Н. Смирнова, История Албании в XX веке
От автора
Свою первую статью по истории Албании я опубликовала в
августе 1952 г. в журнале «Вопросы истории», органе Института истории АН
СССР. В те далекие времена печатание на страницах научных журналов работ
молодых авторов всячески приветствовалось: их пропускали в первую очередь и
поощряли материально, давая существенную прибавку к обычной ставке гонорара.
Помню, что на казавшуюся в то время колоссальной сумму денег я купила
огромный (только такой и был в продаже) письменный стол. Так, со статьи по
истории национально-освободительной борьбы албанского народа в годы второй
мировой войны начался мой долгий путь в науке. Это потом появились степени и
звания, лекционные курсы на истфаке МГУ им. М.В. Ломоносова и в МГИМО,
дипломники и аспиранты, книги и статьи не только по Албании, но и по истории
балканской политики итальянского фашизма, о советско-итальянских отношениях
1939—1940 гг.
Сейчас я понимаю, что редкая специализация и самоуверенность молодости позволили мне раньше многих сверстников сделать первые результативные шаги на очень опасном поприще, которым в сталинские времена и позже являлось занятие историей. Ведь в этом же номере, где была помещена моя статья, редколлегия журнала, состоявшая из тогдашних корифеев науки (П.Н. Третьяков, Б.Д. Греков, Н.М. Дружинин, А.Л. Сидоров, А.Д. Удальцов) и «укрепленная» мало кому известным историком, но зато зятем В.М. Молотова АД. Никоновым, дружно признавалась в серьезных ошибках, выявленных журналом «Большевик» и на многочисленных читательских конференциях. «Особенно нетерпимым недостатком журнала
13
«Вопросы истории», — каялись они, — является отставание в
разработках проблем, вставших перед исторической наукой в связи с выходом в
свет гениального труда И.
В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания». Журнал
не возглавил работу по пересмотру устаревших концепций и положений
исторической науки в свете всего того нового, что внес И.В. Сталин в теорию
исторического материализма».
В 1999 г., когда завершалась моя работа над книгой,
предлагаемой читателю в начале третьего тысячелетия, молодое и среднее
поколение россиян не знало, что при жизни Сталина каждый из выходивших
из-под его пера трудов подробно изучался и обсуждался в сети партийного
просвещения, а цитирование его «гениальных открытий» во всех областях знаний
являлось непременным условием для успешного прохождения всех без исключения
диссертаций и научных статей гуманитарного профиля через сито ученых и
редакционных советов. Мне вспоминаются страдания тогдашних
аспирантов-американистов, коллективно выискивавших в новой работе Сталина
что-нибудь такое, что можно было бы вставить в обязательную
историографическую часть диссертации, увязав критику почему-то ненавидимой
вождем яфетической теории давно скончавшегося (в 1934 г.
Все без исключения труды историков подвергались строгой цензуре отдела науки ЦК КПСС, а специалистам по истории социалистических стран кроме того вменялось в обязанность учитывать замечания соответствующих национальных партийных инстанций. В результате все неугодные правящим элитам дискуссионные проблемы автоматически исключались, а роль коммунистических партий и их лидеров — тех, которые в то время находились у власти, — преувеличивалась. Естественно, когда менялся правящий лидер и приходил новый, то переписывалась и история.
Особенные трудности возникали при трактовке периода
социализма. История каждой из стран должна была освещаться по единой схеме.
У меня постоянно возникали осложнения с «моей Албанией». Дело в том, что
применительно к Албании некоторые основные признаки, характеризующие режим
народной демократии или социалистическую революцию, отсутствовали.
Да и сама
«руководящая и ведущая» КПА (Коммунистическая партия Албании) была настолько
молода и слаба, что любой думающий человек не мог реально представить себе,
как ей удалось самостоятельно возглавить партизанское движение через полгода
после образования и затем встать во главе государства, контролируя
практически все рычаги власти. С особенной настойчивостью найти пресловутые
признаки от
14
меня требовали редакторы коллективных трудов. Изобрести их я не могла и тогда придумала такую спасительную, как мне казалось, схему: дескать КПА при братской помощи ВКП(б)/КПСС восприняла готовые формы организации власти (Советы), наполнив их затем социалистическим содержанием…
Все вышеназванные трудности создавали множество препятствий
на пути правдивого освещения истории. Даже самый добросовестный
исследователь становился невольным фальсификатором, не имея к тому же
доступа к архивам.
Вот почему задача объективной трактовки событий и их
анализа встала сразу же, как только появились возможности. Они же открылись
только в последнее десятилетие XX в.
В основу настоящей монографии, отражающей мой взгляд на
историю Албании в XX в., положены главы, написанные мною для вышедшего в
свет в 1992 г. в издательстве «Наука» коллективного труда «Краткая история
Албании». В них нашли отражение результаты моей работы в Архиве внешней
политики Российской Федерации и в Российском Государственном архиве
социально-политической истории (Москва), в Государственном архиве Болгарии
(София), в Архиве Союза коммунистов Югославии, Государственном архиве и
Военноисторическом архиве (Белград), в Историческом архиве Министерства
иностранных дел Италии (Рим). Уникальные материалы мне удалось получить в
Архиве национально-освободительной борьбы в Тиране, где я работала в
1955—1956 гг. в представительстве Государственного комитета по делам
экономических связей с зарубежными странами при Совете министров СССР.
После падения коммунистического режима в Албании в 1991 г. стали появляться различного рода документальные свидетельства, позволяющие пролить дополнительный свет, а зачастую и существенно скорректировать представления о процессах, развивавшихся в албанском обществе как в межвоенный
15
период, так и в годы второй мировой войны.
Тогда, начиная с
1942 г., закладывались основы политической и социально-экономической модели
сталинского образца под руководством Коммунистической партии Албании,
переименованной в 1948 г. в Албанскую партию труда (АПТ).
Обнародование стенограммы самого одиозного и засекреченного в
прошлом Бератского пленума ЦК КПА 23—27 ноября 1944 г. позволило представить
в новом свете отношение коммунистов к таким действовавшим тогда на
территории Албании организациям, как «Балы комбтар» («Национальный фронт»),
«Легалитет» («Легитимность») и др. Материалы пленума свидетельствуют о
глубоких разногласиях и о жестких методах борьбы внутри руководства
компартии, а также высвечивают дотоле завуалированную роль югославских
эмиссаров, их влияние на политику КПА в годы национально-освободительной
борьбы. Албано-югославские отношения, не нашедшие отражения в уже
упоминавшейся «Краткой истории Албании» по целому ряду причин, главной из
которой являлась недостаточная документальная база, в настоящей работе
представлены с возможной полнотой.
Снятие идейно-политических запретов, наложенных в коммунистической Албании на изучение ряда исторических событий, а также жизнедеятельности видных политических и общественных деятелей, способствовало возвращению их на страницы истории. Такие выдающиеся представители албанской культуры, как епископ Фан Ноли или поэт Сейфула Малешова, память о которых, как казалось, была навсегда стерта официальной «марксистско-ленинской» историографией, получили наконец шанс вернуться на подобающее им место. Я писала о них, испытывая к ним огромное уважение и признательность, в частности за вклад, который они внесли в пропаганду в Албании русской литературы. Непреходящее влияние на духовную жизнь албанцев российской культуры на протяжении всего XX в. является предметом особого изучения. Мне же хотелось привлечь к этим деятелям внимание как к политикам, проявившим себя с самой положительной стороны в сложнейшие периоды албанской истории.
Личные впечатления сыграли не последнюю роль в познании
проблем страны, жизни ее людей.
Мой статус научного сотрудника Академии наук
СССР, временно откомандированного в середине 50-х годов в качестве
переводчика в советскую экономическую организацию, координировавшую работу
наших специалистов, позволял мне общаться с моими коллегами-историками и
ездить по новостройкам, познавая страну изнутри. Так, например, однажды меня
и Ирину Сенкевич, в то время аспирантку нашего института, находившуюся в
Албании в
16
научной командировке, повез в подшефную деревню Института
наук (предшественника Академии наук) в Фуш-Круе заместитель директора Василь
Кономи. Он выполнял общественное поручение: агитировал местных крестьян за
вступление в сельскохозяйственный кооператив, а мы в качестве представителей
великого Советского Союза, как тогда было принято говорить, служили, по всей
вероятности, неким наглядным пособием, вещественным доказательством того
прогресса, который несла коллективизация. Крестьяне упорно отнекивались.
Посетовав на то, что призывы не достигают цели, Василь повез нас к своим
друзьям — многочисленной семье переселенцев из Косова, изгнанных из родных
мест в 20-е годы югославским королевским режимом. В процессе общения,
обнаружив непривычную для албанской деревни открытость и активность
женщин-мусульманок, мы узнали, что семейство происходило из тех мест, где
еще сохранялись в быту традиции матриархата…
Переводческая работа в конце 50-х годов на различного рода
международных совещаниях на высшем уровне позволила значительно расширить
понимание характера взаимоотношений в политико-экономической системе
социалистических стран, будь то совещания Совета экономической взаимопомощи
или стран — участниц Варшавского договора. Особенно запомнились события,
связанные с развитием процесса переориентации Албании с Советского Союза на
Китай (1960—1962). Увлеченный перспективами универсального использования
баллистических ракет, способных поразить любой объект на земном шаре, Н.
