Населения иран: Население Ирана и Афганистана

Содержание

Население Ирана и Афганистана

Основное этническое ядро 68-миллионного населения Ирана – персы (около 50 %; более четверти населения – азербайджанцы, примерно десятая часть – курды, далее следуют гилянцы и мазендеранцы, луры и бахтиары, арабы, туркмены, белуджи и др.). Имеется несколько миллионов кочевников и полукочевников (в основном арабы и другие меньшинства). Иранские племена обосновались на территории современного Ирана еще во 2-м тыс. до н.э. Позже они создали государства Ахеменидов (VI–IV вв. до н.э.) и Сасанидов (III–VII вв. н.э.). С начала арабских завоеваний (VII в.) в страну проник ислам, арабский язык и другие черты арабо-мусульманской культуры; в свою очередь иранская культура оказала заметное влияние на страны Юго-Западной и Южной Азии. В XI–XII вв. в этнической истории персов активно участвовали турки-сельджуки, в XIII–XIV вв. – монголы. В XVI в. персов объединила иранская династия Сефевидов, а в конце XVIII в. ими правили тюрки Каджары, пока в середине XIX в. не началось становление современного персидского этноса, во многом за счет ассимиляции других ираноязычных групп населения.

Более половины (около 55 %) населения 30-миллионного Афганистана – афганцы, или пуштуны, живущие также в Пакистане. Прочее население – таджики (около 19 %), узбеки (около 9 %), хазарейцы, чараймаки, туркмены, нуристанцы. Значительная часть населения Афганистана ведет кочевой или полукочевой образ жизни. Афганцы разделяются на несколько сотен племен; главные из них – племенные федерации дуррани и гильзаи. Упоминаемые в источниках с XI в. н.э. афганские племена расселились на территории современного Афганистана в XIV–XVI вв. В XVI–XVIII вв. стали возникать первые афганские княжества – Акора, Гильзайское, княжество племени абдали в Герате и, наконец, с 1747 г. Дурранийская держава. Большое значение для формирования этнического самосознания имели англо-афганские войны XIX – начала XX в., в которых афганцы отстояли свою независимость. У афганцев сохраняется родоплеменная организация: несколько неразделенных семей составляют род во главе с вождем-маликом, несколько родов – клан (хейль), несколько кланов – ветвь племени или племя (каум) во главе с вождем-ханом и племенным советом-джиргой.


Представители юго-восточных племен Афганистана. Афганистан, г. Хост. 1924	Девочка. Иран (Персия). Иранцы-шахсевены. А.Севрюгин (?). Конец XIX в.	Молодая иранская семья. Иран (Персия), г. Тегеран, 1980-е гг. Царева Е.Г.


Группа кочевников района Баквийской пустыни Афганистан, провинция Фарах, 1924 Вавилов Н.И.	Крестьяне Афганистан, провинция Каттаган, г. Ханабад, 1924	Переноска снопов таджиками-шугнанцами. Афганистан, Бадахшан, 1924 Вавилов Н.И.


Еврейская семья Иран (Персия), г. Салмас, конец XIX в., Севрюгин А.В.	Кочевники Кашгара (турецкое племя), кочующие близ Шираза Иран (Персия), провинция Фарс, конец XIX в., Севрюгин А.В.	Богатые мужчины-кочевники Иран (Персия), провинция Фарс, конец XIX в., Севрюгин А.В.

Кампания по вакцинации в Иране продвигается, несмотря на растущее движение ее противников — Общество

ТЕГЕРАН, 19 сентября. /ТАСС/. Более 50% всего населения Ирана уже получили по крайней мере одну дозу вакцины от коронавируса, две дозы — 17%. Кампания по иммунизации продолжается хорошими темпами, несмотря на то, что число людей, высказывающихся против программы обязательной вакцинации, заметно выросло в стране в последнее время. Результатом этого стало создание онлайн-петиции, которую подписали уже 52 тыс. граждан страны.

Петиция была опубликована на профильном портале Fars-е man, который существует при информационном агентстве Fars, близком к консервативным кругам в Иране. Ее автор утверждает, что «все вакцины от коронавируса не прошли стандартный цикл тестирования и были одобрены в экстренном порядке». «В ближайшее время появятся различные сообщения о краткосрочных и среднесрочных побочных эффектах этих вакцин, а в последние годы начнут проявлять себя долгосрочные последствия», — утверждает он.

Еще одним аргументом, упомянутом в петиции, являются «случаи смерти в ряде европейских стран из-за тромбоза, вызванного вакцинацией». «Существует мнение ряда исследователей и врачей в разных странах, отличное от позиции Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) по вопросу профилактики и лечения коронавируса. Они выступают против вакцинации», — утверждает автор.

Уличный протест

Усилия противников вакцинации не ограничиваются действиями в виртуальном пространстве. Так, 12 сентября десятки сторонников этой идеи вышли на площадь Фатеми в Тегеране напротив министерства внутренних дел. Многие протестующие пришли с плакатами «Нет принудительной вакцинации». Участники акции также призывали обратить внимание на петицию против вакцинации на портале Fars-е man.

При этом сама вакцинация в Иране не является принудительной. Большинство людей подают заявки и участвуют в медицинской программе добровольно. Исключением являются лишь отдельные группы населения, вроде работников экстренных медицинских служб. Среди таких профессий власти стремятся стимулировать вакцинацию.

Реакция СМИ

Реакция большинство иранских СМИ на протест против вакцинации нейтральная или негативная. Так, множество медийных ресурсов в качестве иллюстрации происходящего начали распространять видео с одной из участниц акции. «Те, кто доверяет традиционной медицине, не умирает. <…> Вакцина вызывает побочные эффекты, а традиционная медицина — нет», — уверенно заявляет она. Кроме того, женщина на видео утверждает, что к производству применяемой в Иране вакцины якобы имеет отношение Израиль, который является главным врагом иранского народа. «Удивительные заявления одного из противников вакцинации», — так озаглавил упомянутое видео иранский информационный портал «Хабар онлайн».

Мнение духовенства

Против вакцинации периодически высказываются отдельные представители религиозного духовенства в стране. Одним из самых известных и последовательный сторонников такого подхода считается исламский правовед Ахмад Панахиян. Он утверждает, что иранцы должны вакцинироваться только отечественным препаратом — COV Iran Barakat. При этом на иностранные вакцины сегодня в Иране приходится по меньшей мере половинка от всех прививок. «Вакцинация от коронавируса — это заговор Билла Гейтса, целью которого является сокращение населения мира на 15%», — заявил Панахиян в ходе одной из своих проповедей в городе Кум.

Ответ властей

Попытки повлиять на общественное мнение и настроить часть населения против вакцинации не обошлись без реакции властей. Так, в ответ на заявления Панахияна правительственное агентство IRNA опубликовало большую статью под заголовком «Игра с жизнями людей». В этом материале авторы напомнили, что новый президент Ирана, консерватор Эбрахим Раиси назвал всеобщую вакцинацию одним из главных приоритетов его правительства, и эту идею активно поддерживает Минздрав страны. Кроме того, в статье объясняется несостоятельность ключевых тезисов противников вакцинации.

Согласно статье, «идеи противников вакцинации распространены среди некоторых религиозных или неграмотных людей в разных странах и характерны не только для Ирана». «Духовный лидер и руководитель Ирана Али Хаменеи во время первой встречи с новым правительством сказал, что «всеобщая вакцинация является важной задачей, которая должна быть обязательно выполнена». Однако заявления Панахияна говорят о том, что перед правительством и Минздравом стоит непростая задача», — отмечает IRNA.

В то же время заместитель министра здравоохранения Алиреза Раиси заявил, что пока противников вакцинации в Иране не так много. «Антипрививочники — это далеко не только иранское явление, и похожие проблемы наблюдаются, например, в США и Европе. К счастью, в исламской республике движение против вакцинации не носит системный характер», — цитирует его агентство ISNA.

По его словам, «отдельные люди пытаются представить, что эти настроения массовые и имеют отношение к религии». «Однако даже наши религиозные деятели вакцинируются, — отметил Раиси. — Поэтому движение против вакцинации не имеет никакого отношения к исламу».

При этом замминистра подчеркнул, что «в стране есть люди, которые категорически выступают против прививок». «Но если вы не хотите вакцинироваться, вы просто не делаете это», — сказал он.

О кампании

Бесплатная добровольная вакцинация населения от коронавируса с использованием российского препарата «Спутник V» началась 9 февраля. Кроме того, используются препараты китайской компании Sinopharm, индийской компании Bharat Biotech, британо-шведской AstraZeneca и иранская разработка COV Iran Barakat. На текущий момент в Иране вакцинированы 43 372 279 человек, из которых 29 467 568 получили одну дозу вакцины от коронавируса, а 13 904 702 — две дозы. При этом стоит учитывать, что из-за санкций США, которые не позволили Тегерану оперативно осуществить закупки через систему COVAX, Иран начал вакцинировать население намного позже многих других стран.

Иран начал производство «Спутника V»

https://ria.ru/20210626/iran-1738732781.html

Иран начал производство «Спутника V»

Иран начал производство «Спутника V» — РИА Новости, 26.06.2021

Иран начал производство «Спутника V»

Иран начал производство российской вакцины против коронавируса «Спутник V», готова тестовая партия, сообщил Российский фонд прямых инвестиций (РФПИ). РИА Новости, 26.06.2021

2021-06-26T14:39

2021-06-26T15:02

распространение коронавируса

общество

иран

здоровье — общество

российский фонд прямых инвестиций

коронавирус в россии

вакцина «спутник v»

/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content

/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content

https://cdnn21.img.ria.ru/images/07e5/05/12/1732792052_0:160:3073:1888_1920x0_80_0_0_5ad8ec8134413008748a5817ba7f2eff.jpg

МОСКВА, 26 июн — РИА Новости. Иран начал производство российской вакцины против коронавируса «Спутник V», готова тестовая партия, сообщил Российский фонд прямых инвестиций (РФПИ).Иран стал первым государством ближневосточного региона, в котором осуществлено производство вакцины «Спутник V», — заявили в фонде.Там же отметили, что вакцина, произведенная в Иране, будет использоваться для исполнения национальной программы вакцинации на территории Ирана.»РФПИ и Actoverco активно сотрудничают в рамках процесса технологического трансфера. Локальное производство вакцины «Спутник V» в Иране позволит ускорить темпы вакцинации населения Ирана при отсутствии логистических издержек. «Спутник V» уже играет важную роль в защите населения страны против коронавируса, и производство внутри страны поддержит усилия властей Ирана в борьбе с пандемией», — заявил глава РФПИ Кирилл Дмитриев.»Спутник V» зарегистрирован в 68 странах с общим населением более 3,4 миллиарда человек. Данные регуляторов ряда стран, в том числе, Аргентины, Сербии, Бахрейна, Венгрии, Мексики и других государств, полученные в ходе вакцинации населения, демонстрируют, что «Спутник V» – одна из наиболее безопасных и эффективных вакцин против коронавируса.Вакцина «Спутник V» создана на проверенной и хорошо изученной платформе аденовирусных векторов человека и использует два разных вектора для двух прививок в ходе вакцинации, обеспечивая более продолжительный иммунитет, чем вакцины, использующие тот же механизм доставки для обеих прививок, отметили в РФПИ.

https://ria.ru/20210530/vaktsina-1734804615.html

https://ria.ru/20210620/vaktsina-1737771283.html

иран

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

2021

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

Новости

ru-RU

https://ria.ru/docs/about/copyright.html

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

https://cdnn21.img.ria.ru/images/07e5/05/12/1732792052_171:0:2900:2047_1920x0_80_0_0_6532387412568f696054abd4e27fe522.jpg

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

общество, иран, здоровье — общество, российский фонд прямых инвестиций, коронавирус в россии, вакцина «спутник v»

ПИР-Центр

В 2019 году эксперт по внешней политике Ирана, британский журналист иранского происхождения М. Абедин опубликовал книгу под вышеупомянутым названием (Iran Resurgent: The Rise and Rise of the Shia State). Очевидно, что тавтологический речевой оборот использован автором неслучайно (вспомним классический труд Пола Кеннеди «Взлет и падение великих держав» 1987 года) и отражает один из основных тезисов книги – о феноменальной успешности внешней политики Тегерана. Первостепенной целью автора является раскрытие основных (в первую очередь, исторических) особенностей формирования внешней и оборонной политики Исламской республики и того, как их совокупность позволяет Тегерану реализовывать свои внешнеполитические цели. Интересна позиция автора, который придерживается преимущественно положительной оценки перспектив иранской внешней политики в регионе, так как в научной среде доминирует представление, что революционные амбиции Хаменеи опасны и представляют реальную угрозу военного конфликта регионального масштаба с глобальным последствиями.[1]

В качестве первой характерной черты иранской внешней политики можно отметить особую роль шиитского ислама. С принятием ислама (который не был исконной религией персов, но вытеснил традиционные зороастризм, христианство, иудаизм в результате арабского завоевания в VII в. н.э.) политические институты Ирана стали развиваться под значительным влиянием исламских принципов, в частности, строгой иерархичности. Этим обусловлен и расцвет после 1979 года политических институтов по обеспечению национальной безопасности, когда на смену «рыхлой» структуре государственного аппарата шахского режима пришло многообразие структур, контролирующих и сдерживающих деятельность друг друга и совместно реализующих стратегические цели революционного режима. К таковым относятся, в частности, Совет по определению политической целесообразности, Совет стражей Конституции, а также Корпус стражей Исламской революции (КСИР).

Как и любой другой идеологии, Исламской революции присуща определенная система понятий, дискурс, объединяющий политические действия союзников Ирана в регионе. Этот дискурс получил название так называемой оси сопротивления (axis of resistance) и объединил шиитские и близкие к ним этно-конфессиональные группы в Йемене, Ираке, Ливане, Сирии под эгидой КСИР и их экспедиционной армии Аль-Кудс. Важный фактор общности целей оси – историческое положение шиитского населения в ряде стран региона. Так, например, в Бахрейне представителям шиитского меньшинства запрещается занимать офицерские должности. Иными словами, доступ к политической власти шиитам всячески ограничивается, в то время как Иран искусно это эксплуатирует: особенностью иранской региональной стратегии сдерживания является отсутствие прямого военного конфликта с соседними странами. Вместо этого Тегеран ведет так называемые опосредованные войны (proxy wars), опираясь на формируемые из тех самых «угнетенных» меньшинств гибридные отряды.

