Поляки голосуют на первых свободных парламентских выборах после Второй мировой войны.

Смогут ли Россия и Польша когда-нибудь преодолеть свои исторические разногласия? — Московский Центр Карнеги

Польское общество не примет русскую интерпретацию Второй мировой войны и наоборот, поэтому обе страны должны прекратить попытки навязывать друг другу свои пересмотры и ставить под угрозу свои отношения из-за всякого исторического яблока раздора.

скачать PDF

В любой дискуссии между Россией и Западом позиции тех или иных стран известны заранее. Независимо от того, какой вопрос стоит на кону, Италия и Кипр, например, почти наверняка поддержат любое сотрудничество с Россией, в то время как Польша и страны Балтии будут против. Одним из недавних примеров стало предложение от июня 2021 года Франции и Германии пригласить президента России Владимира Путина на саммит с лидерами ЕС. Несмотря на влияние Парижа и Берлина, предложение провалилось — в основном из-за отказа Польши и стран Балтии участвовать в такой встрече.

Это правда, что иногда другие страны пользуются предсказуемой непримиримостью Польши и Балтии, чтобы сами не противостоять России, но нельзя недооценивать влияние Риги, Таллина, Вильнюса и, прежде всего, Варшавы на принятие Западом решений, касающихся России.

Польша — крупнейшее из новых государств ЕС и НАТО, с огромной и быстрорастущей экономикой и влиятельной региональной державой с особыми интересами в западной части постсоветского пространства.Все это делает позицию Варшавы важной не только для тех на Западе, кто разделяет ценностный подход к отношениям с Россией, но и для прагматиков. Это также означает, что какое-то польско-российское примирение необходимо для любого прочного успеха в диалоге между Москвой и Западом.

Тюрьма прошлого

Взаимное недоверие Варшавы и Москвы нельзя понять вне ее исторического контекста: в частности, событий Второй мировой войны, а также событий, предшествовавших ей и последовавших за ней, которые были неотъемлемой частью формирования современной национальной идентичности русского и польского народов.

Не должно быть иллюзий, что символических уступок, публичных извинений и элегантных жестов будет достаточно, чтобы преодолеть глубокое недоверие между двумя сторонами. Исторические разногласия и давние обиды между Польшей и Россией слишком укоренились, чтобы их можно было исправить в обозримом будущем.

Кроме того, Польша и Россия занимают низкие позиции в списках приоритетов внешней политики друг друга и не хотят вкладывать значительные финансовые и человеческие ресурсы в двусторонний диалог. Поэтому тем более важно понять, как Варшава и Москва могут добиться реального прогресса, несмотря на ограниченные ресурсы.

За три десятилетия после окончания холодной войны Польша и Россия накопили обширный опыт диалога по историческим вопросам. Этот опыт показывает, среди прочего, что главным камнем преткновения на пути к нормализации отношений является ложное убеждение в том, что исторические недовольства легко преодолеть.

Излишне упрощенное, приукрашенное восприятие успехов в историческом диалоге Германии с Францией и Польшей привело Варшаву и Москву к стремлению к полномасштабному российско-польскому примирению.Всякий раз, когда их попытки неизбежно терпели неудачу, стороны находили недостатки друг в друге, раздражались и бросали все усилия как бесполезные.

Сосредоточившись исключительно на символических аспектах усилий других европейских стран по примирению, Польша и Россия проигнорировали условия, в том числе геополитические и экономические, которые сделали это примирение возможным, а символические жесты — эффективными.

Примирение Германии и Франции после Второй мировой войны зависело от одновременной экономической интеграции Западной Европы, совместных усилий по борьбе с коммунистической угрозой и ведущей роли Соединенных Штатов в Западной Европе.Более ограниченное сближение между Германией и Польшей было вызвано объединением Германии, что привело к необходимости развеять опасения Польши и последующим расширением НАТО и ЕС на восток.

Эти благоприятные обстоятельства были — и, вероятно, будут — в значительной степени отсутствовать в отношениях между Польшей и Россией. Таким образом, символические жесты, такие как открытые письма и публичные извинения, мало повлияют на российско-польские отношения, пока они будут проводиться в экономическом и геополитическом вакууме.Любое воздействие, которое они окажут, будет кратковременным и легко обратимым, при этом исторические разногласия будут возрождены и снова вызовут взаимное раздражение.

Динамика диалога

Эта обратимость была очевидна за последние тридцать лет. Только в июне этого года Владимир Путин и бывший министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский опубликовали открытое письмо в немецких СМИ по поводу восьмидесятой годовщины нападения нацистской Германии на Советский Союз в 1941 году.Два политика обменялись горькими историческими обвинениями, типичными для российско-польского диалога, однако всего десять лет назад, в 2009–2011 годах, те же самые политики вместе с тогдашним премьер-министром Польши Дональдом Туском предприняли бесстрашную и широкую попытку национального примирения. Путин написал открытое письмо польскому народу, осуждая пакт Молотова-Риббентропа, а затем присоединился к Туску на церемонии в память о расправе советских войск над польскими офицерами в Катыни. Патриарх Кирилл, глава Русской Православной Церкви, нанес исторический визит в Польшу, а совместная группа российских и польских историков написала сборник очерков по истории двух стран.

Однако трагическая авиакатастрофа над Смоленском в апреле 2010 года, в результате которой погибли президент Польши Лех Качиньский и почти 100 других польских высокопоставленных лиц, направлявшихся на мероприятие, посвященное Катынской резне, а также последующему приходу к власти консерваторов в Польше и Ужесточение внешней и внутренней политики России привело к откату российско-польского примирения. Варшава и Москва вернулись к привычным взаимным обвинениям.

Этот провал демонстрирует, что если Польша и Россия хотят, чтобы их сложный исторический диалог был хоть сколько-нибудь продуктивным, им нужны не только добрая воля и политическая решимость, но и реалистичное понимание огромного значения, которое события из их общей истории имеют для обеих стран.Они должны понимать, что их взаимные обиды — это не временные заблуждения, глупости или личное мнение отдельных политических лидеров: они являются важным и часто фундаментальным аспектом их национальной идентичности. Эти жалобы не могут быть пересмотрены или отозваны открытым письмом, проведением любого количества церемоний или даже сменой режима.

Восприятие идентичности

Устойчивость определенных массовых представлений о национальной истории особенно очевидна в случае Польши.В течение последних тридцати лет в стране был более демократичный политический строй, большая свобода печати и более высокое экономическое процветание, чем в России. Польша стала полноправным и активным членом ЕС и НАТО. Однако эти благоприятные условия мало повлияли на восприятие польским народом себя и своей истории.

Опрос 2019 года показал, что 74 процента поляков считают, что их страна исторически страдала больше, чем кто-либо другой. Число людей в возрасте от восемнадцати до двадцати девяти лет составило 67 процентов, а это означает, что даже поляки, которые никогда лично не сталкивались ни с чем, кроме жизни в ЕС, убеждены, что их страна стоит особняком из-за перенесенных ей невзгод.

Представление о себе как обиженной нации, которая благородно проигрывает более сильным противникам и находит моральный триумф в этой потере, сегодня в Польше так же популярно, как и тридцать, восемьдесят или сто лет назад. Значительная часть польского общества по-прежнему считает прагматизм и компромиссы низкими и недостойными, а безнадежные кампании против более сильного противника — воплощением чести и национального долга. Это демонстрирует, что ни процветание, ни демократия, ни новое руководство не залечивают автоматически старые раны и не меняют восприятие нацией себя и своей истории.

Ожидалось, что крах коммунистического режима в Польше приведет к более реалистичному восприятию истории, поскольку коммунисты избегали обсуждения Холокоста и этнической принадлежности жертв нацистов. Однако динамика результатов опросов, касающихся представлений о судьбах поляков и евреев во Второй мировой войне, демонстрирует регресс. В 1992 году 46 процентов поляков считали, что евреи страдают больше, чем поляки; в 2021 году это число упало до 26 процентов. Напротив, доля тех, кто считает, что поляки пострадали больше, выросла с 6 до 20 процентов, а доля тех, кто считает, что обе группы пострадали одинаково, увеличилась с 32 до 51 процента.

Таким образом, демократизация только усилила традиционную польскую идентичность как нации-жертвы. И жертва не может быть и палачом. Принятый в 2018 году закон, предусматривающий тюремное заключение сроком до трех лет за публичные заявления, обвиняющие поляков в соучастии в Холокосте, не был политической аномалией для современной европейской Польши. Хотя позже Варшава смягчила закон под международным давлением, опрос 2021 года показывает, что 39 процентов поляков согласны с тем, что историки, дискредитирующие Польшу, например, написав о причастности Польши к Холокосту, должны предстать перед судом.

Вторая мировая война не менее важна для русского национального самосознания. Отвечая на вопрос в опросах, какими событиями в своей истории они гордятся, почти 90 процентов россиян постоянно называют победу в войне, известной в России как Великая Отечественная война, а 69 процентов россиян считают День Победы самым большим праздником России.

Однако, в то время как Польша рассматривает свои страдания во Второй мировой войне как свидетельство своей праведности и благородства, Россия поддерживает культ победы: победы, достигнутой дорогой ценой, и мощного доказательства того, что Россия может преодолеть все трудности и победить вопреки всему.

Тем не менее, окончательные выводы поляков и россиян схожи. Обе страны считают свою роль во Второй мировой войне исключительной и по-прежнему дает им право на особое отношение со стороны остального мира. Поляки объясняют это право непревзойденными страданиями, которые их народ перенес во время войны; россияне своим непревзойденным вкладом в разгром нацистов.

Обе нации уверены в своей исключительности и в долге перед остальным миром.Обе страны страстно относятся к событиям восьмидесятилетней давности. Прежде всего, обе нации рассматривают любые обвинения в отношении роли их предков в войне как величайшее кощунство, заслуживающее самой суровой мести.

Гнев поляков по поводу термина «польские лагеря смерти» и крайняя реакция российских властей на «диффамацию ветеранов» — плоды одного дерева. Они отражают национальное убеждение современных россиян и поляков в том, что героические действия и страдания их дедов полностью расплатились за любой из их грехов, поэтому никто не должен осмеливаться говорить об их проступках.

Этот культ предков, сражавшихся во Второй мировой войне, почти религиозен по своему рвению и повсеместности, и трудно представить, чтобы соглашение, достигнутое историками или политиками, могло заставить большинство поляков и русских отказаться от своих убеждений ради ради. взаимного прощения.

Роли режимов

Также наивно надеяться, что смена политического руководства поможет преодолеть глубокий раскол. Да, Кремль извлекает выгоду из памяти и интерпретации Второй мировой войны в своих политических целях: для легитимации и подрыва оппозиции.Однако нет причин ожидать, что будущие правители России, даже если они окажутся более демократичными, проигнорируют столь важную для российского общества проблему. В конце концов, демократические выборы и смена правительства в Польше мало что изменили.

Было бы обнадеживающим приписать одержимость российского режима памятью о Второй мировой войне личным пристрастиям руководства или отсутствию политической легитимности. Однако заявления нынешнего польского руководства, несмотря на их демократическое происхождение, демонстрируют аналогичное стремление использовать историю страны для достижения политических целей.