С.
Хрущев без сожаления расстался с единственной на всем Средиземноморье
военно-морской базой в албанской Влёре, изгнав Албанию из соцлагеря. После
разрыва с Югославией в 1948 г. этот шаг привел СССР к невосполнимой утрате
своего влияния на Балканах. Посткоммунистической России, вынужденной
начинать в лучшем случае с нулевой, если не с минусовой отметки, так и не
удалось вернуть позиции в этом регионе, потерянные в сталинско-хрущевские
времена.
Посещение страны осенью 1990 г. после почти 30-летнего
перерыва в советско-албанских отношениях произвело удручающее впечатление.
Сталинская модель казарменного коммунизма была доведена до абсурда
подражанием китайским великим и малым «скачкам», унижением человека и
уничтожением его как личности. Экономика пребывала в состоянии глубокого
коллапса, из которого пытался вывести страну принятием паллиативных мер
последний коммунистический лидер Рамиз Алия, прозванный албанским
Горбачевым. Албания 1990 г.
еще долго продолжала ассоциироваться в моей
памяти с исхудавшей
17
козой, которая паслась на пустынной выжженной солнцем горной дороге к перевалу Логора. Она стояла на задних ногах, стараясь обглодать последние уцелевшие клочки коры с верхней части хилого деревца.
Тирана была городом пешеходов и велосипедистов, которые
заполняли в часы пик всю проезжую часть центральных улиц. Опасаясь
«обуржуазивания» нищего народа, власти запрещали иметь в личной
собственности автомашины. Люди предпочитали ходить по тротуарам еще и
потому, что мрачные автоматчики, знавшие только одно выражение «А ну-ка
проходи! «, отгоняли прохожих от огромного здания ЦК АПТ и въезда в «блок»,
как называли огороженный сплошной стеной квартал, где проживали опасавшиеся
покушений «слуги народа». Запрещалось приближаться к особнякам иностранных
представительств из опасения, что кто-нибудь рискнет попросить политическое
убежище даже ценою жизни: пуля в спину смельчака гарантировалась.
Переход от тоталитаризма к демократии произошел в Албании относительно мирным путем, если не считать жертв во время молодежного движения в декабре 1990 г. На гребне волны общенародного протеста поднялась фигура лидера Демократической партии, первой из политических партий своим созданием положившей конец гегемонии АПТ, 47-летнего врача-кардиолога Сали Бериши. Избранный вскоре президентом страны, Бериша имел все шансы войти в историю как человек, заложивший основы новой поистине демократической республики, достойно вступающей в XXI в. Однако упоение властью, склонность к авторитарным методам привели его уже через пять лет к бесславному концу правления — судьба не такая уж редкая для ниспровергателей коммунизма в Центральной и Юго-Восточной Европе. Американские покровители Бериши, делавшие ставку на него как на единственную сильную личность, способную обеспечить спокойствие и порядок в стране не очень цивилизованными методами, могли бы сказать о нем, как президенты США говорили о своих латиноамериканских «подопечных»: «Он — сукин сын, но это наш сукин сын!»
Периодически посещая Албанию в эти трудные годы ее истории, я
могла наблюдать нарастание кризисных явлений, которые привели в марте 1997
г.
к вспышке насилия, к краху государственности, к глубочайшему потрясению
социально-политических и экономических основ жизни страны. Вдруг оказалось,
что об Албании очень мало знают не только широкая читательская публика, но
также публицисты и историки, пишущие по балканским проблемам. На страницы
газет и журналов выплеснулись самые фантастические объяснения
18
того, что же произошло на самом деле и каковы истоки этой
ставшей общенациональной трагедии. Говорилось о восстании обманутых
вкладчиков, пострадавших в результате махинаций финансовых инвестиционных
фондов («пирамид»), о вражде южных этнических групп — тосков — с северными —
гегами, о мафиозных разборках наркодельцов и т.д. Одним словом, хочется
напомнить о заметках В.И. Ленина, читавшего и делавшего выписки из книги
историка А. Вирта «Всемирная история современности», вышедшей в Лейпциге и
1913 г. Он трижды отчеркнул и снабдил пометой «прехарактерно!!!» следующую
фразу: «Еще и теперь Албания менее известна, чем большая часть Центральной
Африки», а также отметил замечание Вирта о том, что «албанцев никогда не
подчинишь насилием».
* * *
Современная Албания — одна из самых маленьких стран Балканского полуострова. На 28 тыс. кв. км ее территории проживает 3 млн 249 тыс. жителей (официальные статистические данные 1995 г.). Одна лишь Черногория уступает ей и по территории — почти в два раза, и по численности населения — в пять раз. Средняя продолжительность жизни 71,4 года, плотность населения 112,9 жителей на кв. км. В сельской местности проживало в 1995 г. 57,6% населения. Страна вытянута вдоль побережья Адриатического и Ионического морей, причем морская граница составляет немногим более 300 км.
Албания является многонациональным государством с небольшими
вкраплениями славянского населения на севере и северо-востоке и с более
значительными по численности греческими анклавами в южной части страны. По
периметру государственных границ Албании в сопредельных странах (Черногория,
Югославия, Греция) проживает довольно многочисленное албанское население.
Незначительное в Черногории (приблизительно 40 тыс. человек), оно достигает
внушительных цифр в Югославии (область Косово — около 1,5 млн) и Македонии
(приблизительно 500 тыс. в западных районах). О численности албанцев в
Греции официальных сведений нет. Известно лишь, что наряду с волной
экономической эмиграции из Албании после 1990 г. там существуют поселения
албанцев (с XV—XVI вв. и даже ранее) вокруг Афин и в Эгейской Македонии.
Из Греции албанские переселенцы пришли в XVII — начале XVIII в. в Россию. В 1768 г. по призыву командующего русской эскадрой на Средиземном море графа АГ. Орлова многие албанцы поступили на русскую службу, храбро сражались, а после окончания боевых действий вместе с семьями переселились
19
в Россию. Еще большее число албанцев участвовало в рядах
добровольческой флотилии во время русско-турецкой войны 1787—1791 гг. Они
обосновались в Одессе и ее окрестностях.
Память об этом сохранилась в
названиях одесских улиц Большая и Малая Арнаутская (по-турецки албанцы
назывались арнаутами). Из албанских поселений на юге России до наших дней
сохранилась деревня Каракурт, находящаяся сейчас на территории Украины.
Албанцы воевали под штандартами знаменитых русских флотоводцев Ф.Ф. Ушакова
и Д.Н. Сенявина. Сформированный еще во времена Екатерины II Албано-греческий
дивизион был отмечен за заслуги перед Россией крестом Св. Георгия и
увековечен на стенах Георгиевского зала Московского кремля.
Политика федерального правительства Югославии (СРЮ) после
1996 г. в целях изменения этнического состава края Косово и военные действия
на его территории привели к сложным миграционным процессам. Увеличилась
численность албанской диаспоры в Италии, где бежавшие в конце XV — начале
XVI в. от турецкого нашествия албанцы-христиане образовали компактные
поселения на о-ве Сицилия и в Калабрии. Они интегрировались в
общественно-политическую жизнь страны, но не ассимилировались полностью,
сохранив и развив свои язык и культуру.
Итало-албанская (арбрешская)
литература XIX — начала XX в. входит в сокровищницу общеалбанской культуры.
Итальянские арбреши участвовали в походах Джузеппе Гарибальди, а его
ближайший соратник Франческо Криспи, по происхождению арбреш, стал первым
премьер-министром объединенной Италии. Симптоматично, что во время массового
исхода из Албании летом 1990 г. именно арбрешские районы Юга Италии
послужили прибежищем для албанских беженцев.
Албанцы, один из древнейших народов Балканского полуострова,
ведут свое происхождение от иллирийских племен. В новое время они выделились
в две этнолингвистические группы; геги на севере и тоски на юге. Однако во
второй половине XX в. четкая граница исчезла. Считалось, что она проходила в
центре страны по реке Шкумбини. Гегский диалект албанского языка,
сохранившийся в более или менее чистом виде в северных горных районах,
отступил, подчинившись законам общего процесса движения к созданию единого
языка как атрибута вполне сложившейся нации.
Основой его стала тоскская
форма литературного албанского языка, принятая как в самой Албании, так и за
ее пределами, например в Косове, Самоназваниями албанцев и Албании являются
соответственно шкиптар (shqipëtar)
и Шкиприя (Shqipëtarija),
происходящие от глагола «шкиптой» (hqipëtoj),
т.е. «говорить понятно, на
20
нашем языке». Эти названия стали вытеснять, начиная с XVI в., привычные для европейцев словообразования с корнем алб и арб. Албанский язык является отдельной ветвью индоевропейской семьи языков. Предполагается, что он продолжает один из исчезнувших палеобалканских языков — иллирийский или фракийский.