Возвращаясь к Корпусу стражей революции, стоит напомнить, что миссия Корпуса не связана с поддержанием территориальной целостности и защитой государственного суверенитета (функции, традиционно выполняемые военными структурами), о чем свидетельствует и наличие параллельной Корпусу структуры, а именно регулярной армии (Артеш), но предполагает защиту идей Исламской революции. Несмотря на это, как утверждает Абедин, внешнеполитические структуры и Корпус не соперничают друг с другом, когда дело доходит до реализации внешнеполитических инициатив. В качестве примера можно привести поддержку Тегераном правительства Ассада в Сирии. С одной стороны, в Тегеране заинтересованы в сохранении сирийского режима, так как Сирия является, по сути, единственным формальным союзником Ирана в регионе (со времен ирано-иракской войны 1980–1988 гг.). В то же время поддержка алавитов (к которым принадлежат как семья Ассада, так и большинство ключевых политических фигур в стране) является принципиально важной и с идеологической точки зрения, так как эта ветвь мусульманского учения считается близкой шиизму.

При этом интересно заметить, что Абедин на протяжении своего анализа высказывает несколько противоречивые суждения. Так, он неожиданно приходит к заключению, что, несмотря на в целом успешное ведение амбициозной внешней политики, Тегерану не всегда удается маневрировать между собственными идеологическими мотивами, с одной стороны, и интересами национальной безопасности, с другой. Например, в той же Сирии авторитет Исламской Республики был подорван, когда о масштабах урона и количестве гражданского населения, пострадавшего от боевых действий армии Асада (включая применение химического оружия) стало известно международному сообществу и исламскому миру, в частности. Что неудивительно, ведь идеи Исламской революции противоречат практике уничтожения мусульманского населения, естественным образом отталкивая от Ирана суннитское население соседних стран.

Помимо «войн чужими руками», другими компонентами региональной внешнеполитической стратегии Тегерана являются ракетная, а также ядерная программы. Абедин подчеркивает особую роль именно ракетной программы, что также обусловлено рядом исторических факторов. В этой связи стоит обратить внимание на вторую особенность региональной стратегии Тегерана, а именно преемственность приоритетов оборонной политики со времен шахского режима. Так, ракетная программа была инициирована еще при последнем шахе Пехлеви (приблизительно с 1970-х гг.), что указывает на наличие региональных амбиций как у монархического, так и у республиканского Ирана. Иными словами, ракетный арсенал должен использоваться прежде всего для демонстрации силы и обеспечения роли регионального лидера. В этой связи на ум приходит и другое «наследие» эпохи шаха: во время войны в Дофаре в 1960-1970-х гг. шах поддержал Оманского султана, который в итоге одержал победу над мятежниками. С тех пор между двумя государствами сохранились дружественные отношения, подтверждением чему является тот факт, что именно Оман выступил посредником во время кулуарных встреч Вашингтона и Тегерана по ядерной сделке.[2]

Несмотря на ракетные разработки в период правления шаха, фактически ракетный арсенал возник только во время ирано-иракской войны как способ уравновесить военную мощь иранских войск (основу которых составляли КСИР) по отношению к иракской армии, закупившей военную технику – прежде всего, баллистические ракеты, как у США, так и у Советского союза. Именно вследствие травмирующего опыта «войны городов» (так как после обретения обеими сторонами ракетных боеголовок военные действия приобрели характер обмена ракетными ударами, целью которых было уничтожение городов противника) ракетная программа приобрела более важное – в том числе, символическое – значение, нежели ядерная. Таким образом, неудивительно, что заявления предыдущей и текущей американских администраций о том, что Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД) необходимо дополнить, встроив в него ограничения по иранской ракетной программе, встретили столь жесткое сопротивление в Тегеране. По неуместности данное предложение можно поставить в ряд с попыткой включения вопроса о нестратегическом ядерном оружии в переговоры по стратегической стабильности Москвы и Вашингтона, — о чем совсем недавно говорил заместитель министра иностранных дел России Сергей Рябков в своем интервью газете «Коммерсантъ».

В этой связи заслуживает внимания замечание заслуженного научного сотрудника СИПРИ Роберта Келли по вопросу о реальности угрозы иранской ядерной программы: «Демонстрация способности производить 60-процентный уран, как представляется, является для Ирана задачей более важной, нежели сам факт производства этого материала».[3] Данное заключение представляется обоснованным и указывает на то, что готовность к отстаиванию национальных интересов по-прежнему является внешнеполитической константой Исламской республики. Позиция Тегерана как бы говорит нам: «Нас больше не удастся застать врасплох». Вообще стоит отметить, что Тегеран по праву можно считать мастером внешнеполитических сигналов. Так, в апреле этого года Организация по атомной энергии Ирана объявила об успешном производстве металлического урана с обогащением 20% согласно новому Стратегическому плану действий по отмене санкций и защите интересов иранского народа, утвержденному Меджлисом 2 декабря 2020 года. Другие участники «ядерной сделки» расценили данный шаг как прямое нарушение СВПД, согласно которому Иран имел право на производство урана с обогащением до 3,67%.

Обеспокоенность международного сообщества связана с тем, что производство низкообогащенного урана (с обогащением до 20%) требует больших усилий, нежели обогащение от 20 до 90%, а, значит, с учетом текущих темпов прогресса Иран сможет в короткие сроки заявить о производстве оружейного урана. Однако нужно учитывать тот факт, что восстановление урана до металлической формы (о чем заявили иранские власти) не является последовательным шагом в технологии обогащения газообразного урана (гексафторида урана, UF₆), посредством которой и получают ядерный боезаряд. Иными словами, производство металлического урана скорее отдалило Тегеран от возможности обладания ядерным оружием. В то же время, как было отмечено, освоение особенностей металлургии урана не является технологическим прорывом для иранской ядерной промышленности. Напротив, разработки на заводе по конверсии урана в Исфахане стали достоянием общественности еще в начале 2000-х гг., а в 2003 и 2011 гг. технологии производства металлического урана подверглись официальным инспекциям МАГАТЭ.[4] Таким образом, производство металлического урана едва ли является демонстрацией новых технологических возможностей и не указывает на стремление Ирана (по крайне мере, в настоящее время) вступить в клуб ядерных держав.

Безусловно, отход Ирана от требований СВПД, а также юридическое закрепление в законодательстве требований активизации ядерных разработок не могут не вызывать опасений. Кроме того, беспокоит вопрос о том, что ядерные объекты (при том, что ядерный потенциал страны, как нередко заявляет Хаменеи, является «национальной гордостью» страны) охраняются не регулярной армией, а именно Корпусом стражей. Неясно, чьи интересы ядерная программа может быть призвана защищать – национальные интересы государства или идеологические цели шиитского ислама? Тем не менее, даже с учетом данных обстоятельств роль ядерной программы в военной стратегии Ирана изучена недостаточно. Так, например, непонятно, как создание ядерного оружия могло бы вписываться в существующую региональную стратегию сдерживания, которой последовательно придерживаются в Тегеране.

***

Известно, что попытки правильно понять намерения другой стороны и правильно на них отреагировать традиционно являлись первостепенной, но крайне сложной задачей международной дипломатии. Как было отмечено выше, для понимания проблематики иранской ядерной программы важно учитывать как фактор поддержки Ираном региональных гибридных формирований, угрожающих правящим суннитским элитам по всему региону, так и историческое значение ракетной и ядерной программ и их роль в формировании иранской национальной идентичности. На фоне этого не менее важно отличать политический шантаж от реальных намерений – в первую очередь, относительно перспектив «горизонтального» распространения ядерного оружия.

[1] См., напр., Uskowi, Nader. (2019). Temperature Rising: Iran’s Revolutionary Guards and Wars in the Middle East. – Lanham, Maryland: Rowman & Littlefield. – 205 с.

[2] Secret talks set stage for Iran nuclear deal. // BBC News. 25 ноября 2013. [электронный ресурс]. Доступно: https://www.bbc.com/news/world-middle-east-25086236.

[3] Kelly, Robert. (2021). Why is Iran producing 60 percent uranium? SIPRI Commentary. 29 апреля 2021. [электронный ресурс]. Доступно: https://sipri.org/commentary/essay/2021/why-iran-producing-60-cent-enriched-uranium.

[4] Kelly, Robert. (2021) How much of a proliferation threat is Iran’s uranium enrichment. // SIPRI Commentary. 16 апреля 2021 [Электронный ресурс]. Доступно: https://sipri.org/commentary/essay/2021/how-much-proliferation-threat-irans-uranium-enrichment.

вынужденный поворот на Восток и альтернативный миропорядок

17 сентября участники саммита Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), который проходил в Душанбе, подписали пакет из нескольких десятков документов. Одним из самых важных пунктов стало решение Совета глав государств — членов ШОС о начале процедуры приема Ирана в организацию.

Формально это решение еще не делает Тегеран полноправным членом ШОС, а лишь запускает процесс вступления в организацию. Полноценное принятие предполагает подписание нескольких соглашений, что обычно занимает около двух лет. Однако фактически принципиальное решение принято, и Исламскую Республику уже можно назвать полноправным членом организации.

Вступление Ирана в ШОС можно назвать важным этапом становления ШОС как более зрелого международного института. До сегодняшнего дня организация концентрировалась на борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом, хотя ее мандат позволяет ей решать гораздо более широкий круг вопросов. Расширение состава повышает легитимность ШОС. Однако вместе с этим растут и ожидания от этой организации, как глобальной силы. Для их оправдания Шанхайская организация сотрудничества должна брать на себя большую ответственность и не ограничиваться вопросами безопасности.

17 сентября 2021 г. участники саммита Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), который проходил в Душанбе, подписали пакет из нескольких десятков документов. Одним из самых важных пунктов стало решение Совета глав государств — членов ШОС о начале процедуры приема Ирана в организацию.

Ключевую роль в принятии Ирана в ШОС сыграла Москва. Именно после разговора с секретарем Совета безопасности РФ Николем Патрушевым 11 августа его иранский коллега Али Шамхани впервые объявил о том, что политические преграды для принятия Ирана в ШОС устранены. Кроме того, российская сторона в течение года неоднократно заявляла, что выступает за положительную реакцию на заявку Тегерана на вступление в организацию.

Внутренний стимул

Одобрение заявки Тегерана на вступление в ШОС стало первой значимой внешнеполитической победой нового президента Ирана, консерватора Эбрахима Раиси. Одной из ключевых задач нового главы правительства в Исламской Республике служит демонстрация собственных достижений в противовес неудачам его предшественника — реформатора Хасана Рухани. Последний неоднократно выступал за расширение сотрудничества с ШОС, однако за время его президентства Тегеран не успел вступить в организацию.

Одной из причин тому стала концентрация команды Х. Рухани на развитии западного направления. Ядерная сделка, заключенная с ведущими мировыми державами, включая США, и перспектива последующих масштабных инвестиций из Европы очевидным образом превосходили по потенциалу прочие международные проекты. Поэтому иные интеграционные инициативы были временно отодвинуты на второй план. На тот момент такая логика выглядела предельно обоснованной, однако последующий провал этого плана из-за непоследовательности внешнеполитического курса США поставил ребром вопрос о поиске альтернативы.

Сказать, что Х. Рухани совсем забросил незападный вектор развития, нельзя. На период его правления приходятся как минимум два важных достижения на этом направлении. 17 мая 2018 г. Тегеран подписал с Евразийским экономическим союзом (ЕАЭС) соглашение о создании зоны свободной торговли (ЗСТ), которое вступило в силу 27 октября 2019 г. сроком на три года. Затем под конец президентства Х. Рухани, 27 марта 2021 г. Иран и Китай заключили договор о всестороннем сотрудничестве сроком на 25 лет.

Э. Раиси в значительной степени пытается проявить себя как антипода Х. Рухани, последние годы которого стали одним из самых сложных периодов для экономики Ирана. Прежде всего новому президенту нужно оправдать свой приход к власти. Уверенная победа Э. Раиси на выборах в июне 2021 г. была омрачена крайней политической апатией значительной части населения страны, которая вылилась в рекордно низкую в истории Ирана явку.

На внутреннем направлении для этой цели пока служит борьба с коронавирусом. В Иране последовательно снимаются карантинные ограничения на фоне сообщений о хороших темпах вакцинации населения. Это заметно контрастирует с правлением Х. Рухани, при котором эпидемия лишь разрасталась, власти ограничивали передвижение по стране и работу частных и государственные учреждений и Тегеран постоянно испытывал проблемы с импортом вакцин.

Вступление Ирана в ШОС демонстрирует хороший старт срока Э. Раиси и на внешнеполитическом направлении. Особенно важно это на фоне явно буксующих переговоров по восстановлению ядерной сделки. Формально Тегеран и Вашингтон заинтересованы в возобновлении действия Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД), о чем периодически заявляют обе стороны. Однако уровень доверия между сторонами после демарша Дональда Трампа настолько низкий, что перспективы новых договоренностей становятся все более туманными.

Так, иранцы требует от американцев гарантий того, что прежняя история не повторится, а новые выборы в США не разрушат прежние договоренности. Однако Вашингтон не может этого гарантировать из-за самой природы американской политической системы. При этом Джо Байден, боясь критики внутри страны, пока не идет даже на те уступки, которые могли бы дать Тегерану хоть какую-то уверенность в намерениях президента США. Например, Вашингтон вполне мог бы в одностороннем порядке заявить о своем формальном возвращении в СВДП без фактического снятия санкций. Однако Белый дом этого не сделал, в итоге делегация США не может присутствовать за столом переговоров участников ядерной сделки в Вене, и диалог с американцами проходит отдельно.

Шансы на возрождение СВПД и снятие санкций с Тегерана еще есть. Однако даже в этом случае этот процесс не обещает быстрый положительный исход для Э. Раиси. Тем важнее для его внутреннего имиджа стала история с ШОС. Неслучайно поездка на саммит организации в Душанбе стала первым зарубежным визитом президента Ирана после избрания.

Поворот на Восток

Запрос на нормализацию отношений с Западом в Иране на рубеже 2010-х гг. стал настолько сильным, что в ходе электоральной борьбы законодательную и исполнительную ветви власти заполучили западники. Главным символом этого процесса стал президент Х. Рухани. Для стороннего наблюдателя этот поворот может показаться парадоксальным, поскольку идеология Исламской Республики в основе своей антизападная. Однако история Ирана еще в 1990-х гг. показывала, что соответствующие силы в стране достаточно сильны. За нормализацию отношений с США и Европой сначала аккуратно высказывался президент Хашеми Рафсанджани (1989¬¬–1997 гг.), которого затем сменил открытый сторонник налаживания диалога Мохаммад Хатами (1997–2005 гг.).

Таким образом, из четырех последних президентов в Иране лишь Махмуд Ахмадинежад (2005¬–2013 гг.) оказался последовательным противником Запада. Х. Рухани выглядел хорошим шансом для выстраивания диалога. США при Бараке Обаме и европейские страны, казалось, неплохо просчитали ситуацию, встав на путь нормализации отношений с Тегераном. Однако в итоге коллективный Запад оказался заложником зигзагов американской внутренней политики.

