые подходы к изучению семьи и общества. Однако неизбежно повествование концентрируется на истории административной организации страны и образования государства, социальных институтов, коммерческих предприятий (Бразилия изначально разочаровалась в том, что драгоценные металлы не были обнаружены до конца семнадцатого века) и на сахаре. .Сахар, намного больше, чем бразильское дерево, табак или драгоценные камни и золото (обнаруженное в значительных количествах в 1690-х годах), был основным колониальным продуктом и формировал экономику и общество на протяжении веков. При этом одной из особенностей поздней колониальной Бразилии было преобладание института рабства. Это не было явлением сугубо сельским. Напротив, рабов с такой же вероятностью можно было найти в самых разных профессиях — в строительстве, мелкой торговле и даже в мастерских — как и в работе на сахарных плантациях.Рабовладельческая собственность пронизывала большую часть общества и станет еще более распространенной в первые десятилетия после обретения независимости.

Долговечность португальского колониального государства в Бразилии удивляла многих современников и продолжает вызывать интерес ученых. Он успешно противостоял решительным усилиям Голландии по созданию империи на северо-востоке в семнадцатом веке и периодическим угрозам со стороны других европейских держав, особенно Франции.Более того, первопроходцы из Бразилии заселили регионы, технически подпадающие под контроль Испании, раздвинув границу на запад и юг. Возможно, колониальная система выжила благодаря расстоянию и размеру (Бразилия была слишком велика и слишком далеко, чтобы ею можно было эффективно управлять из Лиссабона), до определенной степени прагматизма в официальной коммерческой и административной политике, появлению региональных олигархий, которые стремились Корона за сохранение порядка в обществе, где количество рабов и чернокожих значительно превосходило количество белых, а к восемнадцатому веку — за ассоциацию с Англией, частично закрепленную золотым бумом 1695-х гг.1750.

Связь с Англией также объясняет особый характер перехода от колонии к независимой Империи. Бразилия уникальна в Америке тем, что независимость от метрополии «возглавлялась» наследником столичного престола. Возможно, это также объясняет выживание «колониальных» институтов — монархии, плантаций и рабства — и национального единства. В то время как сопротивление Бразилии португальскому правлению было спровоцировано во второй половине восемнадцатого века административными реформами, направленными на укрепление столичной власти и, возможно, усугублено упадком горнодобывающего сектора, определяющим событием стала передача португальского двора в Рио. де Жанейро в 1807 году, под защитой Королевского флота, с французским вторжением в Португалию.Одним ударом Бразилия стала центром португальского мира. Одновременно были отменены меркантилистские правила торговли, которые вскоре были заменены торговым соглашением с Великобританией, которое фактически ввело свободную торговлю в Бразилию. В 1821 году, когда Жуан IV был вынужден вернуться в Лиссабон, он назначил своего сына Педро регентом Бразилии. Независимость последовала в 1822 году, когда Педро I был провозглашен императором Бразилии.

Изобразив в первой главе более трех веков колониальной истории, Фаусто посвящает оставшуюся часть книги периоду после обретения независимости, следуя традиционным «водоразделам»: независимая имперская Бразилия, 1822-89; Первая (Старая) республика, 1889-1930 гг .; господство Варгаса, 1930-45; «управляемая» демократия, 1945-64; военное правительство, 1964-84 / 5.Описывая период становления Империи, он подчеркивает внутренние вызовы государственности и единству, отчасти для того, чтобы исправить чрезмерные контрасты с Испанской Америкой. Хотя Бразилия выжила как единое государство, перед лицом балканизации других частей Латинской Америки переход от колонии к нации (и сохранение монархии) был далек от мира, а единство отнюдь не было неизбежным.

Исследуя политическую структуру Империи, Фаусто дает разъясняющий комментарий о «сдерживающей силе», своеобразном устройстве, которое сделало Корону четвертым, «нейтральным» элементом в конституционном созвездии наряду с судебной, законодательной и исполнительной ветвями власти. .Сохраняет ли это устройство единство страны или осознание соперничающими региональными элитами к 1840-м годам того, что провинциальные вызовы центральной власти наносят экономический ущерб и угрожают народным восстанием, единство страны — это спорный вопрос. Несомненно, оба они способствовали обновлению импульса в пользу политической централизации.