Растущее внимание президента Путина к освещению Второй мировой войны в учебниках часто упоминается как свидетельство того, что он потерял связь с реальными потребностями современной России. Но в этом ему соответствует фактический лидер Польши Ярослав Качиньский, глава партии «Право и справедливость», который в том же духе настаивает на том, чтобы количество уроков истории в школе было увеличено до шести или семи в неделю, потому что это единственный способ воспитать достойных и истинно патриотичных граждан.

Казалось бы, новое поколение политиков могло бы исправить ситуацию, если бы у них была политическая воля. Однако более пяти десятилетий германо-польских попыток примирения показали, что восприятие истории меньше связано с личностями национальных лидеров, чем можно было бы подумать. Продолжительный и кропотливый диалог между Германией и Польшей также проливает свет на то, чего Польша и Россия могут и чего не могут надеяться достичь.

Немецкий пример

Исторический диалог между Германией и Польшей начался во время холодной войны и велся при благоприятных обстоятельствах с вложением значительных ресурсов.Тем не менее, несмотря на все приложенные усилия, процесс примирения между двумя странами остается незавершенным, демонстрируя, насколько сложно добиться прогресса в диалоге по чувствительным вопросам общей истории.

Еще в 1965 году польские епископы направили немецким епископам открытое письмо с призывом ко взаимному прощению. В 1970 году канцлер Западной Германии Вилли Брандт упал на колени у мемориала Варшавского гетто в наказание за преступления нацистов. За прошедшие годы немецкие официальные лица и общественные деятели принесли многочисленные извинения польскому народу, признали полную вину за трагедию Второй мировой войны, отказались от встречных требований и выплатили репарации многим полякам.

За десятилетия польско-германский диалог породил множество совместных комиссий, программ, неправительственных организаций и конференций, посвященных общей истории двух народов. С конца 1980-х годов эти усилия предпринимались в благоприятных условиях объединения Германии и Европы, когда Германия и Польша были готовы пойти на серьезные уступки, чтобы преодолеть раскол времен холодной войны и сделать Восточную Европу частью Запада с точки зрения политики, экономики и ценностей.

Тем не менее, полвека спустя польское правительство все еще требует от Германии компенсации в миллиарды долларов за убытки, понесенные во время Второй мировой войны. Премьер-министр Польши Матеуш Моравецкий пожаловался на попытки размыть ответственность Германии за преступления нацистов. Польша также призывает Германию воздвигнуть отдельный мемориал специально польским жертвам нацистского террора. Такие требования, выдвинутые после стольких очевидных успехов в длительном процессе примирения, показывают, что для Польши вопрос о виновности Германии не может быть закрыт.Это одна из основ польской национальной идентичности и восприятия Польшей своего места в Европе и мире.

Российско-польские отношения лишены благоприятных условий, которые поддерживали германо-польский исторический диалог. Россия и Польша не проявили особого интереса к более тесному экономическому сотрудничеству или к упорной работе над улучшением отношений. Две страны оказались по разные стороны нового геополитического разрыва, и масштабы личных контактов между ними скромны, несмотря на их общую границу.

Прежде всего, Россия упорно не желает признавать вину или извиняться за события, связанные со Второй мировой войной, поскольку это подорвало бы фундаментальную концепцию идентичности России как нации, спасшей мир от нацизма. Эта вера так же важна для россиян, как вера в исключительность их страданий для польского народа.

Готовность Германии покаяться за свое прошлое была уникальной и сформировалась из-за ее разрушительных потерь в войне, Нюрнбергских процессах и длительной иностранной оккупации.Можно было подумать, что крах советского коммунизма, распад СССР и поражение России в холодной войне заставят Москву задуматься над своей историей таким же образом, но на самом деле они имели противоположный эффект.

Проигрыш в холодной войне только заставил россиян больше ценить свою победу во Второй мировой войне, рассматривая ее как доказательство статуса России как великой державы, которое нельзя потерять из-за временных проблем. Сомнительные перспективы диалога со второстепенным иностранным партнером, таким как Польша, вряд ли достаточно, чтобы заставить россиян отказаться от ключевого элемента своей национальной идентичности.

Ограниченные перспективы

Взгляды Польши и России на их общую историю, особенно на историю Второй мировой войны, несовместимы. Попытки достичь всеобъемлющего примирения между двумя странами обречены на провал и могут даже еще больше разлучить стороны. Однако это не обрекает Варшаву и Москву на вечное отчуждение. Немецко-польский исторический диалог и отношения России с другими государствами Центральной и Восточной Европы показывают, что возможны ограниченные положительные результаты.

Начнем с того, что история не должна быть единственной темой двусторонних отношений, как сейчас для России и Польши. Между двумя странами по-прежнему существует разветвленная инфраструктура двусторонних отношений. Их постоянные столкновения из-за деликатных исторических вопросов можно было бы уменьшить, если бы внимание многочисленных людей, отвечающих за связи двух стран, можно было бы переключить на другое место.

Россия также имеет различия с другими европейскими государствами, такими как Венгрия и Сербия — некоторые даже более сильные, чем с Польшей — в их исторической интерпретации событий Второй мировой войны.Однако эти разногласия не преобладали в отношениях России с этими странами, потому что у них есть совместные проекты, которые предлагают преимущества, перевешивающие выгоды от подчеркивания исторических противоречий.

Еще один урок немецко-польского опыта заключается в том, что сосредоточение внимания на поставленных целях может быть более продуктивным, чем попытки амбициозного, но безнадежного национального диалога. Народы Польши и Германии не достигли полного примирения, несмотря на огромные усилия и вложения. Однако есть много людей, в том числе на руководящих постах, которые отказались от взаимной неприязни или, по крайней мере, не принимают ее во внимание при принятии решений.Польские политики, возможно, никогда не обнаружат, что мотивируют избирателей прогерманскими лозунгами, но Германия и Польша смогли отбросить свои разногласия и наладить тесное экономическое сотрудничество.

Наконец, Польша и Россия могли бы значительно восстановить свои отношения, если бы каждая из них чаще игнорировала интерпретации своей общей истории, которые другие использовали для внутреннего потребления, и перестала бы зацикливаться на телевизионных ток-шоу и заявлениях политиков среднего звена друг друга. Польское общество не примет русскую интерпретацию Второй мировой войны и наоборот, поэтому обе страны должны перестать пытаться навязать друг другу свои пересмотры и ставить под угрозу свои отношения из-за всякого исторического яблока раздора.

Польша и Россия имеют много общего в культурном и национальном менталитете, и они сохраняют большой интерес друг к другу. Несмотря на все проблемы в двусторонних отношениях, у двух стран все еще есть впечатляющая инфраструктура двусторонних связей, которая может перейти от поиска возможностей для конфликта к достижению прогресса. Такой прогресс может быть не таким стремительным и радужным, как хотелось бы некоторым, но пока он ощутим, он сам по себе будет достижением.

Было бы разумнее отказаться от надежд на то, что открытые письма и жесты покаяния могут мгновенно устранить взаимные недовольства двух стран, и сосредоточить ограниченные двусторонние ресурсы на более целенаправленном диалоге.Это не сделает антироссийские лозунги в Польше и антипольские лозунги в России. Но он мог бы вывести те области двусторонних отношений, где Варшава и Москва могут наладить взаимовыгодное сотрудничество, из тени исторической травмы.

Эта статья была опубликована в рамках проекта «Возобновление американо-российского диалога по глобальным вызовам: роль следующего поколения», реализуемого в сотрудничестве с посольством США в России. Мнения, выводы и выводы, изложенные здесь, принадлежат автору и не обязательно отражают точку зрения U.С. Посольство в России.

По:

Польша: Польша с 1795 по 1939 год

По завершении Третьего раздела в 1795 году территории бывшего Речи Посполитой были разделены между Россией (62% территории, 45% населения), Пруссией (20% земель, 23% территории). человек) и Австрии (18% земли, 32% населения). Хотя эти границы не были окончательными и будут подвергаться пересмотру, особенно во время наполеоновских войн и после Венского конгресса, независимость Польши не вернется до 1918 года.Со времени разделов история польского еврейства, как и история самой Польши, превратилась в три отдельные, но часто похожие истории приспособления, отторжения и сотрудничества между населением земель разделенной Польши и правящими империями.

Политическая и экономическая судьба этих территорий будет зависеть от решений, принятых в Вене, Берлине и Санкт-Петербурге, решений, принимаемых с учетом более широких имперских интересов, и не обязательно интересов бывших польских территорий.В политической сфере некоторые из этих территорий будут пользоваться более короткими или более длительными периодами значительной правовой и политической автономии в рамках империй: поддерживаемое французами Варшавское герцогство (1807–1815 гг.), Управляемое Россией Королевство Польского конгресса (1815 г.) –1830), или крошечная Краковская республика под защитой трех разделительных держав (1815–1846). После польских восстаний 1830, 1846 и 1863 годов эти же территории потеряли большую часть, если не всю, свою политическую автономию. В частности, российское правительство приняло жесткие меры против польских территорий после 1831 года и еще более энергично после 1863 года, когда само название Польши было вычеркнуто из официального названия региона, официально известного с 1874 года как «Вистулаленд».«Австро-венгерская провинция Галиция (теперь включающая Краковскую область) имела польское автономное правление после 1867 года. Бывшие польские провинции Литвы, а также так называемые восточные приграничные земли (Креси) и части польской Украины были непосредственно включены в состав России. и составляли значительную часть черты оседлости. Они будут временно воссоединены с мейнстримом польской истории и политики только в независимой Польше межвоенного периода. В прусской зоне раздела было бы отдельное юридическое и политическое существование в рамках Великого герцогства Познань (Познань; 1815–1849), пока регион не был включен в общую прусскую структуру.Поляки там подверглись политике германизации и подавления признаков польского национализма, хотя и не обязательно столь же жесткой, как на территориях, находящихся под управлением России.

Еврейских представителей в Сейме (парламенте), Польша, ок. 1920: (1) раввин Мошек Эли Халперн, (2) Ноа Прилуцкий, (3) Авраам Цеви Перлмуттер, (4) доктор Берек Вайнциер, (5) Ицак Грюнбаум, (6) Осьяс Тон, (7) Ури (Ежи) Розенблатт, (8) Игнаци Шайпер. (YIVO)

Помимо прекращения независимости Польши, перегородки остановили процессы внутренних реформ, но также оставили романтические воспоминания о борьбе за сохранение независимости Польши и вызвали первые пробуждения в современном польском национальном чувстве.Они также подняли вопрос о том, что означает «Польша» в отсутствие независимого польского государства. Таким образом, сугубо польская история продолжалась, даже в отсутствие формальных политических структур, поскольку поляки изо всех сил пытались сохранить свою национальную идентичность, проводя широкие дебаты о природе и измерениях этой идентичности, включая место евреев в более крупной польской нации. . Будь то в ситуации прямого имперского правления или в рамках ряда автономных или полуавтономных образований, созданных разделительными державами, положение еврейского меньшинства претерпело ряд изменений.При этом, несмотря на международные границы, разделявшие бывшую польскую территорию и развивающиеся связи между польской периферией и различными имперскими центрами, все еще существовала всеобъемлющая единица, которую можно было бы справедливо назвать польским еврейством с общей историей и общей культурой, не меньше, чем более крупное образование, которое все еще можно было назвать Польшей. У трех разделительных держав была разная политика в отношении того, как бывшие польские территории должны управляться и интегрироваться в их империи.Все эти события сильно повлияли на еврейскую историю на польских территориях под властью Пруссии, Австрии и России.