Решительный выход Д. Трампа из СВПД был осуществлен вопреки отсутствию нарушений условий сделки с иранской стороны, позиции Совбеза ООН и мнению союзников США в Европе. Это событие стало критической точкой для иранского «поворота на Запад». Политическая элита в Исламской Республике в очередной раз увидела, что подписание договоров и заверения с американской стороны ничего не значат. Все это не значит, что Запад навсегда потерял Иран. В теории в долгосрочной перспективе может появиться новый шанс, однако в обозримом будущем это исключено.

Вступление в ШОС для Ирана служит символом, закрепляющим восточный вектор в развитии отношений. Даже теоретический возврат к ядерной сделке при Э. Раиси эту тенденцию не изменит. Это событие может выглядеть как победа подхода, объявленного еще М. Ахмадинежадом, который первым объявил «взгляд на Восток» основой своей внешней политики. Более того, именно на его президентский срок приходится получение Ираном статуса наблюдателя в ШОС в 2005 г. и две попытки стать полноправным членом, тогда закончившиеся неудачей.

Однако при М. Ахмадинежаде это был осознанный выбор иранских консерваторов, стремившихся своими руками ограничить развитие отношений с Западом. Сегодня Иран делает такой шаг в безвыходной ситуации, когда западные страны сами закрыли путь к нормализации — причем не по рациональным соображениям большинства игроков, а из-за внутриполитической нестабильности одного из них.

Переоценка образа

Ядерная сделка, стремление сотрудничать с миром и попытки выйти из изоляции не стали для Ирана совсем безрезультатными. Образ Ирана как коллективной угрозы последовательно размывался за счет усилий Тегерана. Все чаще Исламская Республика начала восприниматься как рациональный игрок на международной арене, пусть и со своеобразными целями.

Так, первоначальный отказ ШОС принять Иран был во многом обусловлен тем, что страны Средней Азии всерьез опасались иранского исламизма и его стремления к идеологической экспансии. Однако последующие годы показали, что Тегеран готов к конструктивному сотрудничеству со светским силами. При этом исламская мотивация все чаще заслоняется реалистскими соображениями, а экспансионизм ограничивается отдельными регионами Ближнего Востока. Более того, антитеррористические устремления Ирана во многом совпадают с видением других стран. Важным показателем стала борьба иранцев с Исламским государством (ИГ, организация признана террористической, ее деятельно запрещена на территории РФ), а также успешное взаимодействие с Россией и Турцией в Сирии.

Другой проблемой для принятия Ирана в ШОС стал его подчёркнутый и бескомпромиссный антиамериканизм, особенно свойственный периоду М. Ахмадинежада. Так, Китай в 2000-е и 2010-е гг. оставался одним из ключевых экономических партнеров США и не желал превращения Шанхайской организации сотрудничества в площадку агитации против Соединенных Штатов. Россия в этот период также еще питала надежды на нормализацию отношений с Вашингтоном.

Однако и здесь Тегеран показал, что во главе угла стоит не идеология, а прагматика, и иранцы даже могут вести переговоры с «Большим сатаной» по ядерной сделке. Провал же последней связан не с позицией Ирана, а с непоследовательностью США. Кроме того, сегодня фактор антиамериканизма уже не выглядит проблемой. Отношения Москвы и Вашингтона последовательно деградировали все это время, Китай из стабильного партнера превратился в главную угрозу США в качестве ведущей мировой державы. Иными словам, иранский антиамериканизм сегодня выглядит гораздо более приемлемым для главных учредителей ШОС, чем 10–15 лет назад.

Иными словами, общий вектор Тегерана, направленный на выход из международной изоляции и легитимацию государства в мире, показал свои результаты, и вступление в ШОС стало одним из них. При этом способствовало этому как общее изменение международной конъюнктуры, так и последовательная трансформация Исламской Республики в сторону большего отказа от идеологии во внешней политике.

Альтернативный миропорядок

Вступление Ирана в ШОС происходит на фоне нарастающего запроса на создание новых механизмов международного взаимодействия у стран — членов организации. Значительную часть своей истории Шанхайская организация сотрудничества выглядела витринной альтернативой западном порядку, сегодня же на ряде направлений альтернативность превращается из опции в потребность.

Самый яркий пример — Афганистан. После выхода сил США из этой страны государствам ШОС больше не на кого рассчитывать, кроме как на самих себя, в урегулировании исходящих из Афганистана угроз безопасности, включая терроризм и наркотики. При этом вступление Ирана в организацию в этот момент также выглядит важным событием — без Тегерана эффективное афганское урегулирование вряд ли возможно.

Другой серьезной проблемой является создание альтернативных западным механизмов финансовых расчетов и формирования новых способов ведения экономической деятельности. Здесь пример Ирана стал одним из главных подтверждений необходимости такой альтернативы. Выход США из ядерной сделки поставил под угрозу существование соглашения, несмотря на протест всех остальных участников. Прежде всего, это произошло из-за доминирующего влияния Вашингтона на мировую экономику. Несмотря на все попытки, Европа, Китай и Россия не смогли нейтрализовать последствия американских вторичных санкций в отношении Тегерана.

При этом санкционная политика превратилась в очень популярный инструмент в международных отношениях. Более того, введение рестрикций со стороны западных стран с каждым годом становится все менее предсказуемым, поскольку ключевым фактором оказывается внутриполитическая конъюнктура. Китай, Россия и другие страны в перспективе могут столкнуться с похожими механизмами давления, которые сегодня существуют в отношении Ирана.

Тегеран на этом направлении выступает в роде своего рода авангарда экспериментального поиска новых путей. Пока создание способов обхода санкции — сложно и длительно, хотя определенный прогресс на этом направлении есть.

Наконец, ключевой перспективой для ШОС можно назвать превращение ее в площадку для диалога государств с разными взглядами для выработки новых международных подходов. Предельно широкий мандат организации позволяет ей заниматься огромным кругом вопросов и реализовать потенциал превращения в системный интегратор работы разнообразных международных игроков.

Иран в этом ключе оказывается уникальным тестом для всей структуры. Страна с совершенно иным мировоззрением и специфичными целями будет вынуждена на регулярной основе говорить и договариваться с крупнейшими государствами всего макрорегиона. В качестве полноценного участника Тегеран не может просто наблюдать за ходом заседаний — отныне он должен занимать позицию по вопросам, которые будут выноситься на повестку в ШОС.

Что касается заинтересованности самого Ирана, то в краткосрочной перспективе организация в большей степени отвечает его политическим интересам. Основой для развития торговых связей скорее служат двусторонние договоренности стран, а роль ШОС как экономического драйвера пока остается на зачаточном уровне. В первую очередь эта структура будет способствовать сотрудничеству Тегерана по линии безопасности и политическому сближению. Однако непрямым следствием этого может стать и развитие экономического сотрудничества.

В любом случае, вступление Ирана можно назвать важным этапом становления ШОС как более зрелого международного института. До сегодняшнего дня организация концентрировалась на борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом, хотя ее мандат позволяет ей решать гораздо более широкий круг вопросов. Расширение состава повышает легитимность ШОС. Однако вместе с этим растут и ожидания от этой организации, как глобальной силы. Для их оправдания Шанхайская организация сотрудничества должна брать на себя большую ответственность и не ограничиваться вопросами безопасности.

BBC Russian — В мире

Последнее обновление: пятница, 18 сентября 2009 г., 13:17 GMT 17:17 MCK

В 1979 году Иран стал единственной в своем роде исламской республикой, когда после свержения монархии политическую власть в стране получили религиозные деятели во главе с аятоллой Хомейни.

Затем последовала восьмилетняя кровопролитная война с Ираком, пагубно сказавшаяся на уровне жизни, некогда высоком благодаря богатейшим запасам нефти.

В 2002 году президент США Буш объявил Иран частью «оси зла». США обвиняют Иран в разработке ядерного оружия и подрывной деятельности против американцев в Ираке.

КРАТКИЙ ОЧЕРК

Иран, который с российской помощью строит свою первую АЭС, утверждает, что его ядерная программа имеет исключительно мирный характер.

В 2006 году правительство объявило, что успешно провело обогащение урана. Президент Ахмадинеджад заявляет, что у Ирана есть «неотъемлемое право» производить ядерное топливо.

Иран обладает богатейшими энергетическими ресурсами: он имеет значительные запасы нефти, а по запасам природного газа уступает лишь России.

С 1979 года Ираном правила консервативная элита. Двадцать лет спустя Иран, как казалось, снова вступил в эру политических и социальных преобразований. Победа либералов над консервативной элитой в парламентских выборах в апреле 2000 года воспринималась как начало эпохи перемен.

Но реформаторы, которым приходилось противостоять консерваторам, обладающим огромным влиянием в правительстве и органах правосудия, не смогли выполнить свои обещания.

Президент Мохаммад Хатами пользовался популярностью у молодежи, поскольку выступал в защиту социальных и политических прав и свобод. В стране, где больше половины населения составляют люди моложе 25 лет, это — немаловажный фактор. Однако либеральная ориентация президента шла вразрез с линией верховного правителя Ирана аятоллы Хаменеи и фундаменталистов, которые ревностно берегут установленные исламские традиции.

На выборах в июне 2005 года реформаторам был нанесен большой удар, когда ультра-консервативный мэр Тегерана, Махмуд Ахмадинеджад, стал президентом.

Персия была одной из величайших империй древнего мира, и до сих пор стоит несколько особняком в мусульманском мире: эта страна сохранила свой собственный язык и приверженность шиитскому направлению ислама.

ФАКТЫ

Официальное название: Исламская Республика Иран
Население: 74,2 млн чел. (данные ООН, 2009)
Столица: Тегеран
Площадь: 1,65 млн кв.км
Основной язык: фарси (персидский)
Основная религия: ислам (шиизм)
Средняя продолжительность жизни (муж./жен.): 70 лет/73 года (данные ООН)
Денежная единица: 10 иранских риалов = 1 томан
Основные статьи экспорта: нефть, ковры, сельскохозяйственная продукция
Среднегодовой доход на душу населения: 3 540 долларов (данные Всемирного банка, 2008)
Домен в интернете: .ir
Международный телефонный код: +98

Иранская модель модернизации

№1(4), 2008

Экономика зарубежных стран

При всех возможных вариантах определения «модернизации» как термина, главным содержанием модернизации для Ирана, как и других восточных стран, является достижение на ее основе сокращения разрыва в уровнях развития с западными странами, используя, главным образом, их опыт. Модели «догоняющего развития» для разных стран могут достаточно сильно отличаться, но, тем не менее, все они опираются на общие тенденции экономического и политического развития, характерные для процесса глобализации, который пока инициируется западным миром.

Модернизация включает в себя различные аспекты. Наибольший интерес представляют модели модернизации политической и экономической систем, которые были порождены «белой» и «исламской» революциями, одна из которых проводилась шахским режимом в 1962-1977гг, т.е. в течение пятнадцати лет, а вторая, согласно официальной идеологии, не завершилась падением шахского режима в 1979г. и установлением теократического правления, а длится до сих пор. Именно иранская революция стала пиком исламского возрождения, отражением поиска новых моделей развития в исламском мире. Иранский опыт поиска моделей модернизации интересен не с точки зрения соотношения в использовании разных экономических концепций (меркантилизм, маржинализм, кейнсианство, неолиберализм и т.п.), а с точки зрения соотношения в использования исламских социально-экономических и политических принципов развития и разработанных западным миром теорий и моделей развития.

Необходимо напомнить, что Иран после блестящего периода Сефевидов уже к концу ХУПв. стал терять потенции своего экономического развития, обнаруживая и слабость политической системы. Уже в начале Х1Хв. отчетливо осознание модернизации, прежде всего, как модернизации военно-экономической на основе использования европейского опыта. В отличие от европейских стран, предыдущее развитие в Иране не создало собственных предпосылок для перехода к интенсификации экономического развития и производственных сил и производственных отношений. Главным фактором повышения интенсивности экономического развития иранского общества оставалось лишь качество государственного управления. Зависимость европейской цивилизации, хотя и не такая сильная, от этого субъективного фактора, пусть с трудом, но к 18 в. была преодолена, а иранской — нет. Попытки экономической модернизации были связаны только с инициативами государственной власти. Необходимо отметить, что попытки такой модернизации практически одинаковы по времени и направлениям в Иране и Османской империи. Это- турецкие реформы «танзимата» и иранские реформы Таги-хана. Если в Европе политико-экономическая модернизация была тесно связана с религиозной реформацией, то в мусульманских странах она проводилась на основе сужения действий исламских норм, а также за счет различного толкования так называемых вторичных исламских норм, т.е. прямо не прописанных в Коране. Наиболее широкую возможность для интерпретации исламских принципов предоставлял шиизм с его правом на иджтихад. В отличие от других исламских стран в Иране была в этот же период предпринята попытка религиозной модернизации. Зародившийся в недрах шиизма бехаизм, пытался подобно протестантизму, облегчить промышленно-финансовую модернизацию. Бехаизм потерпел поражение, но оказал большое влияние на общественную мысль Ирана с точки зрения возможности и необходимости использовать европейские инструменты развития.[1]

Деятельность Таги-хана можно рассматривать, как попытку ускорить экономическое развитие страны путем внедрения капиталистических форм предпринимательства с использованием достижений европейских стран и защиты тех традиционных элементов, которые по убеждению реформатора, еще не исчерпали своих потенциальных возможностей. Падение Мирзы Таги-хана, которое означало отказ от дальнейшего углубления реформ, можно считать рубежом, за которым иранская система показала свою неспособность к ускорению развития на самостоятельной основе. Однако общепризнанной (даже со стороны духовенства) являлось признание модернизации только как заимствование технических достижений, не изменяя при этом собственные культурно-религиозные ценности. В Иране процесс модернизации шел не постепенно, а скачкообразно, зависел не столько от объективных потребностей развития, сколько от такого субъективного фактора, как желания шаха проводить необходимые реформы. Но в отличии от Турции, где султан был и халифом, реальная способность шаха и его правительства реализовать планы модернизации в значительной степени зависела от позиции высшего духовенства, которое не было единым, не имело общего руководителя и могло составлять оппозицию шахским реформам. Так, например, из-за позиции духовенства были свернуты реформы Таги-хана.

Тем не менее, уже в 1906-7гг. Иран принимает первую Конституцию, начинает работать парламент(меджлис), принимающий первые законы, ориентирующиеся на западные правовые нормы, возникает партийная система, что можно расценивать как проявление политической модернизации, а также и попытки законодательной модернизации.