Кофе создал Империю, он также подорвал монархическую систему. К 1840-м годам основным экспортным товаром стал кофе.В течение 1860-х годов производство распространилось за пределы региона вокруг Рио-де-Жанейро во внутренние районы провинции Сан-Паулу. С движением кофейной границы пришло рабство, по крайней мере, поначалу. Кофе и рабство финансировали Империю и связывали вместе элиту. Однако с концом трансатлантической работорговли в 1850-х годах и процветающей внутренней работорговли в 1860-х и 1870-х годах, когда рабочая сила была переведена из сахарных имений на северо-востоке в динамично развивающиеся кофейные регионы, рабство стало менее популярным. национальное учреждение.Более того, даже внутренняя торговля не могла удовлетворить потребности кофеен в рабочей силе — субсидированная иммиграция стала предпочтительной альтернативой к 1880-м годам. Массовая иммиграция в 1880-х годах была отчасти причиной изменения преобладающих социальных взглядов и изменения общества. Настроения регионалистов росли, особенно в Сан-Паулу, поскольку центральное правительство рассматривало провинцию, которая была недостаточно представлена ​​политически, как дойную корову, и это мнение усилилось, когда цены на кофе упали, а правительство в Рио-де-Жанейро казалось глухим к сеянию растений. мольбы о помощи.Различая долгосрочные и непосредственные причины замены централизованной Империи федеративной республикой, Фаусто не игнорирует другие факторы, такие как растущее присутствие армии в политике (после войны в Парагвае), споры с Римско-католической церковью. и отождествление молодых армейских офицеров и важных слоев городской буржуазии с причиной республиканизма. К 1888 году монархия больше не была необходима для единства или порядка.

Как отмечали радикальные современники, республика была провозглашена в год празднования столетия начала Французской революции. Однако возникшая республика была позитивистской и олигархической. Тоже было нестабильно. Предлагались разные модели республиканизма, традиционные политики возмущались усилением присутствия вооруженных сил, в сельской местности возник социальный протест, а цены на кофе еще больше упали. Установление нового порядка было связано с урегулированием внутрирегионального олигархического конфликта и построением центрального механизма, способного разрешать внутри- и межрегиональные споры — возможно, с появлением политического класса.Это также потребовало поддержки кофейного сектора. Фаусто показывает, как к началу 1900-х годов эти механизмы существовали. Нарушение баланса интересов между двумя наиболее могущественными государственными олигархиями (Минас и Сан-Паулу) в 1929 году и дальнейший кризис в сфере кофе доказали крах Старой республики. Однако к этому моменту бразильское общество и экономика стали намного сложнее. Новые участники (не обязательно новые классы) требовали доступа к власти, особенно городские группы и те, кто считал будущее Бразилии менее связанным с экспортным сельским хозяйством.Возможно, как и Империя, Старая Республика умерла из-за затвердевания артерий. Управлять диспутом изнутри было эффективнее, чем извне. Тем не менее, как Фаусто писал в другом месте и подчеркивает здесь, в 1930 году природа разрыва с личностями и институтами прошлого была далеко не ясной.

Только через несколько лет после переворота 1930-х годов стало ясно, что режим Варгаса будет руководить формированием нового централизованного государства, которое обладало большей автономией от секционных и отраслевых интересов, чем его предшественник.Экономический интервенционизм, особенно продвижение производства, и попытки сохранить социальный контроль посредством кооптации постепенно стали определяющими характеристиками новой системы. (Это не значит, что грубые методы подавления применялись нечасто.) Экономический интервенционизм и социальное действие были привиты существующей авторитарной традиции, тенденции, подпитываемой идеологическим соперничеством того времени и растущей напряженностью в городах.Все эти особенности были воплощены в «Новом государстве» (Estado Nôvo), созданном в 1937 году после государственного переворота, направленного на расширение режима Варгаса. Для Фаусто, комментируя тему, которую он создал своей собственной, режим Варгаса был авторитарным, централистским и прагматичным, сочетание, необходимое для продвижения национального проекта технократической модернизации. Эта позиция также объясняет возвращение Варгаса к власти в 1950 году в качестве демократически избранного президента.