Главными конфессиями в Албании являются мусульманство,
православие и католичество. Христиане, вынужденные жизненными
обстоятельствами обращаться в мусульманство после турецкого завоевания
Балкан, албанцы всегда отличались веротерпимостью. Как утверждал Пашко Васа
Шкодрани, один из ведущих идеологов албанского Возрождения конца XIX в.
,
«религией албанца является албанизм». Официальный 25-летний запрет на
религию, установленный во времена коммунистического режима, способствовал
утверждению атеистических взглядов на жизнь, В стране выросло поколение
людей, с детских лет не переступавших порог церкви или мечети. Смешанные
браки между православными и мусульманами (католики реже вступают в брак с
представителями других конфессий) также стирают религиозные границы. Однако
в период развития вооруженных конфликтов на Балканах в средствах массовой
пропаганды, освещавших происходившие в регионе процессы, Албанию называли
мусульманской страной, представляющей потенциальную угрозу для христианских
стран Европы.
За весь период существования независимого албанского
государства перепись населения с учетом религиозной принадлежности
проводилась трижды — в 1923, 1938 и 1942 гг. Согласно последней, 70%
албанцев называли себя мусульманами, 20 — православными, 10% — католиками.
При отсутствии интереса властей в послевоенный период к выявлению
религиозных пристрастий трудно судить об истинном положении вещей.
Человек
мог родиться в мусульманкой семье, но, став самостоятельным, принимал
католичество как символ приобщения к западноевропейским духовным ценностям.
К концу века выросла популярность бекташизма [*], приверженцы которого
гордятся своими предшественниками, прославившимися значительным
*. Бекташи — дервишский орден, созданный в Османской империи в XV в. и названный в честь его основателя Хаджи Бекташи Вели. Запрещен в 1626 г., но продолжал существовать на полулегальном положении. В 1925 г. после изгнания из Турции правительством Ататюрка его центр переместился в Албанию. В 1967 г. на деятельность бекташей был наложен запрет, как и на все другие религиозные общины. В феврале 1996 г. Народный кувенд (парламент) Албании утвердил празднование навруза (Нового года) в качестве официального государственного праздника.
21
вкладом в развитие албанской культуры и в антитурецкую
национально-освободительную борьбу.
Механическое перенесение сведений
50—60-летней давности на положение дел в посткоммунистической Албании
создает ложное представление о степени влияния религиозного фактора на суть
социально-политических процессов, происходивших в стране. Созданная в 1912
г. как светское государство Албания продолжала оставаться таковой и при
князе-протестанте Вильгельме Виде, и при короле-мусульманине, женатом на
католичке, Ахмете Зогу, и при воинствующем атеисте Энвере Ходже, запретившем
в 1967 г. все конфессии разом.
После краха коммунистического режима в 1991—1992 гг., когда
были декларированы демократические свободы и восстановлена свобода совести,
в стране обнаружились протестанты, свидетели Иеговы, баптисты, мормоны и
представители других неизвестных ранее в Албании религиозных групп.
Деятельность некоторых из них внушала опасения попытками увеличить число
своих сторонников, сея недоверие и враждебность в отношении других
конфессий. В результате властям пришлось выслать из страны наиболее
агрессивных агитаторов — одного шведского протестанта и одного египетского
фундаменталиста.
..
Сложные проблемы, перед которыми стояла Албания в XX в., никогда не лежали в плоскости соперничества между тосками и гегами, т.е. между Югом и Севером, или между христианами и мусульманами. Этнические и религиозные критерии оказались размытыми уже в XIX в., когда по всей Европейской Турции турками называли всех мусульман, независимо от происхождения, греками — православных, латинами — католиков. На населенных албанцами территориях побеждала общенациональная идея, помогая выстоять как против ассимиляторских поползновений турецких властей и мусульманских проповедников, так и против двусмысленной политики Константинопольской патриархии, объективно препятствовавшей освободительному движению христиан Балканского полуострова.
Албанское национально-освободительное движение развивалось
менее успешно по сравнению с другими народами Балкан. Этому препятствовали и
разобщенность албанцев, разбросанных по разным административным единицам
Османской империи, и политика великих европейских держав, выступавших в
поддержку лишь своих стратегических союзников.
Так, например, в период
Восточного кризиса 1875—1881 гг. антитурецкая борьба албанцев Косова,
возглавленная общенациональной организацией — Лигой Призрена — и ставившая
своей целью завоевание автономии для всех территорий,
22
населенных албанцами, не нашла поддержки ни у своих балканских соседей, ни у великих держав. Последние, а именно Австро-Венгрия и Франция, активно продвигали проект создания в Северной Албании католического княжества «Албанские горы» на основе католической области Мирдита и препятствовали попыткам объединения обоих автономистских албанских движений.
Сформировавшееся в конце XIX в. отношение к Албании у ее
великих и малых соседей как к простому географическому понятию, как к
плацдарму, которым надо овладеть, чтобы использовать в своих целях,
сохранилось и в XX в. Едва успев завоевать независимость в 1912 г., албанцы
были вынуждены сопротивляться попыткам ее ликвидации.
Италия стремилась
овладеть если не всей Албанией, то по меньшей мере Влёрой, чтобы «запереть»
Адриатику и превратить ее в «Итальянское озеро». Сербия, а затем Югославия,
строила планы выхода в Адриатику через Шкодру (Шкодер, Скутари), а если
повезет, то и в Ионическое море в случае осуществления титовского проекта
Балканской федерации. Греция претендовала на Южную Албанию (так называемый
Северный Эпир) как первый шаг на пути осуществления вожделенной «мегали
идеа» («великой идеи»).
На протяжении всего XX в. Албания стремилась найти свое самостоятельное место на Балканах, стать субъектом европейской политики, обрести балканскую идентичность. Однако этому препятствовали как объективные (они же чрезвычайные) обстоятельства, так и недальновидная политика собственных правительств. В итоге — судьба вечного маргинала.
* * *
Представляя на суд читателей результат многолетних
исследований истории Албании, сконцентрированный в книге «История Албании в
XX веке», я не претендую на истину в последней инстанции.
Это просто
невозможно, принимая во внимание состояние источников. Многие из них все еще
недоступны, а может быть, и утрачены. Я писала о стране, которую наблюдала в
основном со стороны и стремилась раскрыть ее национальную специфику. Не
исключено, что такой взгляд может натолкнуть самих албанцев на изучение тех
страниц истории, которые оказались недоступными для понимания постороннего
человека. Но несмотря на трудности, возникающие перед любым иностранцем, мне
кажется, что осмысление пути, пройденного албанским народом, представляется
осуществимым и оправданным, если имеется такая потребность и гарантировано
содействие друзей и коллег. Я хотела бы вспомнить о беседах с уже ушедшими в
мир иной Алексом Будой и Стефанатем
23
Поло, дружба с которыми сохранилась даже после 30-летнего
перерыва в советско-албанских отношениях. Мне помогали многие, но есть
имена, которые мне особенно близки. Из «старых», из мира 50-х, это Лири
Белишова, Арбен Путо, Кристать Фрашери, Софокли и Дрита Лязри, Юсуф Алибали,
Тоди Любонья.
Из «новых посткоммунистических» это Паскаль Мильо, Ислям
Ляука, Зэф Пречи, Пэлумб Джуфи и др. Издание книги было бы невозможным без
финансовой помощи, предоставленной албанскими друзьями.
происхождение народа, где и как живут, фото
Албанцы относятся к балканским народам. Они составляют основное население Албании и являются весьма уникальными благодаря сложившейся истории. Во многом это связано с длительным господством Османской империи, однако влияние Европы оставалось и остается главенствующим, что и породило во многом удивительные особенности жизненного уклада людей.
Где живут (территория)
Албанцы в основном проживают в Албании — здесь их более 2 миллионов, на втором месте Косово, можно встретить албанцев также в Великобритании, Сербии, Черногории, Македонии, Италии, Германии и Швейцарии. Меньше всего албанцев проживает на Украине.
Название
Албания является международным названием страны. Считается, что его придумал Птолемей. Происходит название от слова «олба».
Перевести его можно как «селение». Само слово берет корни из иллирийского языка.
История
История происхождения албанцев как народа является весьма запутанной. Историки считают, что формироваться он начал после захвата территории византийцами. Начиная с 12 века происходит расселение народа по долинам и горам, что сопровождалось ассимиляцией иллирийцев. Частично территорию населяли греки и славяне, македонцы, сарматы. В кругах историков бытует мнение, что албанцы появились в результате изменения условий жизни славян и представителей Римской империи.
В 14 веке началось влияние Османской империи, население было вынуждено принять ислам, хотя до этого их религией было христианство (католицизм). На территории страны жили и православные, которые выступали против господства османов.
В начале 20 века происходит распад Османской империи, в народе происходит переосмысление, но в то же время устанавливается сталинистский режим в главе с Энвером Ходжей, который привел к изоляции в политическом плане.
Границы государства были закрыты до 80-го года, после чего начался массовый отток населения. Процесс создания государственности длится до сих пор.