В течение 123-летнего периода непольского правления между 1795 и 1918 годами польское еврейство претерпело значительные изменения. Еврейское население уменьшилось в результате прусского (позже немецкого) раздела, поскольку евреи переехали в города в самой Германии или мигрировали за границу. В целом евреи в этом регионе стали походить на своих немецких единоверцев, мало сохранив своего польско-еврейского характера.Иначе дело обстоит в 10 управляемых Россией провинциях, которые составляли Польшу после 1815 года, а также в областях, входящих в состав австрийской провинции Галиция. Здесь повсюду оставалось отчетливо «польское» еврейство. Тем не менее, даже когда традиционное еврейское общество продолжало существовать в небольших городах и деревнях, мощные демографические, экономические и социальные изменения превратили польское еврейство в преимущественно городское и все более современное меньшинство среди преимущественно сельского нееврейского большинства.

Борьба за освобождение

евреев с пушкой (благотворительные ящики) для организации Beys Lekhem (Pol., Dom Chleba), Бяла-Подляска, 1930-е годы. На их плакатах на польском и идиш написано: «В пользу еврейской организации Бейс Лекхем в Бяла-Подляске». (YIVO)

Неудачный процесс реформ, воплощенный в конституции от 3 мая 1791 года, фактически низложил евреев до того, что один реформатор назвал «гостями». Еврейская автономия была урезана, поскольку евреи были переданы под непосредственное управление муниципальных властей.Этнические польские бюргеры, которые доминировали в городах с политической точки зрения, рассматривали евреев, которые часто составляли большинство городского коммерческого класса, как нежеланных конкурентов, и с тех пор жалобы на еврейские методы ведения бизнеса и обвинения в еврейском «сепаратизме» находили отклик в польской политике. Даже те немногие наследники либеральной польской политической традиции из числа знати или бюргеров, которые поддерживали равные права для евреев, такие как Матеуш Бутримович в последние дни республики или, начиная с 1830-х годов, Адам Чарторыйский, обусловили эту поддержку о радикальных изменениях со стороны самих евреев.Большинство польских политических лидеров отвергали идею еврейской эмансипации. Они считали евреев проблемной группой, чья другая религия, язык и культура, не говоря уже о численности, означали, что маловероятно, что они в конечном итоге станут полноправными членами польской нации. Несмотря на эти колебания, как в польских эмигрантских кругах, так и во время восстаний против иностранного правления в Польше, некоторые голоса призывали к братским отношениям между поляками и евреями на благо их общей родины.

Со своей стороны, новым правящим империям приходилось иметь дело с резко увеличившимся еврейским населением в пределах своих границ. Каждый из их правителей привнес идеи просвещенного абсолютизма в свою еврейскую политику. Они положили начало процессу эмансипации, который растянулся на многие десятилетия в течение девятнадцатого века, протекал урывками, иногда приводя к противоречивым правовым актам и постановлениям. Процесс в первые десятилетия усложнял тот факт, что между 1772 и 1815 годами разделительные державы перекроили линии раздела.Например, Варшава, первоначально находившаяся под властью Пруссии, стала частью герцогства Варшавское, спонсируемого Францией, в 1807 году, а затем была включена в состав Польского Королевства в 1815 году. С изменением границ евреи испытали множество изменений в государственной политике, хотя и старые. законы часто оставались в силе. Возьмем лишь один пример: в Великом герцогстве Позен, главной территории под властью Пруссии, натурализация евреев началась только в 1833 году (хотя еврейская общинная автономия была отменена в 1815 году).В 1848 году евреям Позена были предоставлены те же права, что и евреям в остальной части Пруссии. Полное эмансипация пришла ко всем евреям в прусской монархии, включая Позена, только в 1869 году.

Widok rynku w Tarnowie (Вид на рынок в Тарнове). Зигмунт Фогель, Польша, 1800. Бумага, акварель. На переднем плане в центре изображена группа из трех мужчин-евреев. Региональный музей в Тарнове, Польша. Фотография Роберта Мондзежа. (MT-A- / 254. Региональный музей в Тарнове, Польша)

Напротив, конституция наполеоновского герцогства Варшавского, установленная Тильзитским договором 1807 года на территориях, захваченных Пруссией во втором и третьем разделах, обещала свободу и равенство всех жителей перед законом.Однако сопротивление местного населения изменению статуса евреев привело к временным постановлениям, которые откладывали получение права на получение полного гражданства на десятилетие. Эти правила пережили само герцогство, которое было распущено в 1815 году, и оставалось в силе в Конгрессе Польши, которая была сформирована из большей части территорий герцогства. Точно так же закон, первоначально принятый в герцогстве, который определял районы и улицы (ревиры) в польских городах, где могли жить евреи, также сохранился под властью России.

Как и в случае с Пруссией, Россия отменила еврейскую общинную автономию. С 1822 года еврейскими общинами управляли советы общин, чья компетенция ограничивалась религиозными вопросами. Законы, регулирующие выборы в эти советы, придавали значительный вес экономическому статусу, тем самым давая возможность более современным элементам полонизации играть непропорционально большую роль в общественных делах. Юридические ограничения для польских евреев были сняты в 1862 году в рамках реформ, начатых маркизом Александром Велополским.С того времени правовой статус евреев в Конгрессе Польши был предпочтительнее, чем у их собратьев-евреев в других частях Российской империи. Этот факт, наряду с развивающейся экономикой Королевства Конгресса, побудил многих евреев мигрировать туда, даже несмотря на то, что некоторые дискриминационные российские законы были приняты после подавления польского восстания 1863 года.

В Галиции императрица Габсбургов Мария Тереза ​​пыталась максимально эксплуатировать провинцию и ее евреев. Ее сын и преемник Иосиф II в 1789 году издал Указ о терпимости к галицким евреям, который снял некоторые ограничения и позволил евреям посещать школы и профессии, ранее закрытые для них.Это был самый либеральный из подобных указов, которые Иосиф предоставил евреям в других землях Габсбургов, но, тем не менее, он демонстрировал противоречивые тенденции, и конечные цели еврейской политики Иосифа остаются спорными. Какими бы ни были его мотивы, его преемники отменили многие из его более либеральных мер, установив множество дискриминационных законов и налогов, которые оставались в силе до середины девятнадцатого века. Тем не менее, небольшое, но влиятельное меньшинство состоятельных еврейских бизнесменов воспользовалось правительственными льготами для «полезных» евреев и добилось лидирующих позиций в еврейской общине.Галицкие евреи наконец получили равные права с евреями в остальной части империи Габсбургов, когда Закон об объединении 1867 года отменил все предыдущие дискриминационные законы. [ См. Иосифинианские реформы.]

Эмансипация постепенно позволила евреям организоваться политически от своего имени. В конце девятнадцатого и начале двадцатого веков представители еврейских политических группировок избирались в австрийский парламент и (после 1905 года) в российскую думу. Представители евреев также входили в состав многих городских советов Галиции.Однако евреи по-прежнему недопредставлены по отношению к их процентной доле населения. Равенство прав евреев не распространялось и на участие евреев в государственной службе, которое оставалось относительно низким.

Одна из основных проблем, с которыми столкнулись евреи и их политические представители, заключалась в том, как они должны относиться к различным претендентам на гегемонию над территориями, которые населяли евреи. Начиная с конца девятнадцатого века, имперскому правлению России и Австрии все чаще бросали вызов польские и украинские национальные движения, и евреи чувствовали давление, чтобы поддержать ту или иную сторону.Эти внутренние дебаты по поводу отношения евреев к польской национальной борьбе на самом деле восходят ко времени разделов, когда Берек Йоселевич сформировал еврейский легион, который участвовал в восстании Костюшко в 1794 году. Йозелевич погиб в битве в 1809 году. В Конгрессе Польши он и Раввин Дов Беруш Майзельс из Варшавы, участвовавший в польских восстаниях 1830–1831 и 1863 годов, стал культовым символом как еврейских жертвоприношений для Польши, так и польско-еврейской дружбы. Не только они сражались за Польшу, поскольку тысячи евреев, как сторонников интеграции, так и традиционалистов, хотя и представляли явное меньшинство еврейского населения, пошли добровольцами в польские легионы и ополчения, снабжали армии повстанцев и предлагали другие формы помощи.Некоторые евреи, поддерживавшие повстанцев, возможно, руководствовались холодными расчетами или страхом репрессий, но многие евреи искренне верили в польское дело. Они были убеждены, что поляки, правящие независимой Польшей, будут щедры на победу над живущими там евреями.

Схожая пропольская ориентация характеризовала еврейскую электоральную политику в Галиции с конца XIX века, когда и ортодоксальные, и либеральные еврейские лидеры (последние ранее были проавстрийскими как в культурном, так и в политическом отношении) заключали союзы со своими польскими коллегами.Тем не менее, большая часть польского политического спектра, в Галиции не меньше, чем в Польше, принимавшей Конгресс, сомневалась, какую роль евреи должны играть в грядущем польском государстве.

Waleczny Berko szef szwadronu (Дов Бер, могучий человек доблести, полковник польской армии). Неизвестный художник, Польша, 1861 год. Литография Береку Йозелевичу с надписями на польском и иврите. (Muzeum Narodowe, Краков)

С появлением массовых польских политических партий в последнее десятилетие девятнадцатого века тема национальных меньшинств, включая евреев, стала важным вопросом общественной повестки дня.Польские левые, возглавляемые Польской социалистической партией (ППС) под руководством Юзефа Пилсудского, стремились к восстановлению Польши в границах старого Речи Посполитой. Территориальным меньшинствам, таким как украинцы, будет предоставлена ​​автономия (конечно, под опекой Польши). Хотя евреи как личности будут пользоваться равными правами, в восстановленной Польше у них не будет национальных прав. Предполагалось, что евреи в конечном итоге будут полонизироваться и ассимилироваться. Многие евреи были членами ППС, а некоторые (э.г., Герман Либерман и Феликс Перл) достигли руководящих должностей. Партия создала еврейское подразделение (Żydowska Organizacja), которое стремилось распространить свои идеи среди еврейских масс.

Польские правые, воплощенные в национал-демократах под руководством Романа Дмовского, предвидели более компактную, более этнически польскую Польшу в будущем (хотя они тоже считали, что некоторые территории на востоке, даже если не большинство польских, должны быть сохранены Польшей. по стратегическим или историческим причинам). По их мнению, не следует признавать чаяния национальных меньшинств.Что касается евреев, партия заняла откровенно антисемитскую позицию, изображая евреев как чужеродную силу, несправедливо доминирующую в деловой и коммерческой жизни Польши. Для большинства польских еврейских масс просто не было места в государстве, созданном национал-демократами, которые проповедовали цель массовой еврейской эмиграции из Польши. Накануне Первой мировой войны, после спорной избирательной кампании в Четвертую российскую Думу в 1912 году (в ходе которой Варшавский округ вернул социалистического кандидата вместо привилегированного кандидата от правых), польские правые начали экономический бойкот еврейской общине. бизнеса, тактика, которая будет продолжаться в межвоенный период.