Эксперимент с «открытой» демократией между 1945 и 1964 годами во многом обязан «урбанизации» политики, хотя не обязательно урбанизации политических институтов. В крупных городах участие в политической жизни выросло после 1945 года, а электоральная политика стала более конкурентной. К 1950 году дебаты о модели производства — в «открытой» или государственнической экономике — стали более ясными. Несомненно, это был девелоперский вариант индустриализации, программа, поддерживаемая промышленным лобби, частью старого политического класса, некоторыми слоями сельской элиты и контролируемой государством организованной рабочей силой.Этот союз был подорван инфляцией, беспорядками рабочих, бегством капитала, борьбой между политическими классами и внешним давлением. В условиях организованных беспорядков в сельской местности, возможно, впервые в истории страны, протестов городских рабочих по поводу стоимости жизни и радикализации отдельных слоев Римско-католической церкви, демократический эксперимент был изображен как способствующий революции снизу. Все политические деятели, по-видимому, придерживались мнения, что демократическое решение проблем, стоящих перед системой, невозможно.

Гольпе 1964 года ознаменовал начало двадцати одного года военного правления. Не то чтобы режим был неизменным или, вначале, предполагалось, что он продержится так долго. Якобы созданный для того, чтобы освободить страну от коррупции и коммунизма и восстановить демократию, к концу десятилетия режим превратился в в целом более технократически-авторитарный режим, направленный на углубление промышленности и внедрение необходимых институциональных условий. Тем не менее бразильский режим не стал проводить курс систематического насилия, подобный тому, который наблюдается в Аргентине и Чили.Были пытки, суммарные казни, «исчезновения» и жестокие репрессии (особенно в сельской местности), вмешались профсоюзы и университеты, а политические права многих были приостановлены. Тем не менее, средства массовой информации оставались относительно свободными, существовала определенная степень независимости судебной системы, допускалась антиправительственная позиция некоторых секций Римско-католической церкви, и, хотя и был лишен большей части своей власти и строго регулировался, Конгресс продолжал функционировать.Усилившись примерно в 1968 году, государственный терроризм стал менее острым к началу 1970-х, когда стало очевидным так называемое экономическое чудо. Вынужденные сбережения, относительно низкая инфляция, приток иностранного капитала, стимулирование экспорта и рост внутреннего кредита составляют чудо. Произошел быстрый рост и диверсификация экономики. Также наблюдался рост «социального разрыва», ухудшение состояния окружающей среды и увеличение внешнего воздействия.

Столкнувшись со вторым нефтяным кризисом, растущей мобилизацией населения, прекращением поддержки бизнес-сообщества, недовольным статистикой экономики и утратой уверенности в своей способности управлять, Вооруженные силы смогли договориться о возвращении в казармы. в течение 1984 г.Ожидалась «новая реальность»: были определены основные проблемы, стоящие перед страной, — бедность, социальное неравенство и авторитаризм. Поиск решений может оказаться более проблематичным.

Краткая история предлагает неискушенному читателю широкую панораму бразильской истории. Эксперт по достоинству оценит усилия, направленные на то, чтобы зафиксировать проблемы и противоречия в историографии и представить их в удобоваримой форме. Лучше всего Фаусто исследует такие процессы, как формирование государства и функционирование политических институтов и организаций.Здесь есть подробный и информативный пояснительный комментарий. Есть также информированный комментарий о крупных социальных событиях. Фаусто менее уверен в себе, когда имеет дело с экономической политикой и внешними отношениями. Иногда эти темы появляются как запоздалые размышления, включаемые в те моменты, где они вызывают наименьшее нарушение хода основного повествования. Такое впечатление может быть связано с проблемами перевода. В языке слишком много разговоров и меньше тонкости — например, программа Кубичека Programa de Metas становится «Программой целей», а не более обычной (и точной) «Программой целей».Более того, слишком внимательно следя за традиционной периодизацией, Фаусто недооценивает некоторые преемственности, на которые намекает повествование, не в последнюю очередь в экономических институтах и ​​политике.