Период Реза-шаха (1925-1941гг) можно, безусловно, оценивать, как попытку модернизировать страну по европейскому образцу, но, пожалуй, больше копируя светскую модель Кемаля Ататюрка. Фактически в период правления Реза-шаха Иран впервые с начала Х1Хв., перестав быть полуколонией, провел начальный этап индустриализации, модернизацию инфраструктуры(в первую очередь военной), используя зарубежный опыт(но не прибегая к внешним займам, как при династии Каджаров). Нефтяные поступления от АИНК использовались преимущественно для модернизации армии, поэтому в стране опробовались (как в Турции и Афганистане) различные системы налогообложения, пытавшие копировать европейские образцы.

Более сложно говорить о модернизации общественно-политической этого этапа. Примером политической модернизации в этот период являлась Турция. Ататюрк ликвидировал халифат, сделал страну республикой, внедрил светское законодательство, светскую систему образования, значительно ограничил собственность и права духовенства. Реза-шах также внедрил светское законодательство, светскую систему образования, ограничил права и собственность духовенства. Вся законодательная система была основана на европейских (континентальных) нормах. Но если для Турции, стремившейся ввести светское законодательство, необходимо было ликвидировать халифат (как и его носителя-султана) и ввести президентскую систему правления, то для Ирана такой острой проблемы не существовало. Реза-хан в начале своего пути к власти предусматривал возможность отмены монархии и введения поста президента, но в шиитском Иране не было халифата, и так как духовенство само предложило ему стать шахом, он, согласившись, уже в качестве шаха (Реза-шаха Пехлеви) провел фактически секуляристские реформы. При этом были значительно были ограничены права духовенства, сокращена собственность вакфов[2], в т.ч. земельная. Политическая модель модернизирующегося по западному типу государства представляла собой режим личной диктатуры Реза-шаха. И вряд ли это можно считать сохранением традиционных принципов восточной политической культуры, так как подобные режимы установились в Турции, СССР, Италии.

Одной из наиболее ярких моделей модернизации стала попытка ускоренной «вестернизации» в рамках реформ «белой революции». Они были проведены Мохаммадом Пехлеви в 60-70е гг. До начала реформ «белой революции» в 1950г. ВВП на душу населения оценивался в Иране- 85 долл. (в Турции в 125 долл).[3], к концу 70-х-началу 80х гг. Иран (как и Турция) вошел в группу стран со средним уровнем дохода — 2,0 тыс. долл. (Турция- 1,2 тыс.долл.).[4] Возросшие поступления от экспорта нефти стали основной финансовой базой этой модели модернизации. Была проведена радикальная аграрная реформа, ликвидировавшая крупное полуфеодальное землевладение и издольную аренду. Содержанием нового этапа индустриализации стал импорт новых технологий, закупка в развитых странах предприятий «под ключ». Одним из новых инструментом экономической политики стало использование иностранного капитала, преимущественно в виде частных инвестиций. В 1955 г. меджлис принял закон «О привлечении и о защите иностранных инвестиций», который гарантировал неприкосновенность инвестиций. В 1958г.был принят закон об отмене ограничений для иностранных банков в Иране, что ускорило процесс формирования банковской системы современного типа и усилило присутствие иностранного капитала в Иране.

В результате реформ был достигнут ряд крупных позитивных сдвигов, но касающихся, главным образом, экономической жизни Ирана. Среднегодовой темп прироста валового внутреннего продукта за 1960/61-1966/67г.г. составил 6,7%, за 1967/68-1976/77гг.-10,8%.[5] Появился ряд новых отраслей- автомобилестроение, нефтехимия, радиотехника, металлургия, машиностроение. Иран стал активно закупать новейшие технологии, особенно после роста цен на нефть в 1974г. Возможность доступа к НТИ и передовой технологии была одной из основных причин покупки в 70-х годах акций у ряда ведущих компаний мира.

Рейтинг Ирана на мировых рынках с точки зрения его потенциальных возможностей освоения современных технологий и финансовых возможностей неуклонно повышался.

Хотя набор экономических инструментов, используемых шахской властью для ускорения экономического развития, в принципе не отличался от тех, которые использовались и в других развивающихся странах, ориентированных на США, шах утверждал, что он строит новую модель, отличную от капиталистической и от советской. Однако эту новую модель скорее можно было назвать государственно-бюрократическим капитализмом. Экономическая модернизация затронула, главным образом, государственный сектор и тот узкий круг предпринимателей, который был тесно связан с государством, шахским двором и иностранным капиталом. Государство стало активно вмешиваться в экономику, даже в ценообразование. Следствием явилось появление черного рынка, рост коррупции. Темпы прироста ВВП в 1997-1978г.г. стали замедляться(падение составило — 5,2%[6], нарастала инфляция. Модель модернизации, возможно из-за чрезмерно быстрого привнесения элементов западной не только технологической культуры, но и бытовой, стала вызывать отторжение у широких масс населения. Режим терял экономическую динамику и социальную привлекательность, что привело к его падению 11 февраля 1979г.

«Исламская революция» в Иране, прервавшая в 1979г. опыт ускоренной экономической «вестернизации», поддержанной американской администрацией, явилась в определенной мере ответом на наглядно проявившийся с 70-х гг. ХХв. процесс глобализации. Стала формироваться новая «исламская» модель развития, в которой преобладали идеи противостояния Западу во всем — в культуре, государственном строительстве, в экономике. Революция имела ярко выраженную антиимпериалистическую направленность, ставила своей целью построить государство, независимое от иностранного влияния, в основе экономической концепции исламской власти наиболее отчетливо проявилось, как стремление максимально использовать исламские экономические принципы, так и стремление к автаркизму, как средству избежать влияния развитых стран и мирового рынка. Созданная в 1979-начале 1980-х жестко централизованная экономическая система, в которой преобладал государственный сектор, а связи с мировой экономической системой ограничивались экспортом нефти и контролируемым государством импортом необходимых товаров, в условиях глобализации выявила свою неэффективность. Валовой национальный доход на душу населения в 1989/90г. был ниже уровня 1976/77г. в 2,6 раза.[7]

С экономической точки зрения опыт экономического развития ИРИ в первое десятилетие после революции можно оценивать только как отход от экономической модернизации как варианта вестернизации, но отказавшись от западного опыта, сколько-нибудь новых и эффективных экономических инструментов модернизации исламская модель не предложила.

Да, цели были благие- построить экономику, независимую от иностранного капитала, независимую от внешнего мира, приоритетными признавались только связи с мусульманскими странами, банковская система была переведена на беспроцентную основу, созданы исламские фонды в качестве образцов исламской экономики, — но все это привело к кризисной ситуации.

Сам опыт развития Ирана в рамках исламской государственности дает нам уникальную возможность рассмотреть возможные варианты модернизации этого нового режима, появились ли теории исламской модернизации, новые инструменты модернизации?

Оказалось, что исламский режим способен на модернизацию, но пока это коснулось экономической модели.

Руководство страны решилось после окончания войны с Ираком на изменение экономической модели в сторону ее либерализации, сближения иранской модели с мировыми тенденциями. При этом сколько-нибудь четкой исламской экономической концепции модернизации в Иране нет. Впрочем, как мы не можем говорить о сформировавшейся исламской концептуальной стратегии развития мусульманских стран в целом. Наиболее отчетливое влияние на выработку таких концепций начинают оказывать принципы «усредненности», ставшие основой, например, концепции Министерства вакфов и исламских дел Кувейта.

Согласно Конституции Ирана целью «исламской экономики является создание благоприятных условий для проявления творческого потенциала человека», и к числу таких условий была отнесена «ликвидация всякой духовной и социальной деспотии и экономического монополизма». Конституция одинаково отрицает как экономический монополизм государства, так и монополизм частных компаний. Нет необходимости говорить отом, что эти взгляды на экономику полностью соответствуют как общемировым тенденциям, так и понятиям справедливости.

Основные исламские нормы, которые используются в экономической практике Исламской Республики Иран (ИРИ), можно свести к нескольким — праву собственности, исламским налогам, запрету на банковский процент.

Безусловно, одной из важнейших является проблема собственности. После революции в несколько этапов была проведена национализация собственности шахской семьи, иностранных компаний, банков, страховых обществ, крупных промышленных и коммерческих компаний. Эти мероприятия не исключали возможности обращения новой власти к истокам интерпретации исламом такого понятия собственности, когда приоритет отдавался умме и государству. Хотя «Закон о защите и развитии промышленности» 1979г. предусматривал национализацию предприятий тех владельцев, которые «незаконным путем» нажили капиталы. Предприятия владельцев, не принимавших участие в борьбе против нового режима, оставались в их собственности. Идеологическим обоснованием национализации банков стала необходимость построения банковской системы, работающей с соблюдением норм шариата.

В конце жизни в своем завещании Хомейни вновь возвращается к теме «ислам и собственность», акцентируя внимание на том, что «ислам проявляет умеренность в подходе к собственности, уважает ее только в том случае, если она проявляется честно и законно. Тогда экономика станет здоровой, и будет осуществляться социальная справедливость, без чего невозможно ни одно здоровое общество». Он предостерегал против тех, кто «ссылаясь на аяты из Корана или изречения из “Нахдже-оль-Балаге”, придерживаются учения об обобществлении».[8]

С начала 90-х гг. руководство страны начинает вносить коррективы в модель развития и проводит экономическую либерализацию, используя инструменты неолиберализма. В Иране не просто создаются благоприятные условия для деятельности частного сектора, а проводится широкая приватизация государственных компаний. Эта новая политика, с точки зрения ее инициаторов, не противоречила исламским принципам. Нужно отметить, что даже при жизни Хомейни в иранском духовенстве не было единой точки зрения, например, на приоритетность разных видов собственности. По этой причине не был принят ни один из законопроектов- о границах государственной и частной собственности, о кооперативной собственности, представленных в меджлис. В связи с этим нужно сказать, что иранское духовенство и лидеры государства определяли свое отношение к собственности, в значительной мере исходя из прагматических задач. Когда с начала 90-х годов Иран начал модернизацию, внедряя рыночные принципы, инициатором этого перехода вновь стала государственная власть.

Религиозной правовой основой изменения экономического курса является иджтихад как поиск решений по тем вопросам, которые в Коране и шариате детально не определены, и принципы фикха допускают изменение норм в зависимости от изменений времени и условий. Иранские лидеры стараются выбрать свой вариант модернизации. В период Хатами часто говорили о «японской модели» как наиболее оптимальной для Ирана, после избрания Ахмадинежада- о «китайской модели».

В отличие от других стран переход к рыночной экономике осуществляется постепенно. Иран отказался от проведения «шоковой терапии», цены на товары «отпускались» постепенно, сначала на импортные товары, затем- на отечественные. Использовались различные схемы приватизации. В конце 2006г. для «справедливого и равномерного распределения национального богатства» стали даже выпускаться «акции справедливости» для беднейших слоев населения, чтобы смягчить последствия расслоения общества в результате экономической либерализации. Разработана методология формирования малоимущих групп населения, которым на безвозмездной основе будут выделяться эти акции. В целом программа рассчитана на 6-10 лет. Пока мы не можем говорить о результатах их применения, но важна даже попытка выработать современные инструменты социальной справедливости.

Предприятия исламских фондов также стали включаться в программы приватизации. Приватизация и постепенное возвращение исламских фондов как крупных холдингов в общее правовое финансовое поле постепенно сближают их положение на рынке с другими хозяйствующими объектами. Но, на мой взгляд, приватизация фондов не обязательно ведет к сокращению собственности духовенства, потому что фонды, как и другие юридические лица, имеют право выкупать акции других приватизируемых компаний на Тегеранской фондовой бирже.

Постепенно в ИРИ стало меняться отношение к использованию иностранного капитала, свободный перелив которого стал также необходимым атрибутом экономической модернизации. Летом 2002 г. был принят новый Закон о защите иностранных инвестиций, более прозрачный и дающий больше гарантий, чем принятый в шахское время.

Вскоре после революции на исламские основы была переведена кредитно-банковская система Ирана, что стало одним из наиболее ярких отличий иранской экономической модели исламского периода. Согласно Закону 1983 г. «О банковских операциях без риба» все банки стали принадлежать государству, и работать на беспроцентной основе. Принципы работы банков по текущим операциям аналогичны обычным банкам. Исламские принципы привлечения срочных инвестиционных вкладов и кредитования в виде мошарекят, мозаребе, мозаре-е, джуале и прочих в достаточной мере адаптировались к современным экономическим условиям, и создают трудности в основном при работе с иностранными компаниями. Финансирование по типу «мошарекят» является наиболее распространенной формой деятельности, при которой банк получает прибыль в виде дохода за участие в совместных инвестиционных проектах, клиенты банков при этой форме становятся как бы участниками этих проектов.

Но происходит постепенная адаптация исламских банков к потребностям экономики, особенно в связи с проводимой в стране политикой либерализации, что несомненно, ведет к постепенному обоснованию возможности использования общемировых принципов работы. Так, банками стали разрабатываться финансовые инструментарии, однотипные с казначейскими векселями. Это прежде всего так называемые «бумаги участия», которые выпускаются Центральным банком и распространяются через систему коммерческих банков и Тегеранскую фондовую биржу. Центральный банк Ирана в своей деятельности практически абстрагируется от исламских норм, используя для регулирования движения капитала главным образом уровень ставок по депозитам и кредитам.

Необходимость модернизации сложившейся в первые годы финансовой системы исключительно как государственной внесла коррективы в реально действующую банковскую сферу.Уже Закон «О третьем пятилетнем плане» предписал Центральному банку подготовить законодательные условия для деятельности частных банков и частных кредитных организаций на территории страны. С начала 2000-х годов по решению ЦБ, одобренному меджлисом, начали работать три частных банка. Выданы лицензии на открытие трех специализированных банков — Кооперативного, Промышленного и «Сарма-йе ва данеш» (Капиталовложение и образование). Создание частных банков, идущее вразрез с конституционной нормой, еще раз показывает способность исламского режима применить те нормы, которые являются оптимальными с точки зрения государственного интереса. Четвертый пятилетний план (2005–2009) содержит статьи уже не о возможности создания частных банков, но о приватизации банков.

Вероятно, более трудным для исламского руководства страной является разрешение на работу банков, работающих на общемировых принципах. Хотя иранские банки постепенно трансформируют свой инструментарий в сторону приближения его к обычным светским банкам, тем не менее, они в большей степени соответствуют принципам работы инвестиционных банков, и продолжают сдерживать деятельность коммерческих банков. Кроме того, необходимо признать, что исламские принципы работы банков не привели пока к значительной мобилизации капитала, способного обеспечить модернизацию экономики. Исламские нормы затрудняют также сотрудничество с иностранными банками и инвестиционными компаниями. Фактически иранские банки превращены в холдинги государственных предприятий, заняты обслуживанием государственных структур, при банках созданы инвестиционные компании, которые с начала 2000-х гг. активно скупают акции приватизируемых предприятий.Но провести прямую зависимость такого положения с исламскими принципами у нас нет оснований, такова ситуация и во многих других странах, например, в светской Турции. Своеобразным инструментом модернизации являются в Иране свободные экономические зоны, где создаются максимально благоприятные условия для деятельности иностранного и частного капитала.