Жизнь
Албанцы из тех людей, у которых «все сложно». В знак отрицания они могут кивнуть головой, одни и те же слова произносят по-разному (то же касается имен и названий городов). Из-за этого приезжающие сюда за экзотикой иностранцы часто не могут понять местных жителей, не говоря уже об указателях, информация на которых зачастую верна для албанца, но никак не для приезжего.
Сами албанцы обращаются друг к другу как «госпожа» или «господин», хотя еще недавно они знали такое слово как «товарищ». В гости ходят с подарками, любят общаться, причем в любом месте. Для албанца позвать много гостей означает показать всем, что он человек важный. Но накрывать на стол — удовольствие довольно дорогое, поэтому позволить себе подобное развлечение может не каждая семья. Выходят из положения, угощая гостей чашкой кофе и сладостями — деликатесы на столе у скромных хозяев редкость, даже для них самих.
Албанцы любят устраивать променад. Прогуливаются они по площадям городов, непременно посещая кафе. Такую форму развлечения называют «джиро». Причем одеваться для джиро нужно непременно дорого, чтобы показывать окружающим свой статус. Для среднестатистического албанца такое времяпрепровождение является практически праздником.
В барах нужно не забывать об этикете. При знакомстве с мужчиной или женщиной нужно обязательно заплатить за человека, чтобы показать себя щедрым.
По отношению друг к другу албанцы остаются приветливыми и учтивыми людьми. Их едва ли волнует вероисповедание, и даже ортодоксальный мусульманин спокойно отнесется к православному, ведь страна формировалась под влиянием разных народов.
Язык
Албанский язык является одним из самых сложных европейских языков. В нем есть не только диалектизмы, но и так называемые балканизмы. Если алфавит рядовому европейцу покажется вполне понятным, то сама письменность и произношение способны запутать даже профессиональных переводчиков, не являющихся носителями языка.
Плюс ко всему стоит учитывать влияние русского народа, привнесшего множество неологизмов.
Массовый приток советских специалистов в середине прошлого века привел к появлению большого количества научных терминов. В албанском языке помимо прошлого, настоящего и будущего, есть первое предпрошедшее и второе предпрошедшее время, указывающие на предшествующие действия. А среди падежей есть такой редкий, как отложительный.
Культура
В культуре Албании можно выделить несколько направлений. Музыка, например, имеет древние корни, поэтому является развитым направлением. Албанцы с древних времен изучали инструменты, сочиняли народные песни, каждый регион формировал собственный музыкальный стиль. Музыку Албании делят на 3 группы:
- лабскую
- тоскскую
- гегскую.
Северный стиль (гегский) характеризуется героичностью, а южная лабская музыка отличается спокойствием, то же самое можно сказать и о тоскской. Играют албанцы на знакомых каждому европейцу инструментах, среди них скрипки, кларнеты, есть и довольно специфические: лахуты (инструменты, напоминающие лютни), албанские гусле (смычковый инструмент с одной струной).
Другим направлением в культуре Албании стала архитектура. В этом отношении страна уникальна, ведь в ней есть римский, греческий, итальянский, османский и редчайший иллирийский стили. Весь этот калейдоскоп нашел свое отражение в религиозных и жилых постройках прошлых веков.
Фольклор
Албанцы сочинили много эпических поэм, рассказывающих о богатырях. В албанских поэмах можно найти каноничные истории о молодом рыцаре и влюбленной в него девушке из княжеского рода, яркие народные баллады, повествующие о смельчаке, который отправился в опасное путешествие. Часто в мифах можно проследить влияние ислама и других религий.
Еда
У албанцев кухня изобилует простыми блюдами. В ней нет особых секретов, однако она понравится многообразием и необычными десертами.
- Албанцы употребляют в пищу много овощей, из сыров предпочитают овечий, а хлеб едят кукурузный.
- Мясные блюда раньше подавали только на праздники, сейчас они встречаются чаще. Причем готовить тушу албанцы могут целиком, хотя это довольно дорогое удовольствие.
- Османы привнесли свои блюда в албанскую кухню. Благодаря их влиянию она стала более разнообразной, появилось множество соусов, сладостей, турецкий кофе.
- Кофе, между прочим, принято пить на свадьбу или в знак завершения сделки.
- Состоятельные граждане часто едят свежие морепродукты.
- Широкое применение нашел кефир, больше напоминающий йогурт. Его используют для приготовления десертов, в качестве соуса для мяса и едят как отдельное блюдо. Популярными блюдами стали пудинг, который готовят из овечьего молока, пирожки из риса и мороженое акуллоре.
Внешность
Одежда
Скотоводам нужна была теплая одежда, поэтому они шили ее из шерсти. Жители долин использовали в качестве материала для пошива лен. Сейчас национальные костюмы редко можно увидеть на жителях Албании, их заменяет типичный европейский наряд. Хотя есть и такие, которые не забывают о предметах национального гардероба. К примеру, мужчины могут надеть деловой костюм и шерстяные шапочки, колпаки.
У сельских жителей из моды до сих пор не вышли фартуки, платки и передники. Когда люди собираются в горы, многие надевают опинги — это такие сандалии, которые очень удобно носить в горах.
Национальный костюм Албании может быть исполнен в 200 различных вариантах. Женщины, живущие в горах, носили по 2 передника, в теплое время года ограничивались одним. Нередко приходилось надевать короткие куртки. В теплых регионах девушки носили платья без рукавов, сверху накидывали джуббу — местную разновидность кафтана. Вся женская одежда украшалась узорами и орнаментом, бахромой, аппликациями.
У мужчин отличительным предметом гардероба служила юбка. Обычно ее носили южане, а жителям севера по душе были тирчет — длинные штаны. Сверху надевали рубашку, жилет и куртку без рукавов. Зимой тирчет заменяли потурэ, похожие на мешки, а куртки сменяли на более теплые, отделанные мехом. Основным головным убором стала турецкая феска, хотя более привычная кече все еще не утрачивала свое значение. Это маленькая войлочная шапка с характерным расшитым узорами ободком выделяет албанцев среди прочих народностей.
Жилище
Еще в начале 20 века албанцы строили дома из брусьев, используя в процессе строительства топор и технологии, сохранившиеся с давних времен. Скот держали прямо в доме, отделяя от жилой части перегородкой. В основном в подобных домах жили пастухи. Позднее постройки стали возводить из камня, причем при строительстве не использовали цементообразующую смесь, а переднюю стену делали из досок.
Особенностью таких домов стала малая жилая площадь: пастух нуждался только в месте для трапезы и койке для сна. По большей части жилье предназначалось для скота. В приморском регионе до сих пор можно видеть хижину косолле — маленький домик с крохотными окнами. Камина в таких домах не было, ведь чтобы его построить, необходимо было платить налог. Куда лучше выглядит кула — дом-башня, характерный для горцев. Это не просто дом, а настоящая крепость, имеющая бойницы и мощную дверь. Такой дом практически невозможно было поджечь или взять штурмом. Такое жилье могли себе позволить только состоятельные люди.
Их и сейчас можно видеть в горах Албании.
Но наиболее распространенным является каменный дом в 2 этажа. Иногда у такого дома второй этаж частично дощатый. На первом этаже в сельской местности устраивают хлев, а в городе — кладовые. Там же можно организовать мастерскую или лавку для продажи товаров.
Старым горным постройкам уступают каменные дома с крышей, которую делают из теса. Кухня в таких домах располагается на втором этаже и называется «комнатой очага». Отопление осуществляется с помощью камина. Такое жилье стало очень популярным у туристов, занимающихся каучсерфингом. Молодые люди любят приезжать в гости к албанцам, чтобы прочувствовать специфический для современного человека быт.
Кровати в домах сельских жителей сколачивают из досок. Они обычно делаются в 2, а то и в 3 яруса. Хозяева собираются на трапезу вокруг маленького стола, сидят на табуретках. Самым почетным местом в доме является место у камина. В остальных регионах Албании люди обедают и спят на циновках с подстилками из овечьих шкур.
Обычным предметом обихода в албанском доме является ковер. Самыми зажиточными считаются жители равнин, у которых может быть один или даже два дивана, большие балконы, красивые наружные лестницы. Практически у всех албанцев мебель деревянная, может быть много шкафов и книжных полок.
История у албанцев сложная, их страна сейчас переживает непростое время. Но сами албанцы остаются патриотами и радуются богатствам, которые у них есть. И это не только курорты, но и прекрасная культура.
Видео
Оцените превосходный народный танец в исполнении албанцев.
313. Краткий исторический обзор развития албанского национализма
Бернд Дж. Фишер — профессор и заведующий кафедрой истории Индианского университета в Форт-Уэйне. Он выступил на дневной дискуссии EES 23 марта 2005 г. Ниже приводится краткое изложение его выступления. Отчет о собрании 313.
Наиболее опасным результатом разрушения командного социализма на Балканах стало возрождение воинствующего национализма, особенно, по-видимому, в западной части полуострова.
Эти события подтолкнули к пересмотру различных балканских национализмов с точки зрения происхождения и течения. Целью данной статьи является краткое рассмотрение албанского варианта и некоторых аспектов формирования национализма на различных этапах его развития, а также некоторые мысли о будущем национализма в Албании.