В тот же период в бывшем Конгрессе Польши возросло количество еврейских массовых политических партий (сионистов и Бунд), которые включили в свои платформы, наряду с требованиями равных индивидуальных прав и недискриминации, требования признания евреев национальной группой, достойной национальной автономии и признания своего национального языка и культуры в любом будущем польском демократическом государстве. В Галиции еврейская политическая деятельность восходит к 1870-м годам, и еврейские депутаты, представляющие широкий спектр партий (ассимиляционистские, ортодоксальные, сионистские), работали в австрийском парламенте.

Экономические, социальные и демографические изменения

Конгресс Польша пережила быстрые и обширные социально-экономические изменения в течение девятнадцатого века. Хотя подавляющее большинство населения Польши оставалось сельским, городские поселения заметно выросли. Как и в других странах, «толчок» бедности и перенаселения в сельской местности и «приток» новых рабочих мест привели многих людей в развивающиеся города в поисках лучшей жизни. Бум в промышленности и торговле начался в середине века, в результате частично административных решений, принятых в 1820-х годах, когда российские власти поощряли немецких ткачей и промышленных рабочих селиться в ряде городов Лодзинского региона, гарантируя им особые привилегии.Благодаря этой акции Лодзь, Згеж, Пабянице и другие близлежащие регионы постепенно превратились в крупные центры механизированного текстильного производства. К середине 1860-х годов было построено множество фабрик, в том числе принадлежащих евреям. Евреи также сыграли значительную роль в развитии Варшавы и Белостока как крупных промышленных территорий.

Мемориальная церемония в Еврейской ремесленной школе в годовщину смерти Юзефа Пилсудского, первого президента независимой Польши, Пинск, 1930-е годы.(YIVO)

Экономическая трансформация Конгресса Польша получила решающий импульс в 1865–1870 годах, среди прочего, благодаря удалению в 1851 году таможенной границы между Россией и Королевством Конгресса, прекращению британского импорта в Россию во время Крымского периода. Война, открытие железной дороги между Варшавой и Санкт-Петербургом и указ 1862 года об отмене юридических ограничений для польских евреев. К концу XIX века Польша была наиболее экономически развитой частью Российской империи — замечательное событие, учитывая деспотический характер российской оккупации, особенно после подавления польского восстания в январе 1863 года.

Экономическая ситуация в Галиции была совершенно иной, в основном потому, что австрийская политика была сознательно направлена ​​на то, чтобы провинция оставалась неразвитой. Евреи остались в своей традиционной роли арендаторов поместья, мелких ремесленников и торговцев. Они доминировали в торговле в провинции до конца девятнадцатого века, когда кооперативы пытались бросить вызов господству евреев в обмене сельскохозяйственной продукцией. Бедность была широко распространена среди галицких евреев, что стимулировало эмиграцию в Вену, другие части империи и за границу.С другой стороны, еврейская коммерческая элита в таких городах, как Броды (которые пользовались статусом свободной торговли в начале девятнадцатого века), Тарнополь или Дрогобыч, а также в крупных мегаполисах, таких как Краков или Львов, играли важную роль в любой промышленной сфере. развитие действительно имело место в регионе (например, нефтяная промышленность), а также во внутренних еврейских политических и культурных движениях. Кроме того, похоже, что относительно большое количество евреев в Галиции зарабатывали себе на жизнь сельским хозяйством и производством продуктов питания, хотя ученые оспаривают точные масштабы этого явления.

Существуют сомнения относительно точности данных переписи до конца девятнадцатого века. Тем не менее, некоторые демографические модели кажутся ясными. Главной из них был продолжающийся рост польского еврейства на протяжении столетия как в абсолютном, так и в относительном выражении. Отчасти этот рост произошел из-за миграции евреев из черты оседлости в Конгресс-Польшу во второй половине девятнадцатого века, но большую часть можно отнести на счет естественного прироста, в основном из-за в целом более низкой смертности евреев.Евреи, эмигрировавшие в Западную Европу или США, компенсировали этот рост. Существующие источники часто неоднозначно оценивают масштабы этой миграции за границу.

Данные о еврейском населении Конгресса Польши показаны в Таблице 1: Еврейское население Конгресса Польши. За весь период, указанный в таблице, общая численность населения региона увеличилась менее чем в четыре раза, а еврейское население увеличилось в семь раз. В Галиции наблюдалась аналогичная картина значительного роста еврейского населения, несмотря на значительный исход евреев из провинции (см. Таблицу 2: Еврейское население Галиции).

Однако между восточной и западной Галичией была значительная разница. В преимущественно польской западной Галиции евреев в 1910 году насчитывалось 213 173 человека (7,9% от общей численности населения), тогда как в восточной Галиции, в основном украинской, проживало 658 722 еврея (12,3%). Эти модели зародились на два столетия раньше и более, когда евреи, столкнувшись с жесткой экономической конкуренцией и дискриминационным законодательством в старых польских городах в западной части провинции, нашли более благоприятную атмосферу в обширных дворянских поместьях и частных городах на востоке.В любом случае, все части Польши и Галиции (а также значительная часть черты оседлости) ощущали демографический вес исторического польского еврейства: ни в одном другом регионе Европы евреи не составляли такой высокий процент от общего населения. Потомки евреев Польши до раздела составляют основную часть мирового еврейства.

В городах особое положение еврейского меньшинства выделяется еще больше. Со времен средневековья евреи составляли основную часть городского населения преимущественно сельского Речи Посполитой.В восемнадцатом веке значительная часть польского еврейского населения проживала в сельской местности в имениях знати, но большинство евреев по-прежнему проживало в общинах численностью 500 и более человек. В девятнадцатом веке и без того в основном урбанизированная еврейская община стала почти полностью городской. Возникли два еврейских мегаполиса в Варшаве и Лодзи, а также многочисленные средние и большие скопления евреев в административных и промышленных центрах Польши и Галиции.

Демографические и экономические профили еврейского и христианского населения резко различались.На протяжении девятнадцатого века христианское население оставалось преимущественно сельскохозяйственным, и только 15 процентов населения проживало в городах. Напротив, еврейское население уже составляло 80 процентов городского населения в 1827 году, а к 1865 году эта цифра достигла 91,5 процента. Евреи были сконцентрированы в городских профессиях — торговле и производстве — и доминировали в этих сферах экономической деятельности. Движение к некоторой урбанизации христианского населения началось гораздо позже. Лишь в 1870-х годах сельские жители начали стекаться в города, когда в результате аграрной реформы они оказались без земли или с землей, недостаточной для пропитания.Таким образом, население Лодзи за период 1869–1897 гг. Выросло в шесть раз (с 50 000 до 315 000), а еврейское население выросло в 10 раз (с 10 000 до 98 700). Аналогичная картина была очевидна в соседнем меньшем городке Згеж (см. Таблицу 3: Еврейское население Згежа).

В Конгрессе Польши было очевидным общее смещение модели еврейского поселения на запад, поскольку евреи мигрировали из менее развитых губерний на севере и востоке в более развитые в центре и на западе.В период 1843–1897 годов примерно четверть евреев Королевства Конгресса перебрались сюда.

Во второй половине девятнадцатого века заметное количество евреев из черты оседлости перебралось в Королевство Конгресса. Относительная свобода передвижения, предоставленная евреям в Конгрессе Польши указом 1862 года, привлекла евреев из других частей империи, которые стремились к большей экономической и политической свободе. Эта тенденция усилилась после волны погромов в России в 1882 году и изгнания из Москвы в 1891 году.И поляки, и польские евреи называли мигрантов литваками , хотя многие из них были не из Литвы. Оценки размера этого притока варьируются от 100 000 до 250 000 литваков в Конгрессе в Польше во время Первой мировой войны.

Новые прибывшие прибыли в основном в большие города и участвовали в торговле и промышленности. Многие использовали свои связи в России для сбыта польского текстиля. Литваки также оставили свой след в культурной и политической сферах. Из их рядов вышли многие пионеры современного иврита и идиш, а также руководители сионистского и бундовского движений в Польше.

Pogrzeb pięciu poległych w Warszawie, 2 marca 1861 na Cmentarzu Powązkowskim (Похороны пяти жертв демонстрации 2 марта 1861 года в Варшаве на Повонзковском кладбище). Александр Лессер, 1866. Холст, масло. (Muzeum Narodowe, Краков)

Стандартные исторические произведения фиксируют враждебное отношение к литвакам как среди поляков, так и среди польских евреев. Мигранты столкнулись с некоторой антипатией со стороны местных евреев, как в качестве экономических и профессиональных конкурентов, так и из-за культурных различий.Они также явились центром антагонизма крайних польских националистов, которые видели в них не только носителей русской культуры и сепаратистских еврейских тенденций, но также как элемент, который увеличивал число евреев через Польское королевство.

Одним из основных результатов внутренней миграции польских евреев стало появление крупного еврейского промышленного пролетариата. Этот рабочий класс не соответствовал классическому марксистскому определению пролетариата, поскольку еврейская промышленность в Польше базировалась на тысячах маленьких магазинчиков и сдельной работе в частных домах.Эта система производства через подрядчиков и субподрядчиков была построена на сложной и опасной комбинации векселей и аккредитивов, которые, хотя и позволяли еврейской промышленности и торговле продолжаться, иногда рушились, как карточный домик. Большинство рабочих-евреев были заняты на небольших предприятиях, сосредоточенных в нескольких отраслях промышленности. Немногие работали на крупных фабриках, даже принадлежащих еврейским предпринимателям. Этому феномену были предложены многочисленные объяснения — от соблюдения субботы до антипатии польских коллег.

В индустриальных городах Конгресса Польши евреи стали неотъемлемой частью городского пейзажа. Целые кварталы Варшавы, Лодзи и других городов выросли, чтобы разместить еврейские жилые и промышленные объекты. Еврейские предприниматели, начиная с таких фигур, как Шмуль Збытковер в восемнадцатом веке и его потомки, продолжили в девятнадцатом веке промышленники и финансисты, такие как Леопольд Кроненберг, Хиполит Вавельберг, Герман Эпштейн, Израиль Познанский и другие, создали промышленную и финансовую инфраструктуру. это переживет сам великий польский еврейский центр.Многие из тех же еврейских капитанов промышленности и финансов также функционировали как меценаты и наниматели художников, выступая в качестве основных сторонников сохранения и развития польского искусства и культуры. Они основали образовательные учреждения, из которых вырастет расширенная польская интеллигенция и, в конечном итоге, новый класс государственных служащих возрожденного польского государства, а также поддержали многочисленные благотворительные и образовательные учреждения в еврейской общине.

К концу девятнадцатого века присутствие евреев в городах было безошибочным, о чем свидетельствует процент евреев в столицах провинций и других крупных городских районах (см. Таблицу 4: Процент евреев в избранных столицах провинций и крупных городах). в Конгрессе Польши (1897 г.) и Галиции (1900 г.)).Еврейское присутствие было еще более заметным в небольших городских центрах, обычно называемых термином shtetl , или рыночный город, который мог варьироваться по размеру от нескольких сотен до нескольких тысяч населения, но одной из его отличительных черт был большой , часто преобладающее еврейское присутствие. По данным российской переписи 1897 года, 462 города с абсолютным еврейским большинством в губернии и -х годах оседлости и Польши, в том числе 116 городов с еврейским населением более 80 процентов.Историки отмечают, что этот феномен того, что практически было «еврейскими» городами, наложил свой отпечаток на саму идентичность польских евреев, чей жизненный опыт не был жизненным опытом меньшинства. Несмотря на то, что большинство польских евреев жили в городах, образ и реальность местечка часто занимали видное место в публичных дискуссиях о будущем польских евреев. Часто звучали осуждения отсталости местечка и предлагалась та или иная формула его реформирования.

