Если в России называют КНР «Поднебесной», то пусть китайцы называют РФ «Святая Русь», считает Рогозин
3 октября 2011, 12:02
БРЮССЕЛЬ, 3 октября. /Корр.ИТАР-ТАСС/. Постоянный представитель России при НАТО Дмитрий Рогозин через Twitter призвал российских журналистов точно определиться с названием ряда стран. Например, называть Китай и Японию так, как они пишутся в географических атласах — то есть Китаем и Японией, а не «Поднебесной» и не «Страной восходящего солнца».
«Граждане журналисты, прекратите называть КНР «Поднебесной», а Японию — «Страной восходящего солнца». Потому что это самоназвания, пропагандистские крючки, заглоченные нашими журналистами. Нас-то они «Святой Русью» не величают, между прочим», — написал Рогозин в своем микроблоге. И предложил: «Готов на компромисс: они нас называют «Святая Русь», а мы продолжим их ласкать «поднебесной», «восходящей» и пр».
При этом автор данного призыва не исключает, что журналисты, если того пожелают, могут продолжать » в том же духе» — называть Японию и Китай этими привившимися терминами, но тогда и другие страны не обижать.
Турция, например, не возражала бы против за величание ее «портой» да еще и с определением «великая».
Действительно, мы не задумываемся, когда пишем или говорим о Китае — Поднебесная, употребляя китайский термин, под которым сначала понимался весь мир, а позднее территория под властью китайского императора. В конфуцианском учении он рассматривался как представитель неба на земле, «сыном неба», которому подвластен весь поднебесный мир. У китайцев этот термин теперь вышел из широкого употребления, а в России он по-прежнему обозначает только Китай.
Называть в мире Японию «Страной восходящего солнца» тоже, кстати, повелось с китайцев. Именно так переводятся два китайских иероглифа, обозначающих эту страну. Такое обозначение вполне понятно: Япония расположена восточнее Китая и раньше него встречает восход солнца. К тому же сами японцы называют свою страну «Ниппон» или «Нихон» — буквально «родина Солнца».
Однако это у японцев и у китайцев. В России действительно можно легко обойтись без таких по-восточному красивых терминов и называть страны только Китаем и Японией.
Но тогда нам придется отказаться от удобных и, согласитесь, красивых «Поднебесная» и «Страна восходящего солнца», которые давно укоренились в нашей письменной и устной речи. Поэтому не лишенное смысла предложение Дмитрия Рогозина предлагаем пока все же считать дискуссионным. К тому же Япония расположена восточнее и России, поэтому и мы, не вступая в противоречие с реалиями мироздания, имеем полное право именовать ее Страной восходящего солнца. Но это, разумеется, как кому нравится.
И последнее. Свою страну мы можем называть Святой Русью, но почему-то все же сами зовем ее Россией или РФ. При переходе на этот «былинный термин» не с заграницы надо начинать, а, выходит, с нас самих?
Читайте ТАСС
Новости
Дзен
Китай как нормальная страна — Россия в глобальной политике
Поворот России на Восток, резко ускорившийся в 2022 г., поставил нашу страну перед необходимостью столь же резко нарастить экспертизу по Востоку в целом и нашему главному партнёру – Китаю прежде всего.
Для этого мы должны в очень короткий срок вывести восприятие Китая из сферы для немногочисленных «избранных» и сделать взаимодействие с ним таким же понятным делом, как контакты с европейцами или партнёрами по постсоветскому пространству. Грубо говоря, пора научиться воспринимать Китай не как экзотику, а как «нормальную страну».
Между тем вопрос наращивания экспертизы по Китаю не такой однозначный. Единства мнений нет ни по тому, как и в каких количествах готовить специалистов, ни по тому, а нужно ли это делать в принципе. Совсем недавно многим управленцам от образования казалось, что экспертиза по конкретной стране – немодно и несовременно. В вину страноведению вменялось и отсутствие универсализма, и узость исследовательских интересов, и невнимание к теоретико-методологическим вопросам (по сути, как и век назад, страноведческая экспертиза предполагает владение множеством фактов и «всего лишь» выстраивает их в определённую систему). А язык и вовсе-де можно выучить на курсах или ограничиться электронным переводчиком.