Албания была последней из балканских стран, добившейся независимости, и последней, развившей современное национальное самосознание. Почему националистическое развитие в Албании задержалось и, когда оно наконец наступило, какую форму оно приняло? Хотя эти вопросы сложны, первый можно понять как с точки зрения сознательной политики Османской империи, так и с точки зрения характера самих албанцев. Османы, правившие албанцами около четырех столетий, проводили политику, эффективно препятствовавшую развитию национального самосознания. Некоторые из этих политик применялись к балканским народам в целом, тогда как другие применялись только к албанцам. В качестве примера первого: османы разделили своих подданных на административные единицы без учета национальности, а албанцы были разделены на четыре отдельных вилайета или административных района.
Религия не ассоциировалась с национальностью в Албании, как это было на большей части остальных Балкан. Вместо этого османы правильно пришли к выводу, что язык, образование и культура были решающими элементами в развитии албанского национализма. В ответ на преподавание албанского языка были наложены жесткие ограничения, что препятствовало процессу общей письменности, которая могла бы привести к общей литературе, последующему открытию общего прошлого и росту современного национализма.
Но не все препятствия, которые османы ставили на пути развития албанского национализма, были угнетающими. Албанцы оказались в привилегированном положении в Османской империи и поэтому не разделяли уровень недовольства иностранным правлением, который испытывало большинство других балканских народов. Наоборот, албанцы часто видели в турках защитников от часто враждебных греков и сербов. Для многих албанцев Османская империя предоставила возможность карьерного роста в армии или в администрации, где они служили в непропорционально большом количестве.
Кроме того, турки не несут ответственности за все препятствия на пути роста албанского национализма. Природа албанской цивилизации и наследия создавала серьезные местные препятствия. Разделение и различные уровни развития внутри албанской общины поощряли клановость и местничество и препятствовали мышлению в национальных категориях. Существование трех-четырех (включая мусульман-бекташи) религиозных групп не позволяло церквям играть ту объединяющую роль, которую они играли во многих других регионах Восточной Европы. Что еще более важно, природа албанского общества служила мощным препятствием на пути к единству. Помимо религиозных различий, албанцы также были разделены лингвистически, культурно, социально и экономически. Этому разобщению способствовало сосуществование трех конфликтующих стадий цивилизации: яростно независимых горских кланов на севере, феодальных беев на юге (правивших в целом послушным мусульманским тоскским крестьянством) и более образованного и урбанизированного населения эллинская и католическая окраины.
Тюрки воспользовались разобщенностью и неразвитостью, спровоцировав разлад между этими стадиями цивилизации, часто беря на себя роль арбитра.
Таким образом, Албания оказалась в невыгодном положении, когда дело дошло до возникновения балканского национализма в 19 веке, поскольку в ней отсутствовали все необходимые предпосылки для его возникновения. В Албании не было государства, она не могла оглянуться на могущественную средневековую империю, в ней не было религиозного единства и лидерства со стороны сознательного класса. В Албании было мало иностранных интеллектуальных стимулов и не хватало языкового единства. В нем даже не было населения, особенно недовольного иностранным правлением.
Когда современный национализм наконец дошел до албанцев, он был запоздалым, довольно слабым и, безусловно, уникальным. Албанский национализм был, по сути, феноменом 20-го века, управляемым элитой. В то время как другие восточноевропейские варианты были импортированы — часто из Европы через Германию — албанский национализм в зачаточном состоянии фактически развивался за границей, вне досягаемости османских властей.
Первая настоящая искра албанского национализма как культурного пробуждения произошла среди итало-албанцев на юге Италии в 1860-х годах. Но поскольку эти интеллектуалы писали по-итальянски, а уровень неграмотности в Албании превышал 90 процентов, естественно, их влияние было ограничено.
Хотя в последней четверти XIX века среди албанцев было несколько примеров того, что можно было бы назвать политическим протонационализмом, эти движения имели тенденцию быть ограниченными, а их приверженцы разделились между собой. Только в начале 20 века албанцы в значительном количестве начали участвовать в растущем национальном движении, которое преследовало традиционную цель современных националистов — национальное государство. Есть несколько возможных объяснений такого увеличения участия в начале 20 века. Большую роль сыграла агрессивная политика младотурок, чьи усилия по централизации нарушали традиционные албанские свободы. Результатом стало восстание в Косово в 1909, первое из серии спорадических восстаний, которые к 1912 году охватили все земли, населенные албанцами.
Вторым важным фактором, который помогает объяснить рост албанского национального самосознания на рубеже веков, был растущий интерес к албанским делам со стороны иностранных держав, особенно Италии и Австро-Венгрии. Хотя у албанцев не было «благодетелей», как у других на Балканах, они считали, что эти две державы намерены предотвратить экспансию Греции и Сербии за счет населенных албанцами земель. Благодаря усилиям Италии и Австро-Венгрии в области судоходства, торговли и образования многие албанцы познакомились с западными идеями и западной культурой. Познав внешний мир, албанцы также стали лучше осознавать свои национальные интересы и свою индивидуальность.
Хотя эти внешние факторы были важны, значительная заслуга в этом первом шаге к построению албанского национального самосознания должна принадлежать горстке интеллектуалов (в основном из южной Албании и из-за рубежа), которые часто служили связующим звеном между различными частями Албании. страна. Несмотря на сильное разделение целей, большинство из них, как Абдул Фрашери и его братья, были вовлечены в невооруженную борьбу за достижение культурной автономии, которую они считали необходимым первым шагом к созданию национального чувства.
Большинство выступало против вооруженной борьбы, опасаясь иностранного вмешательства, и считало будущее Албании тесно связанным с усиленной и более современной Османской империей.
Исмаил Кемаль-бей, которого часто называют отцом независимости Албании, можно причислить к этой группе. Привилегированный сын богатого мусульманского феодала из Влеры Исмаил Кемаль не питал иллюзий относительно уровня развития Албании. Хотя он считал, что албанцы сохранили определенную автономию и «религию патриотизма», из его программ и политики ясно, что его комментарии имели в виду очень общий смысл; он описывал национализм в зачаточном состоянии. Его политика была простой и оставалась неизменной вплоть до провозглашения независимости Албании. Исмаил Кемаль вместе с наиболее образованными албанскими патриотами выступал за объединение четырех вилайетов, населенных албанцами, и за достижение административной автономии не путем вооруженного восстания, а путем сотрудничества всех угнетенных национальностей империи.
Но быстрое поражение османских войск в Первой Балканской войне усложнило ситуацию для албанцев. Большая часть территории Албании была оккупирована сербами и греками, которые считали эту территорию законной добычей. Перед лицом этого кризиса Исмаил Кемаль решил, что независимость — независимо от того, насколько неподготовленными были албанцы — это единственный способ спасти албанские земли от расчленения. А при поддержке Австро-Венгрии и Италии успех был как минимум возможен. Спешно созванное собрание провозгласило независимость Албании 28 ноября 19 г.12. Таким образом, Исмаил Кемаль создал Албанию (хотя в пределах ее границ находилось чуть более половины всех говорящих на албанском языке) в ответ на угрозу ассимиляции. Его следующей целью было создание албанского национального самосознания, но ему не дали времени. Исмаил Кемаль видел, как его новое молодое государство было подавлено событиями, а с началом Первой мировой войны — армиями шести разных держав. После войны необходимо было возобновить борьбу за построение национального самосознания, по сути, с самого начала, поскольку война способствовала возрождению клановости и местничества.
Албания вышла из Первой мировой войны потрепанной, большая часть ее территории была оккупирована, а ее маргинальная довоенная государственная инфраструктура была разрушена войной. Однако война способствовала работе Кемаля в одном смысле: длительная иностранная оккупация помогла укрепить албанскую идентичность. Но процесс построения широкого национального самосознания и процесс построения государственного аппарата был по необходимости заново начат Ахмедом Зогом, который правил Албанией в межвоенные годы сначала в качестве министра внутренних дел, затем премьер-министра, затем президента и, наконец, в качестве король.
Зог начал свою политическую карьеру в качестве мелкого мусульманского вождя гегов из северного округа Мати. Хотя он страдал несколько урезанным образованием, его хитрость, энергия, готовность к насилию и явная дерзость позволили ему в 1922 г. видел своей главной задачей. Зога можно считать нетрадиционным националистом в том смысле, что он не был ирредентистом.
Зог заявил западному репортеру в своей обычной патерналистской манере, что «мы на столетия отстали от остальной Европы в плане цивилизации. во многих частях страны. Я полон решимости цивилизовать свой народ и заставить его, насколько это возможно, перенять западные привычки и обычаи». Он смог продвинуть этот процесс с помощью многочисленных средств. Первым приоритетом Зога было создание политической структуры, которая могла бы оказаться достаточно сильной, чтобы противостоять неизбежным напряжениям, которые повлекут за собой централизация и модернизация. Система, которую в конце концов создал Зог, была достаточно стабильным, традиционным, неидеологическим, авторитарным правительством, в котором допускались ограниченные политические и социальные реформы, при условии, что собственное положение Зога не подвергалось угрозе в процессе.