Лунду и Модинья в Бразилии в девятнадцатом веке

Первоначально этот доклад был прочитан на девятом ежегодном собрании Общества, состоявшемся в Новом Орлеане, штат Луизиана, 26-28 декабря 1966 года. Американское музыковедческое общество и Общество этномузыковедения под названием Inter-American Musical Research .

Другими документами на этой сессии были Песни-мысли Тепехуа Чарльза Л. Бойлса и Музыкальных архивов в Мехико, Тепоцотлане и Пуэбле Линкольна Списсса и Э. Томаса Стэнфорда. Резюме их статей также можно найти в SYMPOSIUM Volume 7.

Начальная фаза национального самосознания в Бразилии проявилась в музыкальном плане через создание наиболее важных форм городской популярной музыки, достигнутое посредством медленного процесса трансформации старых народных и популярных традиций.Среди этих форм lundu и modinha были включены в городскую популярную музыку и художественную музыку в тот же период теми композиторами, которые стремились создать характерное национальное искусство. Эти формы, оказавшие различное влияние на художественную музыку, использовались и совершенствовались популярными городскими композиторами, которые в случае с lundu перенесли в довольно сложную среду музыкальные выражения, используемые обычными людьми.Сначала они ограничивались характеристиками исполнительской практики и танцев. Но частота использования таких формул, как синкопа, модуляция на субдоминанту, мелодический орнамент и ритмические повторы, привлекла внимание популярных композиторов, которые интуитивно осознали тонкое национализирующее качество этих черт.

Наша цель здесь — кратко рассмотреть трансформации двух из этих форм и выяснить музыкальные особенности каждой из них в связи с «национальными» музыкальными тенденциями. ¹

THE LUNDU

Лунду, форма песни и танца африканского происхождения, была завезена в Бразилию рабами банту, особенно из Анголы. Долгое время он считался источником других бразильских танцев, таких как чула , фаду , бразильское танго и городское лунду, появившееся примерно в середине 19 века.

В своей первоначальной форме лунду могло быть включено в хореографическую группу, которую Курт Сакс назвал «конвульсивными» танцами.Во время правления дона Хосе и доны Марии I в Португалии doce lundum chorado (сладкое плачущее лунду), как его называли, пользовались большим авторитетом как салонный жанр, как танец, так и песня. [Следует напомнить, что и лунду, и модинья культивировались как стихотворные формы большинством бразильских поэтов 18 и 19 веков. Лундус и модинья, написанные мулатом Домингосом Калдасом Барбосой, все еще были положены на музыку и пели до начала 20 века. Некоторые из стихотворений Калдаса Барбозы являются настоящими моделями старых сентиментальных лунду и модинья, и, действительно, именно Калдасу Барбоса выпало распространять моду на песню лунду как в Бразилии, так и в Португалии.]

В Бразилии в 19 веке популярный лунду также превратился в салон танцев и песен, несомненно, следуя португальской моде, принесенной в Бразилию королевским двором. Однако как салонный танец лунду быстро пришел в упадок в городских районах, сохранив только свой вокальный аспект. Популярный лунду просуществовал среди сельского населения в целом до начала 20 века. При переходе от народной традиции к городской народной традиции лунду-песня сохранила некоторый хореографический характер, но приняла мелодические и гармонические формулы романтически настроенных популярных композиторов.

Ритмично составленная песня-лунду привнесла в популярную городскую музыку большинство ее афро-бразильских черт. Систематизация синкопии с ее простейшим, но наиболее заметным рисунком придала мелодии ее «местный» характер. Ритмичный рисунок предлагал самые тонкие и завораживающие вариации. Лунду-песня второй половины XIX века, как правило, была двухметровой и формально разделена на часть декламационной структуры с короткими нотами (строфы), за которыми следовала часть явно хореографического характера (припев) — воспоминание о музыке. примитивная форма.

Социальное значение трансформации лунду из народной традиции в городскую популярную традицию заключается в том, что это была первая форма негритянской музыки, европеизация которой определяется полным принятием всех каденциальных и модулирующих последствий европейской гармонической музыки. тональность, как указал Марио де Андраде. Неизбежное превращение танца в песню стало результатом признания лунду колониальным обществом. Фактически, это, по-видимому, был просто процессом аккультурации в то время, когда последствия смешанного брака сильно ощущались в больших городах и когда африканские традиции были обычным образом включены в жизнь каждого социального класса.