Глубокие социальные изменения коснулись и польских евреев в девятнадцатом веке.Одна из ключевых областей изменений была в языке. Идиш оставался основным языком польских евреев; Согласно переписи населения 1897 года, 84% варшавских евреев использовали этот язык. Тем не менее, более 10 процентов евреев города (и аналогичный процент в двух крупнейших городских центрах Галиции, Кракове и Львове) заявили, что польский язык является их родным языком, что является значительным изменением по сравнению с предыдущими эпохами. Польскоязычная пресса, в первую очередь выпускающие журналы Jutrzenka и Izraelita , , написанные евреями и нацеленные на еврейскую и широкую аудиторию, развивались в Варшаве и других городах.Растущие круги евреев получали образование в польских средних школах и университетах. Даже зажиточные хасидские семьи часто отправляли своих дочерей в польские частные школы. Однако получение польского среднего и высшего образования не обязательно означало (как это было в предыдущих поколениях) интеграционистскую или ассимиляционистскую позицию. Младшие члены полонизированных семей могли стать активными сионистами или бундовцами. Один ученый заметил, что многие евреи различали польский язык (polszczyzna) и польский язык (polskość) — различие, которое многие поляки находили сбивающим с толку, даже раздражающим.

Темпы и масштабы полонизации варьировались от места к месту в зависимости от таких факторов, как наличие польских школ или наличие ядра интеллектуально склонных молодых людей. Вариации можно было наблюдать даже в пределах одной нуклеарной семьи. Таким образом, накануне Первой мировой войны в небольшом городке Вадовице (позже известном как родина Кароля Войтылы, ставшего Папой Иоанном Павлом II) община была почти поровну разделена на хасидские и прогрессивные полонизированные фракции.

Приглашение Виленской Кехиллы композитору и руководителю хора Лео Лёву на службу в Большой синагоге в честь визита Игнация Мосцицкого, президента Польской Республики, 20 июня 1930 года. Идиш и иврит. RG 1140, Leo Low Papers, F3. (YIVO)

Несмотря на все эти вторжения польского языка на «еврейскую улицу», литературное и публицистическое творчество на идиш и иврите продолжалось быстрыми темпами, как и создание современных еврейских школ. В конце девятнадцатого века Варшава стала центром издательства на иврите в Российской империи.Еврейский журнал Ha-Tsefirah , под редакцией Хаима Зелига Слонимского, а затем Натума Соколова, сначала еженедельно, а с середины 1880-х годов ежедневно, стал крупным еврейским общественным форумом. Литературная деятельность на идише также начала процветать в последние десятилетия девятнадцатого века, сосредоточившись вокруг Ю. Л. Переца и его учеников, а в первые десятилетия двадцатого века — среди более молодых деятелей, таких как Шолом Аш и Гиллель Цейтлин, среди многих других. Ежедневные газеты на идиш, которые были нацелены на гораздо более широкую читающую публику, также начали появляться в Варшаве в начале двадцатого века, среди них и то, что позже стало двумя главными ежедневными газетами межвоенной Польши, Haynt и Moment. В ряде польских городов за десятилетия до Первой мировой войны первопроходцы в сфере образования пытались создать новую модель ḥeder metukan (реформированный хедер) и другие формы современного еврейского образования, хотя хедер оставался главный путь обучения еврейских мужчин.

Несмотря на обширную модернизацию, традиционные евреи все еще составляли основную часть польского еврейства в межвоенный период. Традиционный лагерь представлял собой очень разнообразную группу, в которую входили богатые промышленники, мелкие ремесленники, а также жители городов и местечков из целого ряда других социальных слоев.Одним из новых и растущих явлений девятнадцатого века было заметное присутствие хасидского движения в больших городах не меньше, чем в маленьких городках и деревнях. Вопрос о растущем значении хасидизма вызвал оживленную общественную дискуссию между maskilim и польскими публицистами, большинство из которых (но не все) считали популистское мистическое движение негативным явлением. В Варшаве, Лодзи, Кракове и других городах лидеры хасидов вступили в прямую конфронтацию с модернизирующими движениями и в конечном итоге взяли на вооружение современные инструменты, такие как ежедневные газеты и политические партии, в своей борьбе за сохранение традиций.Однако, как и во многих традиционных семьях, даже семьи этих лидеров не были защищены от соблазнов светских ценностей и образа жизни. Тем не менее, в небольших городах и поселках традиционные силы часто замедляли появление светских еврейских организаций и современных еврейских школ, в некоторых случаях полностью устраняя эту угрозу. Еврейская молодежь в этих городах получила образование в хедере и избегала государственных школ. Однако накануне Первой мировой войны число отступников из лагеря традиционалистов увеличивалось, и, по крайней мере, некоторые раввины считали, что старый образ жизни обречен, если ортодоксальные евреи не будут организованы.Ведущие польские раввины и хасидские ребе, разделяющие это мнение, были среди основателей Agudas Yisroel, всемирного движения ортодоксальных евреев в 1912 году и его польского отделения в 1916 году.

Еще один выдающийся еврейский культурный тип был представлен еврейской плутократией. Варшава и другие крупные города. Эта группа формировалась с конца восемнадцатого века, когда небольшое количество еврейских предпринимателей и финансистов получили право поселиться в столице. К концу девятнадцатого века их число значительно выросло, хотя, по оценкам ученых, в целом промышленники и высшая буржуазия составляли не более 5 процентов варшавского еврейства.Тем не менее, эти самозваные «поляки мозаичной веры» сыграли непропорциональную роль в жизни варшавских и варшавских евреев. Польское общество в целом рассматривало их как отдельную группу, которая, тем не менее, имела тесную связь с массами еврейства, даже несмотря на то, что некоторые из ее членов обратились в христианство. Многие из новообращенных, такие как Ян Блох, продолжали считать себя евреями или, по крайней мере, поддерживали некоторые связи с еврейской общиной, участвовали в благотворительных проектах, направленных на евреев, и вмешивались в дела государственных чиновников во времена предполагаемой опасности для евреев.Хотя и далекие от религиозных традиций, богатые ассимиляционистские круги доминировали в совете варшавской еврейской общины за полвека до Первой мировой войны и оказывали финансовую поддержку многочисленным образовательным и культурным инициативам.

Раввин Биньямин Граубарт (второй ряд, в центре) с учителями и учениками Мизрати Талмуд Тора в праздник Лаг ба-Омер, Сташув, Польша, ок. 1920-е годы. На Лаг ба-Омер традиционно играют луками и стрелами. Фотография А.Ротенберг. (YIVO)

В Галиции характеристики этой группы претерпели несколько иное развитие. В первой половине девятнадцатого века модернизирующаяся еврейская элита Галиции тяготела к немецкой культуре, но позже тенденция к польской ориентации постепенно стала очевидной. Тем не менее, даже накануне Первой мировой войны многие галицкие еврейские интеллектуалы получили образование в Вене, и их связь с немецкой культурой не была полностью разорвана, несмотря на их явные пропольские симпатии.Как и в случае с их коллегами из Конгресса в Польше, бизнес-элита галицких евреев играла непропорционально большую роль в управлении еврейскими общинами и поддержке культурной модернизации. Однако к началу двадцатого века, когда нарастала польско-еврейская напряженность, ассимиляционистская модель потеряла большую часть своего блеска.

На противоположном конце социальной пирамиды за два десятилетия до Первой мировой войны возникло еврейское рабочее и социалистическое движение.Первые социалистические группы среди польских евреев появились уже в 1860-х годах, получив поддержку от студентов из семей ассимиляторов. Забастовки рабочих в крупных промышленных центрах Варшавы и Лодзи впервые были задокументированы в 1880-х годах, но участились в 1890-х годах, включая волну забастовок в Варшаве, которая длилась с 1895 по 1897 год. Еврейские и польские социалисты по вопросу о формировании отдельного еврейского социалистического движения, представляющего особые потребности еврейского пролетариата.Теоретики, такие как Джон Милль, разработали концепцию еврейского национализма и личных (в отличие от территориальных) прав меньшинств для евреев, позиция, отвергнутая большинством лидеров Польской социалистической партии, включая ее лидеров еврейского происхождения. Как и многие его соотечественники среди еврейских социалистических активистов в Конгрессе Польши, Милль, один из основателей Бунда, был родом из литовского региона черты оседлости. Бунд сыграл заметную роль в забастовке и политическом протесте вокруг революционных событий 1905 года и их последствий.С началом Первой мировой войны и последующей немецкой оккупацией большей части бывшей польской территории польская часть Бунда (теперь отрезанная от материнской партии в России) начала свое независимое существование, а в межвоенный период стала одной из основные политические и социальные силы на «еврейской улице». В Польше действовали и другие социалистические и социалистические сионистские группировки, в том числе Варшавское общество Поаале Цион (основанное в 1903 году).

Подобные процессы происходили среди еврейских рабочих и социалистических активистов в Галичине.В последнее десятилетие XIX века были предприняты попытки создать еврейскую рабочую партию, которая объединилась бы в федерацию с польскими и украинскими рабочими партиями. Эти попытки натолкнулись на решительную оппозицию со стороны Польской социал-демократической партии Галиции (PPSD), хотя (или, возможно, потому, что) многие из ее рядовых и лидеров были евреями. Наконец, в 1905 году в Галиции была основана Еврейская социал-демократическая партия (Żydowska Partia Socjalno-Demokratyczna; ŻPS), отстаивающая идею национально-культурной автономии евреев и признание идиш еврейским национальным языком.Эта партия существовала до 1920 года, когда она объединилась с Польским Бундом.

«Приходите в Krejngl’s Hall на улице Ludwisarska 4 на митинг протеста против numerus clausus. ”Плакат на польском языке и идиш. Напечатано Шимановичей, Вильно, 1937 г. (Дар г-на и г-жи Людвига Джессельсона, 1998. 608. Собрание музея Университета Йешива, Нью-Йорк)

Последнее десятилетие девятнадцатого века и первое десятилетие двадцатого также стали свидетелями консолидации сионистского движения в Польше.Хотя в некоторых польских городах были небольшие группы сторонников сионизма со времен «Любителей Сиона» (начало 1880-х гг.), Как современные наблюдатели, так и историки отметили относительную слабость движения в регионе бывшей Польши Конгресса. Как и в случае с Бундом, многие из основателей организованного политического сионизма в Польше были «литваками». Такие новички в Конгрессе Польша отметили в своих мемуарах трудности, с которыми они столкнулись при продвижении сионизма в регионе, где преобладали интеграционисты и хасиды, и обе группы питали теплые чувства к восстановлению независимости Польши.Таким образом, поначалу сионистское движение в этом регионе было менее популярным, чем в Литве, Украине или Галиции. Однако с первого десятилетия двадцатого века, и особенно после революции 1905 года и принятия Гельсингфорсской программы в 1906 году (призыв к участию сионистов в борьбе за национальные права евреев в диаспоре) сионистские группы и сионистские лидеры стали серьезными претендентами на лидерство в еврейской общине в Конгрессе Польши и принимали активное участие в политических кампаниях на национальном и общинном уровне.Однако внутри организованных сообществ этот потенциал еще не был преобразован в политическую власть, и ассимиляционисты и православные по-прежнему правили. В Галиции, где в течение нескольких десятилетий царила более демократическая атмосфера, сионизм столкнулся с меньшим сопротивлением как со стороны хасидских элементов (обычно аполитичных на данном этапе), так и со стороны социалистов, и, таким образом, занял гораздо более видное место в еврейской общине еще до Первой мировой войны.