Религиозная и социальная политика Зога также способствовала росту зачаточного национализма. Его инициативы здесь включали попытку укрепить единство за счет улучшения довольно примитивной транспортной и коммуникационной инфраструктуры Албании.
Здесь был достигнут некоторый ограниченный успех, и к 1939 году северным племенам стало все труднее отступать в свою горную твердыню и просто игнорировать центральное правительство в Тиране. Полиция Зога и сборщики налогов получили доступ в районы Албании, до сих пор изолированные не только от остальной Европы, но и от остальной Албании. Зог также использовал крошечную албанскую армию не только как средство для обеспечения соблюдения государственной политики, но и как своего рода социальный и культурный плавильный котел, требуя, чтобы новобранцы из разных частей страны служили вместе в одних и тех же подразделениях.
Кроме того, Зог признал, что приверженность трем различным религиям, духовенство которых подотчетно иерархам за пределами Албании, не только препятствует единству, но и допускает значительное иностранное вмешательство в албанские дела. Поэтому Зог стремился посредством строительства автокефальных церквей поставить под свой контроль как можно больше местных церковных лидеров.
Хотя его религиозная политика пользовалась определенным успехом, Зог понимал, что ключом как к модернизму, так и к национализму является агрессивная образовательная политика — национализму нужно обучать. Здесь он добился определенного успеха. Те, кто сменил его и способствовал строительству современного национального государства, сочли свою задачу несколько менее сложной благодаря фундаменту национализма, заложенному Зогом.
Опыт Второй мировой войны послужил как укреплению, так и подрыву растущего национального самосознания. И снова испытания иностранной оккупации во многом укрепили самобытность албанцев. Что еще более важно, создание Великой Албании (включая большую часть Косово и часть Македонии) с разрушением Югославии также во многом способствовало этому процессу. Энтузиазм, с которым, в частности, косовские албанцы приветствовали создание Италией «Великой Албании», говорит о росте негативного национализма. Тем не менее, разобщающий эффект войны был более глубоким. После вторжения и оккупации итальянцы стремились интегрировать традиционную албанскую элиту в новую Римскую империю Муссолини.
Многие элементы довоенной политической и социальной иерархии скомпрометировали себя, сотрудничая с фашистами и тем самым способствуя тому, что было названо процессом «денационализации». Фашистская политика также способствовала классовому разделению, поскольку многие представители мелкого среднего класса Албании и растущее число крестьян ненавидели итальянцев и (после 1943) Немецкая оккупация. Разделение между Севером и Югом усугублялось формированием групп сопротивления с региональной повесткой дня. Даже ограниченная стабильность, за которую отвечал Зог, оказалась под угрозой. В результате большая часть работы, проделанной Зогом, была подорвана.
После немецкой эвакуации Албании в ноябре 1944 года к власти пришло молодое коммунистическое движение под руководством Энвера Ходжи. Ходжа, тоск-мусульманин с юга, лучше всего описывается сначала как ходжаист, озабоченный сохранением власти, затем как нетрадиционный (то есть неирредентистский) националист и, наконец, как сталинский коммунист.
Когда Ходжа пришел к власти, перед ним встала задача восстановить Албанию на фундаменте — или на том, что от него осталось — заложенном Зогом. Как и у Зога, его главная цель была предопределена и заключалась в простейшем смысле в создании жизнеспособного независимого национального государства и того, что он красочно назвал «монолитным единством… албанского народа». Хотя многое из османской традиции Албании все еще сохранялось, за очень короткое время Ходже удалось построить очень личный и относительно стабильный режим, который был настолько тоталитарным, насколько мог быть любой режим в развивающемся регионе в 1919 году.46. Ходже удалось использовать наследие фашизма, опыт военного времени и боязнь иностранной интервенции — иными словами, он апеллировал к националистическим настроениям и создал атмосферу осадного положения — для более быстрого и эффективного проведения политической политики, которую Зог попытки в конце 1920-х гг. Несмотря на агрессивную риторику сталинизма, у Ходжи действительно не было другого выбора, кроме как стать таким же ярым националистом, каким был Зог.
Действительно, учитывая узкую базу поддержки коммунистического движения (в 1941, когда была сформирована Албанская коммунистическая партия, в ней насчитывалось около 130 членов), и, учитывая необходимость Ходжи приуменьшить значение проблемы Косово, крайний национализм был лучшим средством (при помощи широкого использования армии и других сил безопасности), с помощью которого Ходжа мог бы остаться у власти и двигаться к современному социалистическому государству.
Как и Зогу, Ходже не нравился ирредентизм, то есть концепция Великой Албании. Многие из их причин были схожими, в том числе их страх перед косовскими вождями, их страх перед увеличением населения гегов (коммунистическое движение было в основном тоск) с дополнительным учетом того, что сама концепция была заражена фашизмом. Хотя в то время Ходжа проводил общую невмешательскую внешнюю политику, национализм (его крайний внутренний вариант) по-прежнему оставался главным элементом всей его политики, в частности религиозной и социальной.
Албанский ученый Арши Пипа резюмировал эту тенденцию, предположив, что «Ходжа сыграл решающую роль в создании культурной атмосферы, в которой полностью доминировала доктринерская пропаганда, превозносящая национализм. Лингвистика, литература, история, география, фольклор и этнология развивались не только для того, чтобы дать людям чувство собственного прошлого, но и распространять и прививать ксенофобию, славянофобию, изоляционизм, этническую компактность и языковое единообразие». Возможно, одним из наиболее широко признанных устойчивых проявлений политики Ходжи являются сотни тысяч бетонных бункеров и дотов, которые до сих пор царапают албанский ландшафт.
Крах командного социализма в 1980-х и 1990-х годах еще больше осложнил ситуацию. В посткоммунистической Албании очень сильно доминирует наследие Ходжи. Многие наблюдатели предполагают, что годы правления Ходжи были отмечены важными достижениями с точки зрения структуры, стабильности и единства. Ему приписывают уменьшение влияния факторов, вызывающих разногласия в албанском обществе, таких как региональная лояльность, традиционное разделение между Севером и Югом и религиозные различия.
Эти достижения были частично достигнуты за счет завершения процесса строительства национального государства на основе достижений короля Зога. Ходже также приписывают развитие сильного чувства национализма, частично вызванное его успешным сохранением территориальной целостности Албании.
Хотя этот вопрос нуждается в дальнейшем изучении, с точки зрения 20 лет после смерти Ходжи кажется, что большинство, если не все, эти достижения были компенсированы жестким идеологическим соответствием Ходжи, крайней изоляцией, а также наследием Ходжаистский террор. После краха коммунизма в 1991 году Албанию сотрясло насильственное неприятие всего, что связано с Ходжи, что сделало переход Албании к следующему, еще не определившемуся этапу гораздо более трудным, чем переход других восточноевропейских и балканских государств. Албанцы яростно отвергли различные аспекты идеологии Ходжи и ее символы, начиная с основной власти центрального правительства.
Отказавшись от осадного национализма Ходжи, многие албанцы, кажется, заменили его возвратом к регионализму (определенное возрождение религии) и даже определенным антинационализмом, который препятствует построению албанской версии гражданского общества.
Таким образом, албанцы в Албании вступили в посткомандно-социалистическую эру с ослабленным чувством национализма, и, в отличие от Зога и Ходжи, традиционные и нетрадиционные националистические элиты больше не могли полностью управлять процессом. То, что они продолжают прилагать усилия, очевидно. Это можно проиллюстрировать, среди прочего, спорным 1998 документ Албанской академии наук под названием «Платформа решения национального албанского вопроса», в котором утверждается, что «правомерным стремлением всех албанцев является объединение всех этнических албанских земель в едином национальном государстве». Хотя с тех пор академия отказалась от этой позиции, националистическая лакмусовая бумажка кажется важной частью тактики выживания как в университете, так и в академии. Недавний пример связан с двумя профессорами географии, которые при финансовой поддержке Пакта стабильности подготовили новый албанский атлас, в котором предполагалось, что меньшинства составляют примерно 11 процентов населения Албании, что значительно превышает часто цитируемые 2 процента.
Оба профессора подвергались преследованиям и давлению со стороны коллег и других лиц, пока один из них не отказался от должности председателя в университете и не уехал из страны, а другой, который был заведующим кафедрой в академии, был вынужден заявить в СМИ, что он верит в процент меньшинств. составлял 2 процента.
Но, несмотря на свидетельство его жизнеспособности, задача традиционных интеллектуальных националистов в Албании является более сложной из-за сопротивления со стороны коллег, а также всепроникающего внешнего влияния, особенно с Запада, которым надоел балканский национализм и которые продолжают бояться этого понятия. Великой Албании. Запад оказывает давление на албанских политиков, чтобы они развивали более позитивный, менее агрессивный, менее шовинистический и более этнически инклюзивный нетрадиционный национализм. Большинство политических элит в Албании приняли видение Запада, превознося концепцию устаревания границ посредством социальной и культурной интеграции и оптимистично предсказывая быструю интеграцию Албании в ЕС.