Таким образом, сами исламские принципы, даже первичные, как, например, запрет на банковский процент, смогли всего за 15 лет после начала рыночных реформ, в достаточной степени приспособится к современным реалиям хозяйствования.

Но как на это смотрит исламское правление, допускающее эти изменения? Ведь с точки зрения экономического роста, именно эти изменения позволили сделать экономический рост достаточно устойчивым, повысился общий жизненный уровень населения. ВВП по ППС достиг в 2005г. 8,1тыс. долл. (в Пакистане-2,35тыс.долл., в Турции-8,4 тыс.долл)[9]. А это отвечает основному принципу социальной и экономической справедливости цели исламской экономики. Следовательно, экономическая модернизация на основе общемировых норм- дозволена и полезна. Но, с другой стороны, произошло расслоение общества, выгоды от экономического развития все получили очень неодинаково. Поэтому достаточно серьезное внимание исламская власть при проводимой модернизации уделяет развитию мелкого производства, поддержке кооперативов в разных отраслях хозяйства. Значительная часть бюджетных средств выделяется на благоустройство малых городов и деревень, на строительство дешевого муниципального жилья, на дотации основных продовольственных товаров, топлива и электроэнергии. За 25 лет вырос уровень грамотности, продолжительность жизни. Для того, чтобы обеспечивать благополучие «обездоленных» (для чего и делалась революция) в Иране создана и поддерживается довольно эффективная система социальной защиты. Большую помощь получают беднейшие слои населения, а также семьи шахидов и военнопленных от исламских фондов, вакфов и мечетей. Такая социальная политика ассоциируется у населения с исламскими принципами, с традиционными для иранского общества способами поддержки населения, способствует поддержанию равновесия в обществе.

Сейчас перед Ираном стоит задача завершить переходный к рыночной экономике период. Необходима скорейшая модернизация экономики, максимальное использование конкретных рыночных механизмов, без этого экономика не сможет выдержать демографического давления, образовавшееся в результате резкого прироста населения в первое десятилетие после установления исламской власти. А значит, необходима и дальнейшая модернизация исламских принципов ведения хозяйства, механизмов их применения. Иран ставит задачу использовать выгоды от глобализации в виде расширения рынка для своих товаров, притока необходимых технологий, но при этом в качестве исламской компоненты упор будет сделан на меры по строительству более социально справедливой рыночной системы. Вероятно, можно говорить о иранской модели экономической модернизации как модели рыночной, но с приоритетом на социальную ориентацию. Но говорить о прорыве в социальной модернизации, социальной политике, отличающейся по качеству от европейских стран, оснований нет.

В какой мере можно говорить о политической модернизации? Да самая древняя монархия в мире была свергнута. И это была не монархия, подобная нынешним европейским монархиям, где данный институт придает лишь некий колорит сохранению национальных традиций. В Иране в руках монарха находились основные рычаги власти, власть по-настоящему представляла собой диктаторский режим. Именно поэтому к оппозиционному движению духовенства и его организаций примкнули практически все демократические силы, включая коммунистические партии разного толка. Образование на основе референдума 1 апреля 1979г. исламской республики с точки зрения замены диктаторского режима шаха воспринималось как модернизация политической структуры.

Однако в процессе борьбы различных точек зрения на структуру и характер политической власти, которая велась после революции, победила идея Хомейни о «велаяте факих». Возникла своеобразная форма республиканского правления, при котором решающие позиции в руководстве страной заняло шиитское духовенство. Глава страны — рахбар наделен значительными по объему полномочиями государственной власти. Кроме того, что он непосредственно назначает главу судебной власти(моджтахеда), он через Наблюдательный Совет и Ассамблею по определению целесообразности оказывает влияние на законодательную власть. Можно сказать, что рахбар — это своеобразный вариант института монархии, хотя он — лицо выборное. Менее непосредственно влияние рахбара на исполнительную власть, главой которой является президент, тем не менее, оно значительно. Рахбар по конституции осуществляет главное командование Вооруженными силами страны, назначает главнокомандующих отдельными видами вооруженных сил, подписывает уках о назначении президента, ему подчиняется государственные радиокомпания и телекомпания, Высший Совет культурной революции, который занимается выработкой идеологических основ системы образования. Все большее значение в системе принятия решений исполнительной власти начинают играть центры стратегических исследований, созданные при Совете экспертов и Ассамблеи по целесообразности которую он сам и формирует), являющиеся инструментами влияния рахбара. Под контролем рахбара находится деятельность исламских фондов, также обеспечивающих не только экономическое влияние духовенства, но и оказывающих влияние на решения исполнительной власти. Дуалистичный характер власти пытался модернизировать Хатами, усилив полномочия республиканских структур(президента), однако предложенные им законопроекты не были приняты.

В Иране идет острая борьба за модернизацию исламской структуры власти в сторону ее большей демократизации — за счет повышения роли республиканских органов власти ли, наоборот, за счет снижения прерогатив религиозных институтов власти. Это фактически тот путь, которые прошли сохранившиеся европейские монархии. Этот процесс достаточно явно проявляется в Иране, находит проявление не только в политической борьбе различных партий и группировок, но и в появлении новых религиозных идеологических течений. Так, в концепции современного иранского религиозного философа А.Соруша, признаком религиозного общества является разумная религиозная практика, справедливая с политической точки зрения. Именно эта справедливость обеспечивает легитимность режима с религиозной точки зрения, особенно с позиций шиизма. Фактором, который может стимулировать модернизацию политической системы нынешнего режима, может стать созданная этим режимом выборная система. Практически все высшие органы власти в Иране –избираются, а персонифицированность власти в процессах модернизации восточных обществ всегда играет значительную роль. Таким образом, трансформация иранской исламской модели происходит, но до сих пор эта модель продолжает сохранять свою конфронтационность по отношению к Западу, главным образом к США из-за позиции по Израилю, а в последние несколько лет из-за ядерной программы.

Несмотря на все заявления Ирана о том, что его программа носит мирный характер, объективно Иран может рассматривать возможность создания ядерного оружия как средства обеспечения национальной безопасности. Практически все политические и клерикальные группировки внутри страны поддерживают идею развития ядерной программы, как важнейший элемент технико-научной модернизации[10]. Тем не менее, часть элиты готова «пожертвовать» ядерными амбициями, считая, что наиболее «выгодным» для сохранения исламского режима является не развитие ядерной составляющей военного потенциала, а укрепление экономического потенциала за счет нормализации отношений с Европой и США, без чего осуществление модернизации экономики маловероятно. Осознается и опасность переступить ядерный порог. И эта опасность связывается не только с возможностью санкций или даже военного вмешательства. Часть политической элиты отдает себе отчет, что обладание ядерным потенциалом, с одной стороны, повышает вес Ирана как региональной державы, но, с другой стороны, может заставить соседей по региону, особенно страны Персидского залива и Ирак, еще более тесно сотрудничать с США в целях собственной безопасности, что грозит изоляцией Ирана, а следовательно, возврату к модели «тоухидной экономики». Ирану пока удается проявлять в отношении признания его права на создание собственной ядерной энергетики дипломатическую гибкость. Иран официально постоянно и на всех уровнях заявляет о стремлении к созданию режима ядерного нераспространения. Иран является участником основных международных соглашений в области нераспространения. По мере обострения ситуации вокруг иранской ядерной программы, когда вопрос о санкциях встает вполне реально, Иран пытается не допустить их применения, угрожая выйти из ДНЯО и разорвать взаимодействие с МАГАТЭ. При этом Иран постоянно заявляет о готовности продолжать переговорный процесс, выступая при этом с различными инициативами. Такая политика Ирана в определенной мере оказалась результативной. Для многих стран, не исключая США, стало очевидным, что тема возможной военной интервенции в Иран себя фактически исчерпала. Многое будет зависеть от позиции России и Китая и набора санкций, которые могут быть применены к Ирану.

Еще пять лет тому назад достаточно высокой была вероятность снижения роли исламской составляющей в иранской модели развития. Однако последние президентские и парламентские выборы показали, что этот процесс не прямолинеен. Созданная структура власти(хотя и изменяющаяся) позволяет сохранять ведущие позиции в ней духовенству, а это в любой момент может стать фактором межцивилизационных противоречий.

[1] См.например, З.Нури. Аргаме шайтан. Тебриз.1950. C.40.
[2] Собственность религиозных учреждений или собственность, предназначенная на религиозно-благотворительные цели.
[3] Julian Bharier. Economic Development in Iran. 1900-1970. London.1971. P.42. Турецкая республика. Справочник. М.1990. С.373 (расчет).
[4] 2000 World Development Indicators CD-ROM, World Bank.(Iran. Turkey).
[5] Н.М.Мамедова. Иран в ХХ веке. Роль государства в экономическом развитии. М.1997. С.51.
[6] National Accounts of Iran. 1338-1379(1959|60-2000|01). Tehran. 2003.P.2.
[7] Ibid.P.3.
[8] «Религиозное и политическое завещание имама Хомейни»- в книге «Имам Хомейни». М. 1999. С.365-366.
[9] http://www.econ.worldbank.org/wdr. 2006. P.288-289.
[10] Впервые программа строительства 23 АЭС была принята шахским режимом в 1974г. с одобрения США., которые не возражали против создания Ираном полного замкнутого ядерного топливного цикла. Затем число АЭС было сокращено до 2. Строительство двух блоков АЭС в Бушере накануне исламской революции было завершено западногерманской компанией «Крафтверке Юнион» на 75% (один блок — на 70-90%, другой — на 45-75%). С.Саруханян. Россия и Иран. 10 лет ядерного сотрудничества. Научно-образовательный фонд «Нораванк». Ереван.2006.С.38-41.

Сравнение степени психологического стресса среди четырех групп иранского населения в связи с пандемией COVID-19 | BMC Psychiatry

Насколько нам известно, это первое исследование, в котором сообщается о распространенности и сравнивается тяжесть стресса, тревоги и депрессии среди четырех групп иранского общества на начальном этапе вспышки COVID-19. Основные результаты настоящего исследования показали, что пациенты с COVID-19 и студенты-медики, имеющие опыт работы с ними не менее 1 недели, имели значительно более высокие показатели стресса, тревоги и депрессии по сравнению с медицинским персоналом и населением; это говорит о том, что они являются основными объектами психиатрического обследования и лечения.В целом, оценка тревожности была выше у мужчин, чем у женщин, а у неженатых участников была значительно более высокая оценка депрессии по сравнению с группой, состоящей в браке. Кроме того, уровень депрессии у женского медицинского персонала и местного населения был выше, чем у мужчин.

Предыдущие исследования выявили связь между эпидемиями и психическими расстройствами во время распространения инфекций, таких как SARS и MERS [24, 25]. Hawryluck et al. [4] сообщили, что изоляция и карантин во время вспышки вызвали стресс; они заметили, что у некоторых субъектов из-за карантина по поводу атипичной пневмонии в Канаде наблюдались симптомы посттравматического стрессового расстройства (28.9%) и депрессия (31,2%). Аль-Наджар и др. [26] изучили психологическую реакцию взрослых на эпидемию MERS в западной Саудовской Аравии; они обнаружили, что тревожность значительно усиливается из-за повышенной восприимчивости к инфекциям и социального поведения, связанного с поездками и нахождением в общественных местах. Ли и др. [27] оценили психологические последствия вспышки MERS и обнаружили, что симптомы посттравматического стрессового расстройства были очень высокими среди персонала больниц даже через много лет после вспышки.

Исследований психологического воздействия пандемии COVID-19 на общество не так много, за исключением нескольких исследований, проведенных в Китае [28,29,30].В поперечном исследовании Wang et al. [31], психологические последствия, депрессия, стресс и тревога были оценены у 1210 участников из 194 городов Китая в начале вспышки COVID-19; их результаты показали, что 53,8% этих людей испытали тяжелые психологические последствия вспышки. Более того, 16,5, 28,8 и 8,1% респондентов сообщили о депрессии, тревоге и стрессе от умеренной до тяжелой степени соответственно. В поперечном наблюдательном исследовании Xiao et al.[32] измерили уровень тревожности, самоэффективности, стресса, качества сна и социальной поддержки у 180 медицинских работников; их результаты показали, что медицинский персонал в Китае, который лечил пациентов с инфекцией COVID-19, имел высокий уровень беспокойства, стресса и самоэффективности, которые зависели от качества сна и социальной поддержки.

Результаты настоящего исследования и всех предыдущих исследований показывают, что психологическая травма, вызванная распространением инфекционных заболеваний, широко распространена в обществе.Инфекционные пандемии могут вызывать разлад в обществе и отдельных людях на многих уровнях [33]. COVID-19 оказывает необратимое психологическое воздействие на все группы членов сообщества, такие как население в целом, медицинские работники и студенты, из-за ограничений на поездки, страха заразиться вирусом, беспокойства по поводу закрытия школ и предприятий, депрессии после потери. друзей и семьи и страх смерти [34,35,36]. Кроме того, согласно результатам нашего исследования, уровень тревожности у мужчин был значительно выше, чем у женщин.Это может быть связано с экономическим давлением, вызванным пандемией, поскольку в большинстве иранских семей повседневные расходы берут на себя мужчины. Экономическое воздействие COVID-19 и его влияние на поведение сообщества, такое как накопление и накопление ресурсов и финансовые затруднения, могут вызвать психологические проблемы для домовладельца. Кроме того, средний балл депрессии у женщин-медперсоналов и женщин среди населения сообщества был выше, чем у мужчин. В соответствии с предыдущими исследованиями, проведенными в Китае [31, 37], женщины, по-видимому, испытывали повышенные психологические симптомы, связанные с этой пандемией, по сравнению с мужчинами.В этой исключительной ситуации женщины сталкиваются с дополнительными обязанностями, такими как уход за семьей и поддержка детей в учебе из-за закрытия школ. Женский медицинский персонал чаще страдает депрессией из-за одиночества и разлуки с семьей и детьми. Следовательно, поддержка женщин в этой ситуации может быть особенно важной.