В общем, накануне Первой мировой войны представители новой еврейской политики, будь то бундовская, всеобщая сионистская или социалистическая сионистская разновидность, ощутили свое присутствие на «еврейской улице» и поднялись наверх. растущий вызов установленному руководству еврейских плутократов и ортодоксов.

Первая мировая война принесла польскому еврейству и катастрофу, и новые возможности. Наряду с остальным населением евреи страдали от серьезных экономических трудностей, в основном из-за того, что крупные сражения велись в регионах с плотным еврейским населением. Боевые действия заставили сотни тысяч еврейских (и других) беженцев бежать в Вену и Варшаву. Конфискационная политика немецких оккупационных властей и изгнание евреев российским правительством привели к дальнейшим лишениям. С другой стороны, немецкие оккупационные власти легализовали еврейскую политическую деятельность.На местных выборах (особенно в муниципальный совет Варшавы) существующие еврейские партии отточили свои платформы и стратегии, и на сцене появились новые партии — Agudas Yisroel, Folkists. К концу войны возник почти весь политический спектр еврейских политических партий, которые будут действовать в межвоенный период. Кроме того, новое молодое руководство приобрело статус благодаря организации спасательных и реабилитационных мероприятий, когда традиционные лидеры общин оказались неспособными справиться с беспрецедентными чрезвычайными ситуациями.Воздействие на беженцев в Вене современных европейских политических и идеологических течений имело последствия в межвоенной Польше в таких разных сферах, как сионистские молодежные группы и православные школы для молодых женщин имени Бейса Янкева.

В межвоенной Польше, 1918–1939

Польская Республика в межвоенный период, ок. 1930-е гг.

Крах трех великих империй, разделивших Польшу более века назад, привел к новой политической ситуации как для Польши, так и для польского еврейства.День перемирия, положившего конец Первой мировой войне — 11 ноября 1918 года — также был днем ​​восстановления независимости Польши. После более чем столетнего иностранного правления Вторая Польская Республика начала длительный период экономической реконструкции и политической и социальной консолидации. Давно назревший вопрос о месте евреев в польском обществе и политике теперь привлек внимание руководства нового государства, а также международного сообщества.

Польские евреи встретили возрождение Польской республики с надеждой и трепетом.Годы, непосредственно предшествовавшие обретению независимости, подали некоторые положительные признаки, но даже больше — вопросительные знаки, поскольку польские представители мало что сделали для удовлетворения интересов евреев в отношении образования, использования языка или равных возможностей в общественной сфере. Более того, границы нового государства не были определены в течение нескольких лет после провозглашения Второй республики, и евреи в спорных районах столкнулись с противоречивым давлением на свою лояльность. В Виленском районе евреев воодушевило то, что новое руководство Литвы гарантировало им права национальных меньшинств; польское завоевание Вильно в 1919 году превзошло их ожидания.В Белостоке евреи подвергли сомнению само включение их города в состав польского государства, даже после того, как они были частью Польши в течение нескольких лет. В восточной Галиции, где поляки доминировали в поздний период Габсбургов, евреи оказались в центре борьбы между поляками и украинцами. Официальная позиция нейтралитета евреев не удовлетворяла ни одну из противоборствующих сторон, и евреи подвергались нападениям, в основном поляками. Такое насилие, особенно нападения, совершенные солдатами польской армии генерала Юзефа Галлера, только что прибывшими из Франции, мало чем способствовало тому, чтобы евреи полюбили новое государство.Тем не менее, в целом отношение евреев к возрожденному польскому государству было положительным, даже восторженным. Большинство евреев надеялись, что периоды интенсивного польско-еврейского сотрудничества в прошлом послужат образцом для новой эры.

Члены семьи Гиршовичей, владельцы одной из крупнейших полиграфических компаний в Польше, в Саксонских садах, Варшава, 1920-е годы. (YIVO)

Тем не менее, еврейские и польские политические лидеры принципиально разошлись в определении нового государства.Евреи считали Вторую республику современной реинкарнацией старого Речи Посполитой, многонациональной, многонациональной и религиозно разнообразной страной. Напротив, многие поляки стремились к созданию этнического польского национального государства, в котором меньшинства в лучшем случае пользовались бы статусом второго сорта. Это разногласие никогда не было устранено, и из-за этого еврейская политика в межвоенной Польше казалась бесполезным занятием. Те же националистические идеи, которые вдохновили возрождение независимой Польши, также заставили другие народы региона — украинцев, литовцев, белорусов и евреев — потребовать хотя бы какую-то форму национальной автономии.На Парижской мирной конференции державы-победительницы вместе с новыми национальными государствами создали систему защиты меньшинств, якобы предназначенную для защиты тех национальных групп, которые закончили свое существование государством, управляемым другим государством. В качестве условия международного признания от Польши требовалось включить в свою конституцию гарантии того, что пропорциональные средства будут выделяться еврейским школам, что евреи не будут вынуждены нарушать субботу, за исключением чрезвычайных ситуаций в стране, и что выборы не будут проводиться в день праздника. Суббота или еврейские праздники.Польские представители обвинили еврейское лоббирование в том, что они считали оскорблением польской национальной чести. В конечном итоге система защиты меньшинств оказалась бесполезной для польских евреев. Институциональная дискриминация продолжалась в межвоенный период; не выделялись средства на еврейские учреждения; и защита соблюдения субботы имела меньшее значение для евреев, чем законы, заставлявшие их закрывать свои предприятия по воскресеньям. Тем не менее, евреи почти никогда не обращались за возмещением в Лигу Наций, орган, которому было поручено исполнение договора, в котором многие поляки в первую очередь обвиняли евреев.

Члены Morgnroyt (Рассвет), социалистической организации или союза, маршируют на первомайском параде, Tarnów, 1933. На идишском баннере написано: «Рабочее социалистическое общество Morgnroyt, 1923–1933». (YIVO)

Демография и экономическая жизнь польского еврейства в период между двумя мировыми войнами отражали как преемственность с эпохой до обретения независимости, так и новые условия Второй республики, в которых бедное, лишь частично модернизированное государство, отрезанное от многих из своих бывших рынков, должно было объединиться, прежде отделившееся. политические единицы и построение экономической инфраструктуры с нуля.Польские евреи оставались крупнейшей еврейской общиной в Европе, насчитывая 2,8 миллиона (10,5% населения Польши) в 1921 году и 3,1 миллиона (9,8%) в 1931 году. Однако рост еврейского населения замедлялся, в том числе из-за заметного роста. в среднем брачном возрасте евреев по сравнению с христианами. Тем не менее евреи составляли второе по численности меньшинство в Польше после украинцев. Однако в отличие от украинцев, которые были сконцентрированы в Восточной Галиции, еврейское меньшинство было рассеяно по всей стране (хотя присутствие евреев в бывших немецких провинциях было незначительным, поскольку этот регион был освобожден от евреев в прошлом веке).Таким образом, межвоенное польское еврейство отличалось значительными региональными различиями, которые выражались в диалекте идиш, ритуальных практиках, кулинарных обычаях, политическом стиле, религиозных взглядах и общем темпераменте. Евреи по-прежнему зарабатывали себе на жизнь в основном за счет торговли и промышленности и оставались городским меньшинством в в основном сельской стране, даже несмотря на то, что городское население Польши теперь росло более быстрыми темпами. Тем не менее тысячи евреев продолжали жить в сельской местности и небольших городах, продолжая традиционные еврейские занятия.

Тенденции модернизации польской экономики, как правило, не затрагивают евреев; дискриминационная политика в сфере занятости населения, проектов общественных работ и предоставления кредитов центральными банками оставалась серьезными препятствиями на пути любой перестройки еврейской экономики в Польше. Тем не менее, в межвоенной Польше вырос класс еврейских профессионалов с некоторыми перекосами в профессиональном распределении из-за дискриминации. Еврейских государственных служащих было немного (многие из них остались с австрийского периода в Галиции), а еврейские юристы и врачи были сосредоточены на частной практике, поскольку государственные учреждения и больницы их не нанимали.Общие экономические проблемы в стране и специфическое давление на еврейских торговцев также привели к растущей пролетаризации еврейских масс. Бедность была уделом большинства польских евреев в ту эпоху, и историки спорят об экономической жизнеспособности общества. Иммиграционные квоты, введенные в Соединенных Штатах в 1920-х годах, устранили предохранительный клапан массовой эмиграции в эту страну. Тем не менее, в период 1926–1937 гг. В США иммигрировало в общей сложности 28 811 польских евреев (56% от числа польских евреев за этот период).В этот период местом назначения еврейских эмигрантов стали другие страны, такие как Канада (15 984 человека в 1926–1937 годах), Мексика (2360 человек в этот период), Бразилия (34 069 человек), Аргентина (36 233 человека), Куба (2833 человека) и Уругвай (5497 человек). ). В тот период евреи составляли значительный процент иммигрантов из Польши в страны Латинской Америки. Еврейская миграция из Польши была в подавляющем большинстве случаев за границей и была постоянной, в отличие от нееврейской миграции, которая происходила в основном в пределах Европы и имела значительное количество репатриантов.Основным местом еврейской миграции из межвоенной Польши была Палестина, откуда в 1919–1937 гг. Прибыло 125 154 зарегистрированных вновь прибывших (46,6%).

Еврейские и нееврейские ученики государственной гимназии, Хелм, 1934 г. (YIVO)

Однако по большей части евреи оставались в Польше и вели изнурительную борьбу за свои основные политические права перед лицом дискриминации и, в 1930-е годы, растущей враждебной агитации и насилия. В межвоенный период значительная часть польского еврейства сталкивалась с растущим обнищанием, когда общие трудности жизни в бедной стране, переживающей серьезные экономические преобразования, усугублялись антисемитизмом и продолжающейся дискриминацией.Чтобы справиться с этой проблемой, польское еврейство создало широкий спектр добровольных организаций самопомощи, которые предоставляли необходимые услуги тысячам людей и семей. Они варьировались от расширенных отделов социального обеспечения организованных еврейских общин в крупных городах до крупных общенациональных организаций, таких как организация здравоохранения TOZ или организация CENTOS по уходу за сиротами, до большого числа кредитных союзов и ассоциаций беспроцентных ссуд. спонсируется политическими партиями, торговыми ассоциациями и частными лицами.Иностранные благотворительные организации, в первую очередь Американский еврейский объединенный распределительный комитет, также сыграли важную роль в восстановлении польского еврейства после Первой мировой войны и в помощи евреям в преодолении текущих экономических и социальных трудностей. Джойнт предоставил как прямую помощь, так и поддержку инфраструктуры социальных услуг в сообществе.