Еще неизвестно, может ли западное давление в сочетании с поддержкой нетрадиционной националистической элитой этого видения национализма повлиять на среднего албанца. До сих пор среди подавляющего большинства албанцев не развился тип яростного национализма, наблюдаемый в других местах на Балканах. Ирредентизм — ключ к традиционному национализму — кажется целью лишь немногих. Однако, как и все остальное на Балканах, это не высечено на камне. Если целью Запада является помочь смягчить развитие сильного традиционного национализма среди албанцев, я полагаю, что существуют доступные стратегии, которые могли бы облегчить этот процесс. Эти стратегии включают полное выполнение Охридских соглашений в Македонии, предоставление реальной автономии этническим албанцам и, что, возможно, более важно, предоставление Косово хотя бы условной независимости. И, наконец, как мы все узнали из изучения Балкан в межвоенный период, попытка решить политическую проблему, не обращая внимания на экономику, скорее всего, не увенчается успехом.
Мой почтенный сербский наставник профессор Димитрие Джорджевич любил повторять старую балканскую поговорку: «Пустой живот прожигает дыру во флаге». Это, вероятно, может быть окончательным ключом к эффективному противодействию развитию опасного традиционного албанского национализма.
Долгая история различий
Первые поселенцы
Албанцы иногда утверждают, что они самые старые люди на полуострове. Они определенно были там, по крайней мере, с греческих и римских времен. Они говорят на собственном языке, несколько родственном древней латыни. Только в последнее время он был оформлен в письменной форме. Внутри Албании более 90 процентов населения составляют албанцы. Многие албанцы также живут в Югославии, Греции и даже на юге Италии.
Греки заняли южную оконечность полуострова за тысячу лет до Рождества Христова. Именно здесь они создали классическую цивилизацию и первую в мире демократию.
Почти все согласны с тем, что поэты, драматурги и философы, архитекторы и скульпторы Древней Греции были превосходны в своих линиях.
Многие прекрасные образцы их работ, сохранившиеся до наших дней, выгодно отличаются по красоте и надежности от всего, что было создано человечеством с тех пор. За прошедшие столетия Греция поглотила многих захватчиков. Они оставили свой след, но в основном люди и язык современной Греции во многом такие же, как и в Древней Греции.
Хотя многие из наших самых передовых идей и методов современной демократии пришли к нам от древних греков, им, как и всем более поздним народам, было трудно ладить со своими соседями. Города-государства, в которых они жили, постоянно воевали друг с другом. Отчасти по этой причине греки были побеждены в четвертом веке до нашей эры. их гораздо менее развитыми и образованными сородичами — македонцами. Македонская империя, которую Александр Македонский довел до Индии, в свою очередь распалась перед войсками Рима во втором веке до нашей эры. А через несколько сотен лет после того, как римляне завоевали Грецию, чью литературу и искусство они любили и подражали, германские варварские племена обрушились на Римскую империю и способствовали ее медленному упадку в четвертом и пятом веках нашей эры.
0003
Линия Рейн-Дунай была самой дальней границей Римской империи в Европе. Но пару столетий римляне удерживали севернее Дуная форпост, который называли Дакией. Современная Дакия до сих пор гордо называет себя «Румыния» — земля римлян. Современные румыны заявляют о своем происхождении от римских солдат и колонистов Дакии, что оспаривается их врагами. Однако в некоторой степени это подтверждается тем фактом, что румынский язык является латинским языком, основанным на языке, на котором говорили римляне. Он родственен современным итальянскому, французскому, испанскому и португальскому языкам, хотя и полон славянских и турецких слов.
Перед падением Рима Империя приобрела второй центр в Византии, христианское название которой было Константинополь. Обычным названием для него было «Город», греческая фраза, которую турки сохранили и изменили на «Стамбул». Там, в течение тысячи лет после падения самого Рима и исчезновения его империи на Западе, продолжала править Восточная Римская империя.
Эта Восточная или Византийская империя включала Балканский полуостров. Ее языком был греческий, а ее законы и обычаи отражали греческое, римское и восточное влияние, поскольку Византия была воротами между Востоком и Западом.
Позднее прибытие
Славянские племена начали переселяться в балканскую часть Византийской империи около 570–700 гг. н.э. Славяне — это народ, чья первоначальная родина, как теперь считается, находилась в районе Припятских болот между Россией и Польшей. Зажатые между германскими народами, наступавшими с севера и запада, и азиатскими народами, наступавшими с востока, часть славян устремилась на юг, на Балканский полуостров. Это было проникновение, а не вторжение; его самые дальние передовые части проникли и были поглощены греческим населением.
Сербы, хорваты и словенцы — современные потомки этих славян-мигрантов. В совокупности они известны как юго- славян, то есть южных славян. Северославянские группы, также происходящие от того же первоисточника, включают русских, поляков, чехов и словаков.
Все они говорят на родственных славянских языках и более или менее осознают свое общее происхождение.
Болгары получили свое название от булгар, азиатского татарского племени, пришедшего в седьмом веке. Пришельцы постепенно влились в славянское население и переняли его славянский язык.
Дважды в Средние века болгары основывали могущественные государства, которые византийцы разрушили ценой больших затрат. Когда-то сербы сделали то же самое. Сегодня важным фактом об этих средневековых империях является то, что в разное время они контролировали большую часть одной и той же территории. Современные сербы и булгары (как и другие балканские народы, как и венгры) настойчиво претендовали на свою нынешнюю власть над всей территорией, которой управляли эти их далекие предки. Поэтому они часто претендовали на одни и те же территории. Говорят, что все балканские территориальные претензии справедливы, если вернуться в нужное место истории. Балканские пограничные споры сегодня были бы гораздо менее серьезными, если бы не противоречивые воспоминания об этих давно умерших империях.
Еще один народ, влахи, следует упомянуть сейчас, чтобы дополнить запутанную картину. Влахи — это кочевые скотоводы или кочевники, живущие в горных районах полуострова и составляющие более или менее значительное меньшинство во всех балканских странах, кроме Албании. Их язык является диалектом румынского, и они очень похожи на румын. Их имя сохранилось в румынской провинции Валахия, где расположен Бухарест.
Христиане двух церквей
Греки принадлежали к средиземноморскому миру и, таким образом, были обращены в христианство в течение первых нескольких столетий после Рождества Христова. Остальные балканские народы оставались разного рода язычниками до тех пор, пока христианские миссионеры не были посланы для их обращения в Средние века.
Когда Византийская или Православная христианская церковь поссорилась с Римской или Католической церковью и отделилась от нее в 1054 году, большинство балканских народов последовали за Византией и остались православными. Только на западе полуострова хорваты, словенцы и несколько албанцев находились достаточно близко к Италии, чтобы подпасть под влияние Запада и последовать за Римом.
Таким образом, греки, булгары, румыны, сербы и некоторые албанцы сегодня являются православными, а некоторые албанцы, хорваты и словенцы — католиками. Православные священники могут жениться, а католические — нет, и между конфессиями есть много других различий.
Раскол между католиками и православными особенно важен в современной Югославии, где между православными сербами и католиками-хорватами часто возникали неприязненные отношения. Хотя сербы и хорваты говорят на одном языке, сербы пишут на нем алфавитом, подобным русскому, называемому кириллицей, а хорваты используют латиницу, как и у нас. Словенский язык очень похож на сербско-хорватский и также написан латиницей.
Исламское вторжение
На протяжении многих веков Византия стояла как буфер Европы против Востока. Он сдерживал персов и арабов. Позднее, когда пришли тюрки из Средней Азии, это на какое-то время задержало и их. Но в 1453 году турки взяли Константинополь (Византию) и продолжили завоевание почти всех Балкан, куда они начали проникать задолго до этого.
Турки были и остаются мусульманами, последователями пророка Мухаммеда и верующими в религию, известную как ислам. Они представляли собой любопытную смесь жестоких завоевателей и терпимых правителей. Они позволяли своим христианским подданным поклоняться так, как они хотели, но в значительной степени лишали их экономических, социальных и политических возможностей. Единственным надежным способом получить политическую власть и другие привилегии было стать мусульманином.
Большинство людей на Балканах остались христианами; однако очень многие албанцы стали мусульманами, и сегодня 70 процентов населения Албании исповедуют эту веру. В части Югославии — в провинциях под названием Босния и Герцеговина — часть коренного сербского населения стала мусульманами. Так что сегодня в сердце православных областей Югославии проживает значительное мусульманское население сербской крови. В Югославии также есть турецкие мусульмане. В Болгарии тоже есть и славяне, и тюрки-мусульмане. Турки, жившие раньше в Греции, почти всех обменяли после 1923 для греков, проживающих в Турции.
Турецкое завоевание происходило постепенно. Христианское население боролось с ней, и все национальные герои балканских народов были борцами с турками. Годовщина великого поражения сербов под Косово в 1389 году до сих пор является национальным праздником, а Косово — сербской исторической святыней. Скандербег, столетие спустя сражавшийся с турками, стал великим героем албанцев. В его честь назван младенческий сын нынешнего изгнанного короля Зога.