МОДИНЬЯ

Изучение популярного модинья обязательно связано с изучением модинья как формы искусства, поскольку оно перешло из салона в народ и было важным предшественником художественных песен на народном языке. Если оставить в стороне европейские танцы, принятые в Бразилии, модинья кажется единственной настоящей бразильской популярной формой, не имеющей народного происхождения. Таким образом, здесь мы сталкиваемся с противоположным процессом трансформации — формой искусства в популярную городскую форму.

Moda — это общий термин, неопределенно применяемый к песне или любой мелодии. Его уменьшительное, modinha , однако, является музыкальной формой, которая лучше всего отражает эволюцию популярной музыки в Бразилии в 19 веке. Изначально модинья была сентиментальной песней aria cantabile характера. Этот тип художественной песни развивался в Португалии в двух направлениях, создавая, таким образом, два вида модинья: один привел к сложным оперным ариям, а другой сохранил свой первоначальный простой и сентиментальный характер.Оба типа вторглись на бразильскую сцену во времена Первой империи (1822–1831) в качестве салонной музыки. На первом этапе модинья не носил национального характера. В качестве салонной пьесы модинья доромантического периода была в своей более простой форме любовной песней, во многих аспектах похожей на вокальный роман того же периода. Модинья не была сильно структурированной пьесой, очень редко допускавшей драматические или трагические элементы, которые фундаментально отличали ее от баллады . Как и в романе , здесь был абсолютный приоритет мелодической линии с типично поверхностным орнаментом.

Определенные европейские элементы, впоследствии связанные с типичной национальной идиомой, можно обнаружить в модиньях Второй Империи. В этот же период бразильский салон модинья приобрел более сильную национальную характеристику как популярный жанр. Его бинарный ритм (2/4 или C) был затем либо заменен на вальсоподобный ритм, либо был сохранен двойной метр темпом Schottisch . Мелодическая линия также претерпела трансформации за счет постоянного использования орнаментов; но он остался по сути лирическим.

В процессе его популяризации. модинья приобрела более простую форму. Вместо множества структур, как это было в салоне модинья, популярная модинья состояла из строфы и припева или из трех строф, распределенных в соответствии с троичной формой (рондо) бразильского вальса (ABACA).

Сентиментальный аспект, сохраняемый популярным модинья, можно отнести к романтическому характеру большей части городской популярной музыки и, в нашем конкретном случае, к влиянию самых знаменитых европейских танцев того периода.

Несмотря на свое родство с европейской «благородной традицией», модинья проявлял некоторые черты, которые стали идентифицировать a posteriori с «национальными» элементами. Как выразился Андраде:

Похоже, что наши композиторы-модинья в Империи, вместо того, чтобы денационализировать себя эрудицией и подражанием, искали в европейской мелодии те элементы, которые угодили зарождающейся национальной чувствительности. . .

Историческое значение модинья заключается именно в демонстрации этих элементов (как здесь делается), большинство из которых стало традиционным в популярных формах, таких как бразильское танго и городская самба, и оказали фундаментальное влияние на зарождение национальной художественной музыки. .

Среди других популярных форм лунду и модинья олицетворяют сложный фон городской популярной музыки Бразилии, как это было обнаружено в конце 19 века. И лунду, и модинья вызвали истинное очарование как салонные жанры, несмотря на их разное происхождение. В то время как лунду позволил ассимиляции негритянской музыки в городских центрах и, следовательно, способствовал формированию афро-бразильской традиции, модинья с ее культурным происхождением более четко, чем любая другая форма, иллюстрирует трансплантацию европейской музыкальной культуры в популярную музыку Бразилии.

---

¹ Хотя бразильские музыковеды Марио де Андраде и Онейда Альваренга занимались lundu и modinha в целом, их исследования ограничились первоначальным типом lundu и modinha , таким образом оставив Помимо важного исследования взаимосвязи популяризации lundu и modinha в городских центрах и возникновения музыкального национализма в Бразилии.