Результаты этого исследования показали, что пациенты с COVID-19 и студенты-медики, контактирующие с этими пациентами, являются основными объектами психиатрической оценки и лечения.Возможно, основная причина более высокого психологического стресса среди студентов-медиков по сравнению с полностью лицензированными врачами, поскольку медицинский персонал — это отсутствие у бывшей группы опыта борьбы с инфекционными заболеваниями в условиях повышенного риска и страх перед врачебными ошибками перед лицом новых случаев. Другими причинами являются физическое и эмоциональное истощение из-за высокого давления в системе здравоохранения, быстрые изменения в медицинской информации и процедурах, самооценка риска для себя, влияние пандемии на образ жизни, страх перед неадекватным медицинским оборудованием, таким как маски и т. Д. перчатки, долгий рабочий день и разлука с семьями.Чтобы уменьшить психологический стресс среди студентов-медиков, политики в области здравоохранения должны ввести новую политику, которая привлечет больше студентов-медиков в систему здравоохранения с большей осведомленностью и готовностью, а также повысит гибкость руководителей. Службы здравоохранения, в которых работают стажеры, должны продолжать контролировать их и предоставлять им, насколько это возможно, значимый образовательный клинический опыт. Эти интерны также должны быть обучены уходу за пациентами с COVID-19, проинформированы о мерах защиты и поддержаны в трудные времена.

Непредсказуемость, неопределенность, серьезность заболевания, дезинформация, социальная изоляция и массовые новости могут вызывать беспокойство и страх у общественности. Широкая публика также может испытывать скуку, разочарование и раздражительность из-за мер изоляции [29]. У пациентов с COVID-19 это может быть связано со страхом серьезных последствий заболевания, заражением, изоляционным лечением, потерей доверия к медицинским услугам и страхом смерти. Следовательно, они могут испытывать одиночество, отрицание, беспокойство, депрессию, бессонницу и отчаяние, что может снизить приверженность лечению.Некоторые из этих случаев могут даже подвергаться повышенному риску агрессии и самоубийства. Из-за внезапного шока, вызванного вспышкой, и отсутствия информации о заболевании, меры по повышению психического благополучия могут оказаться невозможными в начале глобальных пандемий. В качестве возможного решения этой проблемы лицам, принимающим решения в области общественного здравоохранения, необходимо провести соответствующие психосоциальные вмешательства и включить планы управления психическим здоровьем в ближайшие несколько месяцев. Другими шагами к снижению психологического стресса в обществе могут быть оценка точности информации, усиление социальной поддержки, снижение стигмы, связанной с заболеванием, поддержание нормальной жизни при соблюдении мер безопасности и использование доступных психосоциальных услуг.

Основными сильными сторонами настоящего исследования было сравнение серьезности этого психологического расстройства среди четырех групп общества и большой размер выборки в каждой группе. Однако это исследование не лишено ограничений. Во-первых, это одноцентровое поперечное сечение, которое ограничивает возможность обобщения наших результатов. Наши участники в трех группах исследования были набраны в одной больнице, что не может представлять население Ирана, поэтому необходимы дальнейшие исследования.Во-вторых, мы не смогли исследовать историю психических расстройств участников. Таким образом, участники с историей психических расстройств, основанные на самоотчетах, были исключены из исследования.

Модели ожирения и избыточной массы тела среди населения Ирана: результаты STEPs 2016

Общие сведения: Ожирение стало распространенной проблемой здоровья во всем мире. Настоящее исследование, основанное на национальной репрезентативной выборке, было направлено на оценку распространенности избыточной массы тела / ожирения и распределения уровней индекса массы тела (ИМТ) среди взрослого населения Ирана по полу, возрасту и географическому распределению. Методы: Это крупномасштабное национальное перекрестное исследование эпиднадзора за факторами риска неинфекционных заболеваний в Иране. Посредством кластера систематической случайной выборки в исследование были включены 31 050 иранских взрослых участников в возрасте 18 лет и старше. Основные инструменты исследования использовались для оценки трех различных уровней данных, а именно: (1) демографические, эпидемиологические и связанные с риском поведенческие данные, (2) физические измерения и (3) лабораторные измерения. Антропометрические измерения проводились с использованием стандартных протоколов и калиброванных инструментов. Результаты: В 2016 году национальные показатели распространенности нормального веса, ожирения и избыточного веса / ожирения среди взрослого населения Ирана составляли 36,7% (95% ДИ: 36,1-37,3), 22,7% (22,2-23,2) и 59,3% ( 58.7-59.9) соответственно. Наблюдалась значительная разница между распространенностью ожирения среди мужчин [15,3% (14,7-15,9)] и женщин [29,8% (29,0-30,5)] ( p <0,001). Возрастные группы 55–64 [31,5% (30,1–33,0)] и 18–24 [8,3% (7,3–9,4)] лет имели самую высокую и самую низкую распространенность ожирения, соответственно.Результаты показывают географическую структуру на провинциальном уровне, где уровень ИМТ увеличивается среди населения от юго-восточных до северо-западных регионов страны. Самый высокий показатель распространенности ожирения в провинции был почти в 2,5 раза выше, чем самый низкий показатель распространенности ожирения в провинции. Заключение: Мы обнаружили значительную разницу между распространенностью ожирения у мужчин и женщин. Более того, наблюдалась значительная разница в географической структуре распространенности ожирения и избыточной массы тела.Необходимы дополнительные доказательства для продвижения стратегий и вмешательств, связанных с профилактикой и контролем факторов, связанных с увеличением веса.

Ключевые слова: ИМТ; Иран; ШАГИ; ожирение; лишний вес.

Они не могут вернуться в Иран. Итак, персы из Лос-Анджелеса построили «Тегранджелес» и сделали его своим.

Садра Форд смотрел в переднее окно персидского кафе и наблюдал за людьми, проходящими мимо вывески на витрине магазина на языке его родного Ирана.Он схватил бутылку с приправой рядом с собой и вылил кетчуп на свою пиццу с тонкой корочкой.

«Вот как иранцы едят пиццу в Иране», — сказал Форд, затем откусил.

Форд — один из многих американцев иранского происхождения, которые приезжают в так называемый Тегранджелес, анклав в Вествуде, где проживает яркая персидская община, начавшаяся с малого в 1960-х годах и процветавшая после 1979 года.

Ему было 5 лет, когда его родители начали привозить его Тегранджелесу, когда сообщество расширилось за пределы нескольких иранских семейных ресторанов и магазинов.Сейчас ему 34 года, и он приезжает из округа Ориндж не реже одного раза в пару месяцев.

«Мне приятно приехать сюда и увидеть место, которое напоминает мне Иран», — сказал он.

По данным Бюро переписи населения США, из примерно полумиллиона человек иранского происхождения, проживающих в США, более 40% живут в Калифорнии.

Многие оказались в Южной Калифорнии, потому что климат напомнил им Тегеран, что сделало его домом для самой большой иранской общины за пределами Ирана.По данным Бюро переписи населения, в Лос-Анджелесе проживает 87 000 человек иранского происхождения.

Многие пожилые иранцы в Тегранджелесе уходят своими корнями в Исламскую революцию 1979 года, которая привела к изгнанию светских, проамериканских. монархия шаха Мохаммеда Реза Пехлеви. Его сменило консервативное правительство мусульман-шиитов во главе с антизападным аятоллой Рухоллой Хомейни.

Четыре десятилетия спустя отношения между Ираном и США остаются кислыми, а персидская община Тегранджелеса продолжает испытывать влияние разногласий и напряженности, унаследованных от прошлого.И все же пожилые иранцы продолжают дорожить этим кусочком Лос-Анджелеса, который предлагает им воспоминания об их первом доме, и молодые поколения стекаются сюда, чтобы принять свое персидское наследие.

От 2000 до 4000 человек ежегодно уезжали из Ирана в США в 1960-х и 1970-х годах, многие получали стипендии для учебы, а другие занимались бизнесом.

Революция прогнала их из дома и шоу-бизнеса. В «Тегранджелес» Лос-Анджелеса они могут пережить потерянную эпоху »

В Вествуде начали появляться несколько персидских ресторанов и продуктовых магазинов.

Затем произошла революция. Еще больше иранцев приехали в США и Тегранджелес, но беспорядки вызвали напряженность среди персов здесь и некоторую враждебность по отношению к ним.

После того, как иранцы штурмовали посольство США в Тегеране и взяли в заложники американцев на 444 дня, в Лос-Анджелесе вспыхнули протесты. С одной стороны, американцы были возмущены захватом посольства США; с другой стороны были сторонники Исламской республики.

Посередине оказались иранцы в Лос-Анджелесе, которые надеялись оставить политику своей родины позади.

Ата Фарман был одним из них. 35-летний Фарман вспоминает, как американские протестующие толпились в принадлежащем ему персидском ресторане в западном Лос-Анджелесе, а другие оставляли угрозы убийством в его телефоне на работе.

«Мне было страшно. Люди говорили мне, что убьют меня, если я не уеду из страны, — вспоминает Фарман.

Многие люди, спасшиеся от революции и ее последствий, не планировали переселиться в США; они были высшим классом, высокообразованными и планировали вернуться в Иран.

Но к 1980-м и 1990-м годам надежда начала угасать, и иранцы в Лос-Анджелесе постепенно начали понимать, что они будут строить новую жизнь вдали от своей родины.

Число людей, покидающих Исламскую Республику в США, выросло примерно до 9000 в год.

И Тегранджелес начал расти.

Открылось больше персидских ресторанов, книжных магазинов, музыкальных магазинов , художественных галерей, иммиграционных юридических служб и агентств по оформлению паспортов.

Сегодня, когда сложные отношения между Ираном и США ухудшаются, напряженность продолжает распространяться на Тегранджелес.

В 2014 году районный совет Вествуд принял ходатайство, призывающее городской совет Лос-Анджелеса удалить надписи на персидском языке в некоторых магазинах, предлагающих помощь в поездке в Иран или консульские службы.

Впоследствии, в мае прошлого года, некоторые иранские предприятия в Тегранджелесе собрались вместе с другими жителями Вествуд, чтобы проголосовать за новый районный совет.

«Я считаю, что это было очень нечувствительно, и я понимаю, почему сообщество пострадало», — сказал Майкл Скилз о действиях районного совета. Скилз, президент Ассоциации аспирантов. в UCLA возглавил усилия по созданию нового совета.

Повторное введение администрацией Трампа жестких экономических санкций в отношении Ирана вкупе с запретом на поездки также наносит ущерб бизнесу в Тегеранджелесе.

Последние 20 лет Фархад Бешарати владеет туристическим агентством ATT Vacation, которое в первую очередь помогает пожилым иранцам бронировать поездки в Иран и из него.

Но за последний год бизнес Бешарати рухнул. Стремительно растущая инфляция в Иране вкупе с ограничениями, вытекающими из запрета Трампа на поездки, привела к сокращению числа клиентов.

В результате 59-летний Бешарати планирует закрыть свой магазин в ближайшие несколько месяцев.

«Аренда составляет 4000 долларов в месяц, и я не могу себе этого позволить», — сказал он. «Я, наверное, потерял 1 миллион долларов после запрета Трампа на поездки».

62-летний Алекс Хельми напротив находится в таком же затруднительном положении.Он продавал персидские ковры из своего магазина Westwood более 30 лет, но в последнее десятилетие его средства к существованию основывались на экономических битвах, разыгрываемых США и Ираном.

Эмбарго 2010 года на иранские товары лишило Хелми возможности импортировать товары. В 2018 году, когда Трамп отказался от ядерной сделки с Ираном, Хелми снова оказался посередине.

В январе Хельми решил, что с него достаточно. Он закроет магазин и уйдет на пенсию.

«Я убит горем», — сказал он.«Я нахожусь в эпицентре этого геополитического беспорядка».

Несмотря на препятствия, многие из иранцев, которые помогли основать Тегранджелес — теперь им за 70 и 80 лет, — все еще дорожат своим сообществом.

Многие проводят дни, гуляя по окрестностям или попивая чай в кафе, играя в нарды и вспоминая воспоминания из родной страны.

Камбиз Геммагхам, 75 лет, недавно сидел у кафе и рассказывал о своих юных годах в качестве иранского студенческого активиста в Калифорнии.

Геммагам покинул Иран в 1962 году и приехал изучать инженерное дело в Калифорнийский политехнический университет Сан-Луис-Обиспо. После революции он остался в Лос-Анджелесе и присоединился к Национальному фронту — политической организации с отделениями по всей стране для иранцев, выступавших против шахской монархии.

Геммагам решил вернуться в Иран в 1979 году, чтобы увидеть результаты революции. Это был его последний раз.

«Я боялся за себя», — вспоминал Геммагам. «Старый Иран, который я знал, был мертв.

Но он все еще интересуется политикой. Более 20 лет Геммагам организовывал ежемесячные встречи для американцев иранского происхождения, чтобы обсудить темы, связанные с их родиной.

«Сорок лет может быть долгим сроком, но иранцы все еще активны», — сказал Геммагам.

Для молодых поколений сообщество, созданное их старейшинами, является связующим звеном с их персидской культурой, способом признать свою двойную идентичность.

Старшее иранское поколение приехало в Америку и утвердилось, заложив основу для молодого поколения.В результате новое поколение восприняло свою иранско-американскую идентичность, создав при этом карьеру, которую их родители не имели возможности продолжить, сказал Али Акбар Махди, профессор социологии в Калифорнийском государственном университете в Нортридже.

«Первому поколению пришлось бороться за все, что есть у второго поколения», — сказал он.

Благодаря этому, сказал Акбар Махди, молодые американцы иранского происхождения теперь могут принять как американскую, так и персидскую культуру, продолжая при этом свою страсть.

«Теперь это новое поколение выходит на сцену намного сильнее и строже», — сказал он.

Следовательно, иранцы сформировали успешное сообщество, выходящее за пределы Тегранджелеса.

Многие американцы иранского происхождения — врачи, инженеры и юристы. Некоторые из них заняли видные должности в Кремниевой долине, например Дара Хосровшахи, исполнительный директор Uber. Другие занялись политикой, например Джимми Делшад, который был мэром Беверли-Хиллз.

Недавно днем в Тегранджелесе 36-летний Шахаб Вахдат затянулся кальяном, кальяном, также известным как кальян, поскольку на заднем фоне кафе «Нааб» звучала персидская музыка.

Его семья бежала из Тегерана холодным снежным днем в 1985 году, когда ему было 3 года. Его родители посадили его в кузов пикапа и пересекли границу с Пакистаном.

Вахдат, который сейчас работает в маркетинговом агентстве, сказал, что его семья покинула Иран, потому что после революции они больше не чувствовали себя в безопасности из-за своей еврейской веры.

Вахдат, который провел большую часть своей взрослой жизни в Лос-Анджелесе, твердо отождествляет себя со своим иранским происхождением.

Помимо персидских ресторанов Тегранджелеса, магазинов иранских памятных вещей и ежегодного празднования Навруза, Вахдат ценит жизнь в Вествуде, поскольку это помогло ему укорениться в персидской культуре.

«Я наполовину в одном пространстве, а половина — в другом», — сказал он.

Садра Форд понимает это чувство. Помимо того, что он находится в пространстве, где никто не смотрит дважды, если он облизывает пиццу кетчупом, он ценит возможность бродить и слышать, как другие говорят по-персидски.