Прошлое и борьба с турками кажутся очень близкими везде на Балканах, но нигде больше, чем в Черногории, ныне часть Югославии, но уже пятьсот лет крошечное независимое государство. На своих скалистых горах сербские православные жители Черногории веками боролись с турками и сохранили свою свободу.
Под властью Турции
Турецкое проникновение на Балканы началось с завоевания Македонии и Фессалии незадолго до 1400 года. После этого в течение немногим более пятисот лет турки доминировали на Балканском полуострове полностью или частично.
Небольшой его уголок все еще турецкий.
В первой половине этого периода турецкие султаны были в основном сильными и способными людьми. Они вели войну за войной и проводили большую часть своего времени, расширяя Османскую империю во всех направлениях. Их армии захватили равнины Венгрии и даже достигли ворот Вены. Их флоты плыли по Средиземному морю на запад до самой Испании.
С покоренными народами на Балканах жестоко обошлись. Высшие классы и лидеры подчиненных народов систематически уничтожались. Хорошие земли были конфискованы султаном и розданы его верным офицерам. Мелкие фермеры превратились в обедневших крестьян-батраков и крепостных, вынужденных нести личную службу землевладельцам.
Все немусульмане должны были платить особый подушный налог, и раз в четыре года агенты султана проходили через христианские деревни, захватывая пятую часть всех мальчиков в возрасте от шести до девяти лет. Выбирали самых сильных и умных. Их забрали в корпус янычар — постоянную армию.
В течение двухсот лет, пока она не была отменена в 1676 году, эта практика была одним из главных страданий христиан. При таких репрессивных мерах подчиненные расы были почти уничтожены.
Турецкая хватка ослабевает
Однако во второй половине периода турецкого владычества положение христиан на Балканах постепенно улучшилось. Мощь Турции, особенно после неудачной попытки захватить Вену в 1683 г., пошла на убыль. Султаны часто были слабаками, которые предавались восточной роскоши и расточительности, пренебрегая своими армиями и флотами.
Мало-помалу отдаленные провинции империи стерлись с лица земли. Сильная конкуренция давала о себе знать даже в восточном Средиземноморье, и к 1700 году венецианцам удалось прочно закрепиться на юге Греции и на островах Эгейского моря.
Центральное правительство начало разлагаться внутри. В результате некоторое местное самоуправление, в известных пределах, вновь сложилось в христианских городах и селах и не было подавлено турками.
Некоторые общины, платя фиксированную дань, получали для себя некоторые преимущества и свободы.
Турки все больше отрывались от активного участия в административной работе. Они относились к этому так же, как занимались торговлей и другими делами — чем-то недостойным мусульман. На смену личному обслуживанию пришла оплата наличными, широкое распространение получила продажа офисов.
Христиане, особенно греки, воспользовались предоставленными им возможностями. Они все чаще вступали в административную и коммерческую карьеру, которая теперь открывалась для них. Со временем это привело к облегчению тяжелых условий жизни. Постепенное возрождение образования влекло за собой рост национального чувства. Контакты с западной цивилизацией и либеральные идеи также способствовали пробуждению стремления к политической свободе у балканских народов.
Борьба за свободу
Большая часть сражений, из-за которых Балканы приобрели репутацию беспорядка, на самом деле восходит к борьбе различных народов за свободу от турок.
Эта борьба длилась весь девятнадцатый век и не была окончательно выиграна до 1913 года. Балканские страны одна за другой начали превращаться в отдельные государства; поначалу были слабыми и имели лишь небольшую часть территории, которую они стремились освободить.
Черногорцам, которые никогда не подчинялись туркам, всегда удавалось сохранять хотя бы крошечную часть своих почти недоступных гор свободной. В 1918 они присоединились к своим славянским соплеменникам в составе Югославии, но до сих пор с гордостью вспоминают о своем послужном списке сопротивления мусульманскому завоеванию.
Сербия. Первыми из подчиненных народов, вырвавшихся из-под турецкого гнета, были сербы. Слабость турецкой администрации позволила многим сербским крестьянам приобрести значительную собственность. Хотя они были неграмотными и необразованными, они составляли значительный класс зажиточных фермеров. Но турецкие войска, которые центральное правительство не могло контролировать, осуществляли организованные грабежи, резню и притеснения.
Они сделали условия жизни настолько невыносимыми, что все, кто мог найти оружие, присоединялись к борьбе за освобождение.
Сербское восстание началось в 1804 году под предводительством Георгия Петровича, известного как Карагеорги, или Черный Георгий, крепкого, богатого фермера и свиновода, ставшего национальным героем. Он был прямым предком нынешнего короля Югославии Петра, который до сих пор носит фамилию Карагеоргиевич. Карагеоргий, после десяти с лишним лет борьбы, сам был убит предательством, а Милош Обренович, член конкурирующей сербской династии, стал потомственным князем.
Новое государство Сербия было маленьким и отсталым. Правительство было самодержавным и далеким от совершенства. Но это было лучше, чем турецкое правление, и, по крайней мере, часть населения взялась за образование. Сербы медленно наращивали свою мощь и размер своей страны по мере того, как Турецкая империя продолжала рушиться.
Греция. Следующими людьми, избавившимися от турецкого господства, были греки.
Они тоже уже в довольно большом количестве улучшили свое экономическое положение и приобрели большое влияние и власть. По мере того, как они процветали в судоходстве и торговле, они стали известны во всем Средиземноморье, и турки все чаще и чаще нанимали их на важные административные и политические должности. Через Константинопольский патриархат они имели верховную юрисдикцию над христианской церковью не только на Балканах, но и на всей турецкой территории. Они также могли содержать школы в некоторых местах, а образованные элементы поддерживали национальное самосознание.
Большинство населения составляли мелкие фермеры, многие из которых фактически приобрели право собственности на свои земли. Хотя их городам и деревням была разрешена некоторая степень местного самоуправления, общие условия жизни при плохом турецком управлении все еще были невыносимы для свободно мыслящих людей.
Поэтому греки подняли восстание в 1821 году. После восьми лет войны со многими взлетами и падениями и с некоторой полезной помощью Англии, Франции и России они добились своей независимости.
Лорд Байрон, один из великих английских поэтов-романтиков, умер в Греции в 1824 году, помогая грекам в их борьбе. Неоценимую помощь оказали и многие другие друзья Греции из либеральных западных стран.
Новому государству, организованному как королевство, сначала было позволено владеть лишь небольшой частью территории, населенной греками; но, как и Сербия, она росла в силе и размерах в течение девятнадцатого века.
Румыния. Успешный исход греческой революции привел к значительному улучшению условий жизни в Румынии, где действительно первое греческое восстание началось в 1821 году, но было быстро подавлено. Жестокое обращение с румынскими крестьянами было несколько смягчено, и было разрешено больше местного самоуправления. Две провинции Молдавия и Валахия были переданы под власть губернаторов, выбранных из румынской аристократии, которая еще сохранилась. Эти «князья» часто покупали свои должности и обычно заботились сначала о себе, а потом об интересах султана, русского или австрийского императоров.
Они уделяли мало внимания нуждам и желаниям простых людей.
Турецкий суверенитет просуществовал в Румынии до 1856 года, когда два княжества объединились и утвердили свою независимость. В 1881 году Румыния стала королевством, а ее немецкий принц, связанный с германской императорской семьей, воцарился на троне как Карл I. Изгнанный король Кэрол и его сын, нынешний король Михаил, являются потомками этого первого короля. С годами Румыния также укрепила свои позиции и добавила к землям, которыми она изначально владела, значительное количество соседних территорий.
Болгария. Болгары медлили с выражением и достижением национального стремления к свободе. Однако успехи соседних государств в завоевании независимости не оставили их равнодушными. Некоторые пробуждения национальных чувств появились еще до того, как в 1870 году произошло первое важное завоевание. Турецкий султан, довольный возможностью расколоть своих православных подданных, разрешил болгарам отделиться от Константинопольского патриархата и основать свою собственную церковь под Болгарский предстоятель назывался Экзарх.
Новая церковь стала важным фактором роста национализма.
Восстание против турок вспыхнуло в 187 г. и в конечном итоге привело к симпатизирующей России интервенции и русско-турецкой войне 1877 г. После заключения мира в 1878 г. в двух болгарских княжествах было разрешено почти полное самоуправление. Благодаря британскому и австрийскому влиянию они значительно сократились в размерах по сравнению с русским планом «Великой Болгарии». В 1886 году настоящая независимость была завоевана, когда два княжества были объединены в единое королевство под властью немецкого принца, который занял трон как король Фердинанд. Покойный царь Борис был его сыном, и нынешнее регентство правит от имени его малолетнего внука, князя Симеона.
Албания. Албанцы были последним из балканских народов, освободившимся от турецкого владычества. Они были известны своей храбростью как офицеры и солдаты султанских армий и партизан, а также своим индивидуализмом и сопротивлением властям. Но они были так разобщены дома внутренними распрями, религиозными и другими разногласиями, что не могли объединиться в движении за свободу.