Что дефолт XIX века говорит о сегодняшнем кризисе в Бразилии

«Дерево, рожденное кривым, никогда не распрямится».

Афоризм является любимым среди бразильцев, пытающихся объяснить разочаровывающую нехватку в их стране устойчивого и всеобъемлющего социально-экономического прогресса. В книге «Бесславная революция » (издательство Йельского университета) Уильям Саммерхилл раскапывает некоторые корни.

Эта тщательно исследованная академическая работа призвана объяснить, почему более широкая финансовая система Бразилии не смогла процветать, несмотря на успех страны в укреплении доверия как надежного заемщика после обретения независимости от Португалии.

Хотя эта тема на первый взгляд непонятна, она найдет отклик у обозревателей нынешней экономической реальности Бразилии.

Как показывает Саммерхилл, преференциальное отношение к правительственным друзьям и огромные барьеры для входа на рынок для предпринимателей были частью бразильского пути с самого начала. Сегодняшние высокие процентные ставки, скудные долгосрочные кредиты и концентрированное богатство — лишь часть продолжающегося наследия.

Конечно, этого не должно было быть. Правительство Бразилии начало очень осторожно выполнять свои финансовые обязательства после обретения независимости.В регионе, где политические потрясения и войны вызвали многочисленные дефолты, Бразилия была островком благоразумия, успешно собирая деньги за границей и дома, добросовестно выполняя свои долги даже в периоды финансовых трудностей.

Это имеет смысл, учитывая, что правительство Бразилии контролировалось своими кредиторами.

Конституция 1824 г. дала право вето на финансовую политику парламенту, состоящему в основном из элиты, имеющей избирательные права, многие из которых были крупными держателями облигаций.Следовательно, интересы государства были их интересами, которые помогали держать под контролем кредитование и расходы.

Хотя это способствовало стабильности, это также сдерживало более широкое финансовое развитие. Правительство в руках богатых ограничивало создание новых корпораций и финансовых институтов, чтобы свести конкуренцию к минимуму. В то же время ограничение доступа к новым инвестиционным возможностям помогло правительству повысить спрос на его внутренние облигации.

Элита с политическими связями, пользующаяся благоприятным отношением к правительственным учреждениям в ущерб свободной конкуренции.Звучит знакомо?

Исследование Саммерхилла, хотя и не входило в его намерения, предполагает, что некоторые аспекты бразильского общества сохраняются в течение почти 200 лет. Сегодняшняя Бразилия, где казначейские фонды субсидируют ссуды «избранным» компаниям через государственный банк развития, где налоговая политика душит конкурентоспособность и где открытие бизнеса является упражнением в бюрократической бесполезности, является отголоском национального прошлого.

«Если бы Бразилия достигла финансового развития, соизмеримого с ее успехом в качестве суверенного заемщика, разрыв в доходах и производительности между ней и более экономически развитыми странами был бы сокращен, возможно, значительно», — пишет Саммерхилл.

Конституционная монархия была свергнута в 1889 году, после чего были ослаблены ограничения на деятельность корпораций и уставы банков. Это привело к пузырю, учитывая сдерживаемый спрос на регистрацию, что вскоре привело к краху рынка.

Падение цен на кофе, бюджетный дефицит и высокая инфляция с ухудшающейся валютой в конечном итоге привели Бразилию к дефолту в 1898 году.

Доверие к стране в течение следующего столетия было подорвано последующими дефолтами и кризисами.Короткий период быстрого экономического роста в конце 2000-х годов и повышение суверенного кредитного рейтинга Бразилии до инвестиционного уровня предполагалось возвещать о возвращении к стабильности, но он также оказался мимолетным.

«Последствия отпадения от благодати сохраняются в настоящем», — заключил Саммерхилл. В самом деле, без изменений в методах ведения бизнеса в Бразилии дерево будет продолжать расти криво, причем очень медленно.

–

Левин — управляющий директор JeffreyGroup, консультационной компании по коммуникациям, ориентированной на Латинскую Америку.С 2011 по 2015 год он писал об экономике Бразилии в качестве корреспондента агентства Reuters в Сан-Паулу.