Члены Еврейского репертуарного театра в сцене из третьего акта оперы « Dantons Tod » («Смерть Дантона») Георга Бюхнера в постановке Михала Вейхерта в Театре Новосци, Варшава, 1930.Фото Альтера Касызне. (Форвард Ассоциация / YIVO)

Польское еврейство в период между двумя мировыми войнами было живой лабораторией современных еврейских политических и социальных идеологий. Интенсивные дебаты о природе еврейской идентичности велись более разнообразными еврейскими партиями и движениями, чем когда-либо, собравшимися до или после, не только в диаспоре, но и в Государстве Израиль. В целом идея о том, что евреи должны представлять себя «поляками Моисеевы веры», потеряла влияние, в то время как различные программы, в которых исходной точкой была идея о том, что евреи составляют современную «нацию», получили распространение.Иногда аргументы сопровождались насилием, но обычно чрезмерной риторикой. Часто они отражали региональные различия. Однако, несмотря на внутренние дебаты, представители евреев в Сейме и городских советах, а также в советах общин вели бесполезную и разочаровывающую борьбу за защиту прав евреев от правительственной дискриминации и различных проявлений общественной враждебности. Ни одна партия и ни одна политическая тактика не доминировали в межвоенном польском еврействе. Три основных еврейских политических течения — сионизм, Бунд и Агудас Исроэль — имели своих избирателей и продвигали разные политические стратегии.Большинство сионистов (особенно в Конгрессе Польши) выступали за союз с другими меньшинствами, хотя галицкие сионисты, как правило, работали над примирением и отказом от конфронтации с польским большинством. Бунд выступал за пакт с польскими социалистическими левыми, в то время как Агуда стремился к союзу с правительством (за исключением 1922 года, когда он присоединился к Блоку национальных меньшинств).

В конце концов, вся эта тактика оказалась неэффективной: основные требования евреев так и не были выполнены. Лучшее, что евреи могли ожидать, — это бюрократическое улучшение, достигнутое заступничеством от имени отдельных лиц.Хотя дискриминация несколько снизилась после прихода к власти маршала Юзефа Пилсудского в 1926 году, основное положение евреев в армии, государственной службе и университетах мало изменилось. В 1930-е годы, особенно после смерти Пилсудского в 1935 году, положение значительно ухудшилось. numerus clausus вводился во все большем количестве высших учебных заведений, за ним последовали «скамейки гетто» в лекционных залах для сокращающегося числа еврейских студентов; законодательство наложило ограничения на кошерный убой; профессиональные ассоциации исключили членов-евреев; и серия погромов и нападений поразила евреев в ряде городов и поселков.Помимо того, что еврейские политические представители выразили мучительный протест, они мало что могли сделать против этих мер. Тем не менее политизация польского еврейства была решающим процессом. Польское правительство никогда не признавало автономию еврейских общин де-юре, но автономия де-факто существовала в сотнях местных общин, школьных систем и молодежных движений в межвоенный период.

Группа мужчин-евреев накануне их призыва в польскую армию в возрасте 21 года с портретом теоретика марксистского сионизма и основателя партии Поале Цион Бер Борохова, Люблин, 1919.(YIVO)

Цифры, идеологическое разнообразие, учебные и языковые новшества отличали различные школьные системы, созданные польскими евреями в межвоенный период. Десятки тысяч молодых евреев учились в современных школах на иврите, идише и польском языке под эгидой частных или общинных евреев. Эти школьные сети включали Тарбут, Чорев (Есоде ха-Тора и Бейс Янкев), Явне и ЦЫШО. Другие — более трех четвертей еврейских детей — получили образование в польских государственных школах.Существовали четкие региональные различия в образовании: частные еврейские сети наиболее сильны в восточных регионах — районах со смешанным населением, где польская культура была менее доминирующей (в восточной Галиции этнические поляки также составляли меньшинство, но существовала традиция польского государственного школьного образования. со времен автономии в составе Австро-Венгерской империи). Почти все еврейские дети теперь получали образование в школах, в которых светское образование было основным компонентом, а не в хедере.Школы Агудас Исроэль не стали исключением, и введение формального религиозного образования для девочек в сети Бейс Янкев также стало важным нововведением. В межвоенный период также наблюдался всплеск создания ешив, в том числе многочисленных хасидских в Галиции и других местах, а также большой элитной ешивы в Люблине.

Еврейская культурная и образовательная деятельность в межвоенной Польше включала начало высшего образования и организованные исторические исследования, сосредоточенные в таких учреждениях, как Институт еврейских исследований (Instytut Nauk Judaistycznych) в Варшаве (основан в 1928 году) и Институт YIVO в Вильно. (основан в 1925 году).Среди еврейских ученых, связанных с этими инициативами, были Майер Балабан, Мойжеш Шорр, Эдмунд Штайн, Макс Вайнрайх и Абрахам Вайс. Такие историки, как Балабан и Игнаций Шипер, готовили молодых ученых и писали для научной аудитории, но также писали популярные работы по еврейской истории и культуре и часто публиковали статьи на исторические темы в ежедневной прессе. Младший круг историков, в том числе Эмануэль Рингельблюм, Артур Айзенбах, Филип Фридман, Белла Мандельсберг-Шильдкраут и Рафаэль Малер, сделали свой первый вклад в историческую литературу в межвоенный период.

Дети и их учителя, Томашув, Польша, ок. 1935–1938. Фотография Романа Вишняка. (© Мара Вишняк Кон, любезно предоставлено Международным центром фотографии / предоставлено YIVO)

Еще один форум, на котором дебаты об определении и будущем иудаизма и еврейского народа нашли свое выражение, — это объемная ежедневная, еженедельная и ежемесячная еврейская пресса, выходящая на идиш, иврите и польском языке. Неполный каталог периодических изданий на идиш в межвоенной Польше включает более 1700 ежедневных газет, периодических изданий и одноразовых изданий, которые выходили в крупных городах и небольших провинциальных городах.В одной только Варшаве было около дюжины ежедневных газет на идише, польском и иврите с общим тиражом почти 100 000 экземпляров в самый разгар своего существования. Среди наиболее важных из них были Haynt (средний тираж около 25000), Moment (около 25000), Народ — цайтунг (около 15000) и Der Yud / Дос юдише тогблат (ок. 13 000). Еврейская ежедневная газета Ha-Tsefirah появлялась нерегулярно и окончательно прекратила свое существование в 1931 году.Среди польских еврейских ежедневных газет наиболее заметными были Nasz Przegląd (Варшава, 1923–1939), Nowy Dziennik (Краков, 1918–1939) и Chwila (Львов, 1919–1939). Еврейский театр и кино также приобрели известность: такие театральные коллективы, как Vilner Trupe и Varshever Yiddisher Kunst-teater, продемонстрировали, что идишский театр может представлять драматические материалы на самом высоком профессиональном уровне. Однако эти и другие ансамбли почти постоянно испытывали финансовые затруднения.В фильмах на идише 1930-х годов, таких как Der dibek (1936), были показаны художественные достижения, которые только начинали процветать, когда их оборвала Вторая мировая война. Актеры-евреи также играли важную роль в польском театре.

Самым впечатляющим аспектом польского еврейства в межвоенный период было развитие еврейских молодежных движений и еврейской молодежной культуры, которые предоставили еврейской молодежи идеологию и мировоззрение, формальное и неформальное образование, профессиональную подготовку и, прежде всего, альтернативу тому, что многие из них считались унылой и безнадежной реальностью своих родителей и семей.Среди наиболее важных движений были Цукунфт, связанный с Бундом; сионистские движения Ха-Шомер ха-Цаир, Гордония, Дрор / Фрайхайт, Акива и Бетар; православные молодежные движения религиозных сионистов Цеир Мизраи и Ха-Шомер ха-Дати, а также Цейрей Агудас Исроэль и Бнос Агудас Исроэль, оба связаны с Агудас Исроэль. Этот отдельный мир с некоторыми аспектами подпольной политической деятельности окажется решающим в период Холокоста в организации подпольной работы и еврейского сопротивления.

Накануне Второй мировой войны польские евреи предприняли мужественные усилия, чтобы сохранить свое опасное положение перед лицом враждебности дома и быстрого исчезновения возможностей за границей. Никогда не будет известно, удалось ли в конечном итоге улучшить тяжелые условия и сопоставить ли беспрецедентные культурные достижения польского еврейства в межвоенный период с общественным признанием и материальным благополучием. Начало войны положило конец жизни общины, чья жизнеспособность была беспрецедентной в еврейской истории.

Путин обвиняет Польшу во Второй мировой войне

В начальной сцене самого известного польского фильма за последние два десятилетия толпа встревоженных, отчаявшихся людей — пешком, на велосипедах, ведя лошадей, несущих узлы — идет по мосту . К их огромному удивлению, они видят другую группу встревоженных, отчаявшихся людей, идущих к ним в противоположном направлении. «Люди, что вы делаете ?!» кричит один мужчина. «Вернуться! За нами немцы! » Но с другой стороны кто-то кричит: «Советы напали на нас на рассвете!» и обе стороны продолжают идти.Возникает общая путаница.

Эта сцена происходит 17 сентября 1939 года, в день советского вторжения в Польшу; немцы вторглись две с половиной недели назад. Ролик Катынь . Режиссер, покойный Анджей Вайда, давно хотел снять эту сцену на мосту, визуальное представление о том, что произошло со всей страной в 1939 году, когда Польша оказалась между двумя вторгшимися армиями, диктаторы которых совместно согласились стереть Польшу с лица земли. карта.

Даже когда разворачивалось это совместное вторжение, оба диктатора уже лгали об этом.Соглашение о создании новой германо-советской границы в центре Польши, а также о передаче Литвы, Латвии, Эстонии и Финляндии в «советскую сферу интересов» было частью секретного протокола к пакту Молотова-Риббентропа. — соглашение о ненападении между Гитлером и Сталиным, подписанное 23 августа. Секретный протокол был найден в нацистских архивах после войны, хотя Советский Союз продолжал отрицать его существование в течение многих десятилетий.

Каждая сторона также изготовляла свои особые лжи.Немцы спонсировали целую операцию под ложным флагом, в которой участвовали фальшивые польские солдаты — офицеры СС в польской форме, — которые организовали организованную атаку на немецкую радиостанцию ​​и передали антинемецкие сообщения. На место происшествия были вызваны корреспонденты американских газет, которым показали трупы заключенных, убитых специально по этому поводу. Это «преступление» вместе с несколькими другими инсценированными «нападениями» составило формальное оправдание Гитлера для вторжения в Польшу. 22 августа он сказал своим генералам, чтобы они не беспокоились о законности операции: «Я предоставлю пропагандистский повод для войны».Его авторитет не имеет значения. Победителя не спросят, сказал ли он правду ».

Между тем советское вторжение в восточную Польшу никогда формально никогда не описывалось как вторжение. Вместо этого, по словам наркома корпуса С. Кожевникова в советской военной газете Красная Звезда , «Красная Армия протянула руку братской помощи рабочим Западной Украины и Западной Белоруссии, навсегда освободив их от социальной и национальной жизни. рабство. » Советский Союз никогда не признавал, что он завоевал или аннексировал территорию Польши: эти земли оставались частью U.С.С.Р. после войны и до сих пор являются частью современной Беларуси и Украины. Вместо этого вся операция описывалась как битва, проводимая от имени «освобожденных народов Западной Украины и Западной Белоруссии».