«Я чувствую, что могу оставаться на связи со своими иранскими корнями», — говорит Форд.

Сидя в кафе, Форд рассказывал о том, как его семья уехала из Ирана, когда он был очень молод. Он не может вернуться, потому что как бизнесмен с двойным гражданством он опасается, что иранские власти арестуют его и используют в качестве разменной монеты с США.S.

Несколькими неделями ранее его 94-летний дедушка умер у него на руках, унеся с собой истории о старом Иране, который полюбил Форд.

Последним желанием деда было быть похороненным здесь. Мать Форда выполнила это обещание и в тот же день возвращалась из Ирана. Форд скоро встретит ее в аэропорту.

«Я хотел бы вернуться в Иран и увидеть свою настоящую личность», — сказал он перед выходом из ресторана.

Но он обойдется визитом в Тегеранджелес.

[email protected]

Следуйте за мной в Twitter @melissaetehad

Клинический и генетический спектр болезни накопления гликогена в иранской популяции с использованием целевого секвенирования генов

Демографические характеристики пациентов

Общее количество 14 педиатрических пациентов были включены в это ретроспективное обсервационное исследование. Были определенные особенности диагноза, которые привели к их выбору в качестве пациентов с GSD. Среди них шесть случаев (42.8%) были мужчинами и 8 (57,2%) женщинами. Родители 13 пациентов (86,7%) были кровными родственниками, пятеро из них имели в семейном анамнезе заболевания печени с раннего младенчества. Средний возраст начала заболевания составлял 14,1 месяца (диапазон: 1–35), а средняя задержка для установления точного диагноза составляла 33,4 месяца (диапазон: 14–51). Низкий рост (<3%) также наблюдался у восьми пациентов. Высокий уровень триглицеридов (TG), общего холестерина (TChol) и лактатдегидрогеназы (LDH) наблюдался у девяти (64%), девяти (64%) и восьми пациентов (57%) соответственно.Высокая креатинфосфокиназа (КФК) и количество тромбоцитов были обнаружены у пяти пациентов (36%), а низкий уровень мочевой кислоты - у одного пациента (7%). Высокое соотношение азота мочевины крови (BUN) / креатинина (BCR) было дополнительно обнаружено у восьми пациентов (57%). Повышенные ферменты печени, то есть аспартатаминотрансфераза (АСТ), аланинаминотрансфераза (АЛТ) и гепатомегалия, наблюдались у всех пациентов, кроме одного. Все клинические проявления сведены в Таблицу 1.

Таблица 1 Клинические проявления у иранских пациентов.

Данные целевого секвенирования генов (TGS)

Для определения молекулярной этиологии TGS выполняли с использованием периферической крови пациентов. В эту панель было включено 450 генов наследственных метаболических заболеваний. Все кодирующие области для 450 генов были обогащены беспристрастным образом с достаточным охватом. Анализ был успешным при 100% считывании цели, 100-кратном охвате 99,99% и 20-кратном охвате 99,99%. Средний охват целевых регионов составлял 144 × на образец (диапазон: от 116 × до 178 ×).Каждый пациент показал в среднем 1200 вариантов последовательности. Все варианты были идентифицированы с помощью TGS, подтвержденного секвенированием по Сэнгеру для каждого пациента (дополнительная таблица 1). И чувствительность, и специфичность для определения оснований были 100% для сравнения с результатами секвенирования по Сэнгеру того же набора образцов. Наконец, результаты оказались согласованными с точки зрения зиготности.

Результаты геномной диагностики

Диагнозы и зиготность 14 пациентов показаны в таблице 2.Патогенные или новые варианты в различных генах, ассоциированных с GSD, были обнаружены у 13 из 14 пациентов (93%). Соответственно, у одного пациента (6,7%) был GSD-I, у четырех (26,6%) был GSD-III, у одного (6,7%) был GSD-IV, у двух пациентов (13,3%) был GSD-VI, у трех пациентов (20%) имели GSD-IX, один случай был затронут (6,7%) GSD-X, и один пациент (6,7%) страдал GSD сердца — летальным врожденным заболеванием. В целом, 15 мутаций были обнаружены в генах, связанных с GSD, у 13 пациентов, о 10 из которых ранее не сообщалось.Эти новые мутации включали один вариант со сдвигом рамки считывания в AGL (c.1351_1355delAAAGC), одно бессмысленное изменение в SLC37A4 (c.24T> G) и одну мутацию сплайсинга (c.1127-2A> G) в PHKB . Более того, было семь миссенс-вариантов, то есть один в PGAM2 (c.130C> T), один в PYGL (c.1964A> G), два в PHKB (c.134T> A; c.2840A). > G), один на PRKAG2 (c.592A> T), один на SLC37A4 (c.337C> T) и один из GBE1 (c.292G> C) (Таблица 2). У двух пациентов также были обнаружены биаллельные мутации; пациент нет. 6 имели мутации в гене GBE1 , а пациент № 11 имели мутации в двух разных генах, то есть SLC37A4 и PHKB (таблица 2). Наиболее частые дефекты были обнаружены в AGL (GSD-III) и PHKB (GSD-IX). Частота аллелей всех вариантов была найдена в базе данных Iranome (общедоступный иранский набор данных). Всего 13.В этой базе данных наблюдались 3% новых вариантов (что редко с частотой аллелей менее 0,001), как показано в таблице 2. Наконец, частота диагностики TGS у пациентов с подозрением на GSD составила 93% (13/14).

Таблица 2 Сводка мутаций GSD, обнаруженных панелью MPS-GSD.

Комплексный анализ для выявления вариантов у пациентов с GSD

№ пациента. 1 была 1-летняя девочка с гипогликемией, гепатомегалией, повышенным уровнем триглицеридов, кислой мочой, количеством тромбоцитов и низким уровнем лейкоцитов (лейкоцитов) от кровного брака, что свидетельствует о GSD-I (Таблица 1).Патологические результаты также указали на GSD-I с тяжелым мостовидным фиброзом, диагностированным как цирроз. Новый гомозиготный бессмысленный вариант, то есть c.24T> G (p.Tyr8Ter), также был обнаружен в гене SLC37A4 (GSD type-Ib) с помощью TGS (Таблица 2). Других вредных вариантов в других генах GSD в панели не обнаружено.

Пациентов 2–3 имели клинико-патологические и гистохимические данные, сильно свидетельствующие о GSD-I или III. У обоих пациентов была гипогликемия (пациент №2 также испытали судороги в возрасте 2 лет), гепатомегалию, низкий рост, повышенный уровень ТГ, ТХол, ЛДГ, альбумина (Альб), ферментов АСТ и АЛТ (Таблица 1). Гистопатологические данные свидетельствовали о типе I или III GSD с умеренным портальным фиброзом. Варианты в гене фермента разветвления гликогена, AGL, также наблюдались с помощью TGS. Гомозиготная вредная мутация сдвига рамки считывания, то есть c.753_756delCAGA (p.Asp251fs * 23), была дополнительно обнаружена в гене AGL у обоих пациентов, о чем ранее сообщалось у пациентов с GSD-IIIa ¹².

Пациент. 4 была 4-летняя девочка с гипогликемией, гепатомегалией, низким ростом, повышенным уровнем ЛДГ, КФК, количества тромбоцитов, АСТ и АЛТ, родители которой были двоюродными братьями и сестрами. Биопсия печени в этом случае показала GSD-I или III вместе с тяжелым фиброзом. Новый патогенный вариант гомозиготы, c.1351_1355delAAAGC (p.Lys451LeufsTer14), также был обнаружен в гене AGL . Этот вариант не был указан в базах данных Iranome и gnomAD и не описан в соответствующей литературе.

Другим примером GSD-III был пациент 5 , трехлетний мальчик, у которого была гепатомегалия, повышенный уровень ТГ, холестерина, ЛДГ, BCR, AST и ALT. Диагноз биопсии печени в этом случае был GSD-I или III с циррозом. Целевой NGS также обнаружил гомозиготный вариант c.3980G> A (p.Trp1327Ter), о котором ранее сообщалось ^13,14.

Пациент. 6 был мальчик 4,5 лет с клиническими и параклиническими признаками, такими как гепатоспленомегалия, а также повышенными BCR, AST и ALT (таблица 1).Кроме того, биопсия печени показала цирроз и предположила GSD-IV. Он также успешно получил частичную трансплантацию печени в возрасте 2 лет. Более того, целевая панель NGS выявила два варианта в гене GBE1 . Гомозиготный вредный вариант, а именно c.998A> T (p.Glu333Val) ¹⁵, и другой новый гомозиготный вариант c.292G> C (p.Val98Leu) были дополнительно обнаружены в гене GBE1 . Новый вариант не был указан в базах данных Iranome и gnomAD и не описан в соответствующей литературе, поэтому его можно интерпретировать как вариант с неопределенной значимостью (VUS).

Пациент. 7 была 4-летняя девочка с гепатомегалией, низким ростом, высоким уровнем ТГ, ЛДГ, BCR, Alb, AST, ALT и ацидозом (Таблица 1). Биопсия печени также показала неклассифицированную GSD с выраженным фиброзом. С помощью TGS в гене PYGL был обнаружен новый гомозиготный миссенс-вариант c.1964A> G (p.Glu655Gly), что указывает на GSD-VI (таблица 2).

Пациент. 8 , мальчик 1,5 лет, поступил с гепатомегалией, выпячиванием живота и недомоганием (таблица 1).Параклинические результаты также показали увеличение TG, TChol, BCR, AST и ALT (Таблица 1). Гистопатологические исследования его биопсии печени также указали на GSD-I или III с легким фиброзом. Однако вариант с гомозиготной патогенной делецией c.229-231delGAC (p.Asp77del) был обнаружен в изоформе гликогенфосфорилазы печени, гене PYGL (Таблица 2) ¹⁶.

Пациент. 9 была 2-летней девочкой от не кровного брака с эпизодами гипогликемии в ночное время, начиная с шестимесячного возраста, гепатомегалией, низким ростом, повышенным уровнем АСТ и АЛТ (Таблица 1).Биопсия печени также показала неклассифицированный GSD с фиброзом. Гомозиготный патогенный вариант c.130C> T (p.Arg44Ter) был дополнительно обнаружен в гене PHKG2 с помощью TGS. Об этой миссенс-мутации ранее сообщалось у пациентов с GSD-IXc ^17,18,19.

Пациент. 10 был 3-летним мальчиком с гепатомегалией, низким ростом и мышечной гипотонией, а также повышенным уровнем ТГ, ЛДГ, ТХол, АСТ и АЛТ с шести месяцев (Таблица 1).Результаты гистопатологических исследований печени также показали неклассифицированную GSD с мостовидным фиброзом. Использование TGS-анализа дополнительно выявило новый гетерозиготный вариант, c.134T> A (p.Leu45His), в гене бета-регуляторной субъединицы киназы гликогенфосфорилазы, PHKB (GSD-IXb). Никаких других патогенных вариантов в других генах GSD в панели не обнаружено.

Пациент. 11 была бессимптомной девочкой, родители которой были двоюродными братьями и сестрами. Ее направили из-за плохого питания в 3 года.Лабораторные исследования также показали повышенные уровни ТГ, ТХол, ЛДГ, Альб, АСТ и АЛТ, а также лейкопению и ацидоз (Таблица 1). Биопсия печени выявила неклассифицированный GSD и умеренный перипортальный фиброз. У нее было три новых варианта, а именно один гетерозиготный вариант c.337C> T (p.Leu113Phe) в гене SLC37A4 и два гомозиготных варианта c.1127-2A> G (p.?) И c.2840A> G (p. .Gln947Arg) в гене PHKB . Патогенный новый вариант, c.1127-2A> G (стр.?), возможно, повреждает сайт сплайсинга, расположенный внутри интрона. В результате она, скорее всего, страдала от IXb, симптомы которого проявлялись с возрастом. Более того, целевой NGS успешно идентифицировал эти три мутации со 100-кратным охватом.

Пациент. 12 был мальчик 2,5 лет с легкой гепатомегалией, высоким уровнем ТГ, ТХол, ЛДГ, BCR, АСТ и ферментами АЛТ и очень низким уровнем креатинина (Таблица 1). Гистопатологические исследования его биопсии печени также указали на неклассифицированную GSD с циррозом.С помощью TGS в гене фосфоглицератмутазы PGAM2 (GSD-X) был обнаружен новый гетерозиготный вариант c.14G> A (p.Arg5His). Следует отметить, что GSD-X является аутосомно-рецессивным заболеванием, и обнаружение одного гетерозиготного варианта не подтвердило диагноз. Тем не менее, отсутствие второго патогенного аллеля или любого идентифицированного варианта псевдодефицита поставило под вопрос молекулярный диагноз этого пациента. Признаки могут быть вызваны патогенными вариантами в других генах, включая нарушения окисления жирных кислот и / или нарушения митохондриальной дыхательной цепи.

Пациент. 13 была девочка 2,5 лет, у которой был низкий рост и нормальный биохимический анализ некровнородного брака (Таблица 1). Также наблюдались легочная гипертензия, умеренная митральная регургитация и легкая трехстворчатая регургитация. Более того, результаты биопсии печени выявили цирроз, что свидетельствовало о неклассифицированной GSD. Новый гетерозиготный вариант c.592A> T (p.Met198Leu) был дополнительно обнаружен в гене PRKAG2 с помощью TGS и предполагал дефицит PRKAG2 (т.е.е. GSD сердца — смертельный врожденный). Поскольку дефицит PRKAG2 является аутосомно-доминантным наследованием с полной пенетрантностью, отдельные варианты гетерозигот могут подтвердить все ее клинические, молекулярные и биохимические результаты.

Ни один из генов, ассоциированных с GSD и не GSD, не был подтвержден у пациента №. 14 . Это была 2-летняя девочка с гепатомегалией, разбитыми пальцами, задержкой роста, диареей, рвотой, а также высоким уровнем тромбоцитов, АСТ, АЛТ и низким содержанием мочевой кислоты (Таблица 1).Биопсия печени показала наличие GSD или болезни накопления липидов с легким фиброзом. Также не было обнаружено вредных мутаций ни в одном из проанализированных родственных генов GSD. Таким образом, этому пациенту не было поставлено точного диагноза.

Гистологические данные и связь с генетическим секвенированием

У пяти пациентов особенности гистопатологии печени наводили на мысль о неклассифицированной GSD, молекулярно-генетические исследования этих пациентов, которые подтвердили диагноз GSD-VI у одного пациента (№7), GSD-IXb в двух случаях (№ 10 и 11), диагноз GSD-IXc (№ 9) и диагноз GSD сердца — смертельное врожденное заболевание — у одного пациента (№ 3). В одном случае не только особенности гистопатологии печени показали неоднозначные результаты, но также не было обнаружено никаких вредных мутаций ни в одном из проанализированных генов GSD (№ 14).