Читатели, я надеюсь, простят этот долгий экскурс в прошлое, но это необходимый фон для серии странных и в остальном необъяснимых заявлений, сделанных президентом России Владимиром Путиным на нескольких встречах в конце декабря. Ведь в течение одной недели Путин не менее пяти раз поднимал тему ответственности Польши за Вторую мировую войну.Он сказал группе российских бизнесменов, что консультировался с историками и читал о польской дипломатии 1930-х годов, чтобы доказать это. На встрече в министерстве обороны России он гневно заявил, что посол Польши в нацистской Германии в 1930-х годах — не совсем, как можно было бы подумать, человек огромной значимости — был «подонком» и «свиньей антисемитской». После очередной встречи с президентом спикер Думы, российского парламента, публично призвал Польшу извиниться за начало войны.

Энн Эпплбаум: Ложная романтика России

Если бы это был какой-то каприз, небольшой экскурс в малоизвестные события далекого прошлого, никого бы это не волновало. Но такая ложь всегда заканчивалась катастрофой. Советская этническая чистка восточной Польши и стран Балтии началась сразу после вторжения, в конце концов, с ареста сотен тысяч поляков и прибалтов и их депортации в поселения и концлагеря на востоке.(Нацистская этническая чистка западной Польши тоже началась сразу же с массового ареста университетских профессоров в Кракове, городе, который должен был стать этнически немецким, и — что зловеще — строительством первых гетто для польских евреев.)

Назад в эпоху Горбачева российское государство фактически извинилось за роль СССР в этих зверствах. В 1989 году Совет народных депутатов даже объявил пакт Молотова-Риббентропа недействительным. Но настроение с некоторого времени меняется.Академическая защита союза Гитлера и Сталина снова начала появляться в России в 2009 году, приуроченная к 70-летию 1939 года; в один из опубликованных в то время сборников эссе даже входило одобрительное вступление, написанное российским министром иностранных дел Сергеем Лавровым.

События этого года, ознаменовавшего 80-летие, возможно, также воодушевили российского президента. В сентябре Европейский парламент принял резолюцию, осуждающую пакт, а также два тоталитаризма, которые разрушили большую часть Европы в 20-м веке.Такое заявление вызывает раздражение у Путина, который теперь ежегодно отмечает День Победы во Второй мировой войне и использует войну как одно из символических оправданий своего собственного авторитаризма. Он хочет сделать Россию не просто великой, а «великой» именно такой, какой она была «великой» в 1945 году, когда Красная Армия оккупировала Берлин.

Но это было три месяца назад. Зачем мешать? Зачем создавать плохую кровь именно сейчас? В конце концов, у Путина дела идут неплохо, по крайней мере, в его отношениях с западным миром.Американский президент — фанат; пророссийские ультраправые политические партии процветают в Германии, Италии, Австрии и Франции; даже умеренные европейцы устали от холодных отношений с Россией и устали от санкций. Между тем Польша стала более изолированной, чем за последние 30 лет. Уникальные польско-германские отношения, построенные на протяжении нескольких десятилетий, были почти полностью разрушены нынешним популистским, нативистским польским правительством, некоторые из членов которого настроены скорее антиевропейски, чем антироссийски.Наступает еще большее напряжение. Наполнив Конституционный суд, польский парламент в этом месяце готовится к голосованию по закону, который может позволить правительству штрафовать или даже увольнять судей, которые ставят под сомнение судебную реформу правительства или вообще участвуют в какой-либо политической деятельности. Это незаконное, неконституционное посягательство на независимость судебной системы, а также на гражданские права судей почти наверняка приведет Польшу к новому конфликту со своими союзниками.

Но, возможно, с точки зрения Путина, это хороший момент для словесной атаки на Польшу.Нация больше не является такой интегрированной, больше не такой автоматически европейской, больше не может рассчитывать на хороших немецких друзей — может быть, сейчас для российского президента также отличное время поставить под сомнение польскую историю. Или, как мы все теперь научились говорить, может быть, сейчас подходящий момент для того, чтобы поставить под сомнение «нарратив» Польши: жертва войны, жертва коммунизма, триумфальный борец за демократию и свободу — все это может быть поставлено под сомнение. . Позже в этом месяце Путин будет основным докладчиком на мероприятии в Израиле, посвященном 75-летию освобождения Освенцима Красной Армией, и это станет еще одним моментом для того же аргумента.Это также хороший способ проверить воду. Подобно тому, как Польша находится на пороге движения в направлении реального авторитаризма, Путин хочет увидеть, как мир отреагирует — как отреагирует Польша — на идею о том, что поляки и нацисты были более или менее одним и тем же.

Прочтите: коктейль демагога из жертвы и силы

Если дело в этом, Путин, возможно, был доволен. Польский премьер отреагировал резким заявлением, но польский президент до сих пор ничего не сказал.Я был в Польше на рождественских праздниках — я женат на польском члене Европейского парламента — и было много предположений о том, почему бы и нет. Как ни странно это звучит, нативистская правящая партия, хоть и счастлива громко осуждать иммигрантов и права геев, на самом деле боится России. Спокойно, некоторые из ее членов и сочувствующих даже восхищаются Россией за ее открытый расизм и агрессивный национализм. Но и международная реакция была слабее, чем могла бы быть. Правда, посол Германии в Варшаве возразил, и посол США в Варшаве смело ответил в Твиттере.«Уважаемый президент Путин, — написала она в Твиттере, — Гитлер и Сталин вступили в сговор, чтобы начать Вторую мировую войну, Польша стала жертвой этого ужасного конфликта». Посольство России в Варшаве ответило, как это часто делают российские официальные каналы Twitter, с насмешливым личным оскорблением: «Уважаемый посол, вы действительно думаете, что знаете об истории больше, чем о дипломатии?»

Но — я знаю, это шокирует — из Белого дома не было вестей, да и от глав других европейских государств тоже. И вы можете понять почему: Давайте оставим этих назойливых поляков ссориться с Россией из-за войны. — искушение, от которого трудно отказаться, особенно во время праздников, и особенно сейчас, когда внимание решительно переключилось на Ближний Восток.

Некоторые думают, что все эти исторические разговоры могут иметь другие цели. Если в конце концов Россия не была виновницей войны, то, возможно, она была жертвой. И жертвы, безусловно, заслуживают компенсации. Возможно, Россия теперь будет использовать некоторые оставшиеся исторические аргументы, чтобы заявить, что ей принадлежит больше земли на Украине. Возможно, Россия, долгое время следившая за Беларусью, воспользуется аналогичными аргументами, чтобы наконец превратить эту страну, уже зависимое государство, в полноценную провинцию. Спустя всего несколько часов после убийства генерала Касема Сулеймана Россия незаметно прекратила поставки нефти в Беларусь, поскольку экономические переговоры провалились, и этот шаг остался почти незамеченным.И, конечно же, многие в странах Балтии также глубоко обеспокоены новым энтузиазмом России по поводу пакта Молотова-Риббентропа, секретный протокол которого лишил их независимости почти на полвека. Может ли это быть прелюдией к новой атаке на их суверенитет? Или какое-то другое зверство? Ложь о происхождении войны может привести к гораздо худшим вещам.

Тем не менее, столь же вероятно, что основная цель Путина действительно является тем, чем кажется: подрыв статуса и положения самой Польши.Это самый крупный и важный из восточноевропейских членов НАТО с самой большой армией и самой серьезной экономикой; страна, которая первоначально предложила европейский торговый договор с Украиной — договор, который вызвал протесты и отречение пророссийского президента на Украине в 2014 году; страна, которая более десяти лет выступала против российско-германского газопровода «Северный поток — 2», теперь остановлена ​​санкциями США. Почему Путин не хотел бы подорвать и дестабилизировать положение Польши? Поступая так, он подрывает и дестабилизирует все урегулирование после холодной войны.И это, конечно, было центральной целью его внешней политики на протяжении двух десятилетий.

Россия и Польша переписываются в Твиттере из-за вторжения в Польшу

• Посольство России в ЮАР опубликовало в Твиттере посольство Польши в Великобритании во вторник, отрицая ответственность за вторжение в Польшу в 1939 году, которое начало Вторую мировую войну.
• Советский Союз и нацистская Германия подписали пакт о ненападении за несколько дней до вторжения Германии в Польшу и примерно за три недели до советского вторжения.
• Пакт включал секретные положения о разделе части Европы, включая Польшу, в советскую и нацистскую сферы влияния.
• Президент России Владимир Путин не был приглашен на церемонию, посвященную 80-летию вторжения, отчасти из-за аннексии Крыма Россией в 2014 году.
• Посетите домашнюю страницу Business Insider, чтобы узнать больше.

80-летний конфликт был возобновлен во вторник, когда посольство Польши в Великобритании отметило годовщину вторжения Советского Союза, которое произошло через две недели после вторжения Германии и начала Второй мировой войны.

—Польское посольство в Великобритании 🇵🇱 (@PolishEmbassyUK) 17 сентября 2019 г.

Посольство России в ЮАР не пропустило твит Польши без опровержения.

«СССР часто обвиняют во вторжении в Польшу. Неверно!» — написало посольство в Твиттере. «Нацисты напали на Польшу 1 сентября. Только 17 сентября, когда польское правительство бежало и войска были разбиты, Красная Армия вошла на« польские территории »- Беларусь и Украину, оккупированные Варшавой с 1920 года».

— Россия в ЮАР 🇷🇺 (@EmbassyofRussia) 17 сентября 2019 г.

СССР и Германия подписали пакт Молотова-Риббентропа, соглашение о нейтралитете, всего за несколько дней до вторжения Германии в Польшу 1 сентября 1939 года.

Германия вторглась в Польшу с запада, СССР — с востока, и эти двое разделили между собой польскую территорию, хотя Советский Союз официально не объявлял войну.

Без ведома Польши, СССР и нацистская Германия тайно обсуждали, как они разделят части Европы, включая Польшу, отдав СССР территорию, которую, по его мнению, он потерял после того, как Рижский договор положил конец польско-российской войне в 1921 году.

Подробнее : 15 изображений парадов диктаторов, из-за которых танки Трампа 4 июля выглядят нерешительно Великая Отечественная Война. В этом году Россия попыталась оправдать существование пакта Молотова-Риббентропа, заявив, что европейские страны недостаточно противостоят Гитлеру и не предлагают Германии более выгодные альтернативы, сообщает Associated Press.

Ответ России на твит о Польше приобретает большее значение в свете аннексии Крыма в 2014 году, действия, напоминающего вторжение в Польшу в 1939 году — в обоих случаях Москва отрицала или скрывала вторжение, но утверждала, что оккупированные земли принадлежат это все равно.

Президент России Владимир Путин не был приглашен на празднование вторжения в Польшу в этом году из-за аннексии Крыма и его все более авторитарного правления.

Россия злится, поскольку Польша стирает коммунистическое прошлое

Планы Польши по сносу около 500 памятников советской эпохи разозлили Россию, по сообщениям СМИ, еще больше разрушив отношения между бывшим советским государством-сателлитом и страной.

Польша планирует массовое снос памятников, являющихся пережитками коммунистического прошлого страны, которые рассматриваются как напоминание о вторжении Советской России и последующем десятилетнем политическом господстве над восточноевропейской нацией до тех пор, пока народное восстание в 1989 году не свергло коммунистическое правление.