Среди девяти рассчитанных патогенных вариантов, выявленных в нашей когорте, мы выявили восемь случаев (88%) с тяжелым фиброзом / циррозом. С другой стороны, один случай (12%) VUS показал тяжелый фиброз / цирроз при биопсии печени.Таким образом, наблюдалась значимая связь между патогенностью вариантов и особенностями гистопатологии печени у пациентов, как представлено в таблице 3 ( P = 0,049).

Таблица 3 Оценка выявленных вариаций молекулярных результатов и патологических исследований.

ИРАНСКИЕ АМЕРИКАНЦЫ — PAAIA

документов Государственного департамента указывают на то, что иранцы иммигрировали в Соединенные Штаты с XIX века, причем значительное число иммигрантов началось с 1950-х годов.Первая крупная волна такой иммиграции включала студентов, которые приехали в США для получения образования, большинство из которых решили остаться после Исламской революции 1979 года. Кроме того, во время или сразу после революции Иран покинуло большое количество религиозных и этнических меньшинств. . Многие ученые, предприниматели и профессионалы также были среди иранских эмигрантов с 1979 года. Более поздняя иммиграция в США включала студентов университетов, политических беженцев и людей, воссоединяющихся со своими семьями.

До тех пор, пока не будут опубликованы результаты переписи населения США 2010 года, перепись 2000 года остается одним из наиболее доступных научных демографических данных об американском иранском сообществе. Кроме того, в 2008 и 2009 годах PAAIA поручила Zogby International провести всесторонние общенациональные опросы общественного мнения американцев иранского происхождения, чтобы собрать текущую демографическую информацию и информацию об отношениях, а также лучше понять, кто мы такие, во что мы верим и какие вопросы важны для нас больше всего.

Данные показывают, что американское иранское сообщество весьма разнообразно с точки зрения этнической, религиозной и политической принадлежности.Кроме того, согласно переписи населения США 2000 года, американцы иранского происхождения, возможно, являются наиболее образованным сообществом в стране, их семейные доходы значительно превышают доходы населения США в целом. Американцы иранского происхождения сконцентрированы в Калифорнии, за которой следуют мегаполисы Нью-Йорка и Вашингтона. В пределах Калифорнии, в районе Лос-Анджелеса и в районе залива проживает самое большое иранское американское население. Другие области со значительным иранским американским населением включают Сан-Диего, Даллас, Хьюстон, Чикаго, Бостон и Сиэтл.Многие американцы иранского происхождения занимают руководящие должности в ведущих компаниях США, включая многие фирмы из списка Fortune 100.

Многие другие занимали должности в ведущих университетах страны, являются известными артистами или иным образом проявили себя во всех сферах жизни в Америке. Некоторые из этих выдающихся личностей были включены в «Профили американцев иранского происхождения» PAAIA.

Нормальные значения экзофтальмометрии у иранского населения: метаанализ

В Иране есть ограниченные исследования нормальных значений выпячивания глаза.Систематические усилия по обеспечению приемлемых нормальных значений экзофтальмометрии для населения Ирана необходимы для правильного подхода к заболеваниям орбиты. Публикации на английском и фарси в PubMed, базе данных ISI Web of Knowledge, иранском SID и Iran Medex были найдены по следующим ключевым словам: «проптоз», «выпячивание глаза», «экзофтальмоз», «экзофтальмометр Hertel» и «Иран». Четыре статьи с 1995 по 2010 год были найдены и включены в метаанализ. Статистический анализ проводился с помощью команды Metan в Stata 15.0 программное обеспечение. В него вошли 3696 пациентов, у которых средний размер выпячивания глаза составлял 16,5 мм (95% ДИ: 15,1–17,8) у мужчин и 16,2 мм (95% ДИ: 14,6–17,7) у женщин ( P = 0,5). Среднее значение протрузии левого и правого глаза составляло 16,3 (95% ДИ: 14,7–18,1) и 16,4 мм (95% ДИ: 14,8–17,7) ( P = 0,3) соответственно. В то время как иранские подростки (13–19 лет) показали среднее значение 17,1 мм (95% ДИ: 15,0–19,1), старшая возрастная группа (≥20 лет) показала более низкое среднее значение протрузии глаза 16,3 мм (95% ДИ: 14,8). –17.7). Учитывая два стандартных отклонения, самое высокое нормальное значение протрузии глаза в иранской популяции составляет 20,1 мм. В заключение, нормальные значения протрузии глаза у иранцев были выше, чем у азиатов, и ниже, чем у европеоидов.

1. Migliori ME, Gladstone GJ. Определение нормального диапазона экзофтальмометрических показателей для взрослых чернокожих и белых. Am J Ophthalmol 1984; 98: 438–442.

2. Коул Х.П., 3-й, Кувиллион Дж.Т., Финк А.Дж., Хайк Б.Г., Кастл ПР. Экзофтальмометрия: сравнительное исследование инструментов Naugle и Hertel.Офтальмологический пласт Reconstr Surg 1997; 13: 189–194.

3. Naugle TC Jr, Couvillion JT. Экзофтальмометр с верхним и нижним краем орбиты (орбитометр). Офтальмологическая хирургия 1992; 23: 836–837.

4. Дунский ИЛ. Нормативные данные для гертелексофтальмометрии у здорового взрослого чернокожего населения. Optom Vis Sci 1992; 69: 562–564.

5. Амери Х., Фентон С. Сравнение одностороннего и одновременного двустороннего измерения положения земного шара с помощью Hertelexophthalmometer. Офтальмологический пласт Reconstr Surg 2004; 20: 448–451.

6. Кашкоули М.Б., Бейги Б., Ноорани М.М., Ноджооми М. Гертелексофтальмометрия: надежность и различия между наблюдателями. Орбита 2003; 22: 239–245.

7. Лам А.К., Лам К.Ф., Люнг В.К., Хунг П.К. Вариации Hertelexophthalmometry между наблюдателями и наблюдателями. Ophthalmic Physiol Opt 2009; 29: 472–476.

8. Musch DC, Frueh BR, Landis JR. Надежность гертелексофтальмометрии. Наблюдатели различаются между врачом и читателями-непрофессионалами. Офтальмология 1985; 92: 1177–1180.

9.Kim IT, Choi JB. Нормальный диапазон значений экзофтальма на компьютерной томографии орбиты у корейцев. Офтальмология 2001; 215: 156–162.

10. Ли Б.Дж. Орбитальная оценка. В: Black EH, Nesi FA, Gladstone G, Levine M, Calvano CJ, редакторы. Офтальмопластическая и реконструктивная хирургия Смита и Неси. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Спрингер; 2012.

11. Sisler HAJF, Trokel SL. Глазные аномалии и изменения орбиты при болезни Грейвса. В: Duane TD, Tasman W, Jaeger EA, редактор. Клиническая офтальмология Дуэйна.Том 2. Филадельфия: Дж. Б. Липпинкотт; 1992.

12. Эрб М.Х., Тран Н.Х., МакКалли Т.Дж., Боз С. Экзофтальмометрические измерения у азиатов. Инвестируйте в офтальмол Vis Sci 2003; 44: 662. 13. Багери А., Бехташ Ф. Нормальный диапазон экзофтальмометрии в г. Кашан. Журнал GUMS 2007; 16: 101–106.

14. Фарзад Х., Ферейдун А., Фарзад П., Марьям Т. Определение нормальных экзофтальмометрических значений у населения Тегерана / Иран. ISMJ 2003; 5: 161–166.

15. Тохиди М., Хормози М.К., Набипур И., Вахдат К., Ассади М., Каримин Ф. и др.Определение нормальных значений выпячивания глаз у населения порта Бушер. ISMJ 2013; 16: 331–337.

16. Кашкули М.Б., Ноджоми М., Парвареш М.М., Санджари М.С., Модаррес М., Ноорани М.М. Нормальные значения гертелексофтальмометрии у детей, подростков и взрослых из Тегерана, Иран. Optom Vis Sci 2008; 85: 1012–1017.

17. Мохер Д., Шамсир Л., Кларк М., Герси Д., Либерати А., Петтикрю М. и др. Предпочтительные элементы отчетности для протоколов систематического обзора и метаанализа (ПРИЗМА-П) Заявление 2015 г.Syst Rev 2015; 4: 1.

18. Ли Г, Ли Й, Чен Х, Сун Х, Хоу Х, Ши Дж. Циркулирующие токоферолы и риск ишемической болезни сердца: систематический обзор и метаанализ. Eur J Prev Cardiol 2016; 23: 748–757.

19. Begg CB, Mazumdar M. Рабочие характеристики теста ранговой корреляции для систематической ошибки публикации. Биометрия 1994; 50: 1088–1101.

20. Чан В., Мэдж С.Н., Сенаратне Т., Сенанаяке С., Эдуссурия К., Сельва Д. и др. Экзофтальмометрические значения и их биометрические корреляты: исследование Kandy Eye Study.Clin Exp Ophthalmol 2009; 37: 496–502.

21. Sarinnapakorn V, Sridama V, Sunthornthepvarakul T. Проптоз в нормальных тайских образцах и пациентах с щитовидной железой. J Med Assoc Thai 2007; 90: 679–683.

22. Wu D, Liu X, Wu D, Di X, Guan H, Shan Z и др. Нормальные значения экзофтальмометрии Hertel в китайской ханьской популяции из Шэньяна, Северо-Восточный Китай. Научный журнал 2015; 5: 8526.

23. Билен Х., Гуллулу Г., Акчай Г. Экзофтальмометрические значения у нормального турецкого населения, проживающего в северо-восточной части Турции.Щитовидная железа 2007; 17: 525–528.

24. Ибрахим В.А., Ибрахим А.Б., Бекибеле, Колорадо. Экзофтальмометрические значения и размер глазной щели у африканского населения. Afr J Med Health Sci 2014; 13: 90–94.

25. Mourits MP, Lombardo SH, van der Sluijs FA, Fenton S. Надежность измерения экзофтальма и распределения значений экзофтальмометрии у здорового голландского населения и пациентов Грейвса. Предварительное исследование. Орбита 2004; 23: 161–168.

26. Ярусайтене Д., Лисикова Ю., Крукайте А., Янкаускене Ю.Распределение значений экзофтальмометрии у здоровых литовских детей и подростков. Saudi J Ophthalmol 2016; 30: 92–97.

27. Боланьос Хиль де Монтес Ф., Перес Ресинас Ф.М., Родригес Гарсия М., Гонсалес Ортис М. Экзофтальмометрия у взрослых мексиканцев. Rev Invest Clin 1999; 51: 341–343.

Динамика населения и демографическое окно возможностей Ирана

Загрузить полный текст статьи

Хорошее понимание динамики населения Ирана имеет первостепенное значение для понимания его потенциала для развития в долгосрочной перспективе.Здесь мы обсуждаем прошлые тенденции и будущие прогнозы динамики населения Ирана и оцениваем вклад его основных детерминант (то есть рождаемости, смертности и миграции). Затем мы обсуждаем изменения в репродуктивном поведении женщин и возрастном составе населения и рассматриваем снижение рождаемости в Иране в международном контексте с помощью сравнительного анализа. Впоследствии мы исследуем распределение и выбираем состав населения на провинциальном уровне. Наконец, мы обсуждаем безработицу, а также тенденцию к росту молодых людей, получающих образование после окончания средней школы, и прогнозируем будущие образовательные достижения иранцев.

Согласно переписи 2016 года, численность населения Ирана достигла почти 80 миллионов человек, а темпы его роста упали до 1,2% в год — темпы, аналогичные сегодняшним среднемировым показателям, но значительно ниже, чем их пиковые значения несколькими десятилетиями ранее. Между переписями 1976 и 1986 годов население Ирана выросло с 34 миллионов до почти 50 миллионов, что соответствует среднегодовым темпам роста в 3,9% (3,2% от естественного прироста и 0,7% от чистой миграции). Однако десять лет спустя Иран удивил мир, когда результаты его переписи 1996 года показали быстрое снижение темпов прироста населения из-за рекордного снижения рождаемости.Всего за десятилетний период общий коэффициент фертильности в стране снизился с 6,2 рождений на женщину в 1986 году до 2,5 рождений на женщину в 1996 году.

Снижение рождаемости в Иране отличается не только быстрыми темпами, но и отсутствием принудительной государственной политики (например, политика одного ребенка в Китае) или легализации абортов (например, в Турции). Текущий СКР Ирана оценивается в 2,0–2,1 рождений на женщину, что близко к уровню воспроизводства (т. Е. 2,1 рождения на женщину), но выше, чем средний СКР для более развитых стран.Снижение рождаемости в стране существенно повлияло на ее возрастной состав. Отношение детей (младше 15 лет) и пожилых людей (65 лет и старше) к населению трудоспособного возраста (от 15 до 65 лет), известное как коэффициент возрастной зависимости, снизилось с 0,95 в 1990 году до 0,45 в 2005 году. При меньшем количестве иждивенцев, нуждающихся в поддержке Иран в настоящее время находится в центре демографического окна возможностей, которое продлится около четырех десятилетий, прежде чем его население трудоспособного возраста начнет сокращаться в середине 2040-х годов. Этой возможностью нужно воспользоваться сейчас, прежде чем доля трудоспособного населения сократится и население не станет старше.

camper-c.ru — Караваны и кемперы

Население Ирана и Афганистана

Население Ирана и Афганистана

Кампания по вакцинации в Иране продвигается, несмотря на растущее движение ее противников — Общество

Уличный протест

Реакция СМИ

Мнение духовенства

Ответ властей

О кампании

Иран начал производство «Спутника V»

ПИР-Центр

вынужденный поворот на Восток и альтернативный миропорядок

Внутренний стимул

Поворот на Восток

Переоценка образа

Альтернативный миропорядок

BBC Russian — В мире

Иранская модель модернизации

№1(4), 2008

Экономика зарубежных стран

Сравнение степени психологического стресса среди четырех групп иранского населения в связи с пандемией COVID-19 | BMC Psychiatry

Модели ожирения и избыточной массы тела среди населения Ирана: результаты STEPs 2016

Они не могут вернуться в Иран. Итак, персы из Лос-Анджелеса построили «Тегранджелес» и сделали его своим.

Клинический и генетический спектр болезни накопления гликогена в иранской популяции с использованием целевого секвенирования генов

Демографические характеристики пациентов

Данные целевого секвенирования генов (TGS)

Результаты геномной диагностики

Комплексный анализ для выявления вариантов у пациентов с GSD

Гистологические данные и связь с генетическим секвенированием

ИРАНСКИЕ АМЕРИКАНЦЫ — PAAIA

Нормальные значения экзофтальмометрии у иранского населения: метаанализ

Динамика населения и демографическое окно возможностей Ирана

Добавить комментарий Отменить ответ