Практика же показала, что, когда речь идёт о конкретной стране, ни один, даже самый информированный эксперт широкого профиля никогда не заменит подготовленного специалиста-страноведа. Как верно отмечает Василий Кашин, «отсутствие в России систематического, масштабного научного изучения современной Украины сыграло роль в неспособности своевременно оценить трансформацию украинского общества и государства и стало самым дорогостоящим во всех смыслах провалом российской научной политики за всю постсоветскую эпоху»[1]. Так что в данном случае проблема не в китаеведении, а в подходах к науке и образованию в целом. И, конечно, в ограниченности ресурсов. Компетентные специалисты-страноведы – штучный товар, для их качественного обучения необходима среда и конкуренция, без которых переход количества в качество невозможен. Подготовка таких специалистов стоит дорого и, честно говоря, не всегда приносит быстрые результаты.
Впрочем, массовому потребителю такая степень погружения в материал, которую предполагает профильное вузовское образование, и не нужна.
Бизнесменами, чиновниками, «лидерами общественного мнения» из числа блогеров востребована «экспресс-экспертиза» по Китаю, углубление в детали и нюансы, которой грешат представители вузовско-академического сообщества, для неё не только не нужна, но и вредна, поскольку не позволяет «за деревьями увидеть леса». «Расскажите нам вкратце, желательно за 15–20 минут, что такое Китай и как с ним работать» – это реальный (и, надо сказать, вполне уместный) запрос, с которым автор столкнулся в одной очень уважаемой и преуспевающей российской корпорации.
И тут начинаются проблемы. Сама постановка вопроса, при которой Китай представляет собой некое таинственное «Неизвестное», подталкивает как ораторов, так и аудиторию к тому, чтобы делать яркие, ёмкие и однозначные выводы, которые – увы! – по определению субъективны. Более того, образ Китая как экзотической восточной цивилизации, восходящий к дихотомии Востока и Запада, без которой не может быть и чувства принадлежности к западной культуре, столь ценного для российского обывателя, ведёт к тому, что аудитория ждёт выводов под стать этому образу.
И оказывается разочарованной, когда не получает искомого.
В результате Китай в большинстве материалов, появляющихся в России, предстаёт либо как Могущественное Добро, либо как Абсолютная Угроза, но почти никогда не как «нормальная страна» со своими достижениями, проблемами и ошибками.
Стоит ли говорить, что такая тенденция является питательной средой для различных «инфоцыган», стремящихся подороже продать «уникальное знание». Чем более непонятен Китай, тем лучше для их бизнеса. Обилие информационного шума вкупе с объективными трудностями изучения китайского языка и работе с первоисточниками приводит к тому, что для большинства наблюдателей изучение Китая (на любом уровне: от поверхностно-ознакомительного до экспертного) чревато попаданием в одну из смысловых ловушек.
Первая из них – ловушка архаизации представлений о Китае. Долгая насыщенная история, глубокая оригинальная культура – всё это способствует тому, что Китай сплошь и рядом позиционируется как страна, априори непостижимая, мыслящая тысячелетиями, совершенно мудрая.
Имеется и другая крайность, связанная с чрезмерным «осовремениванием» представлений о Китае, уподоблению его другим развитым странам. Назовём её ловушкой модернизации. Действительно, оказавшись в крупных китайских городах, мы увидим такие же небоскрёбы, смартфоны, брендовые магазины, и может показаться, что китайцы находятся в той же повестке, в том же контексте, что и жители любого мегаполиса мира. Обедая в модном кафе Wagas в центре Шанхая с китайцами, которые получили образование на Западе и работают в транснациональных корпорациях, нетрудно решить, что никакой особой специфики уже нет, Китай легко измерить «общим аршином».
Однако это не так. Пресловутая «китайская специфика» всё равно существует, она сильна, и недооценка её чревата как минимум серьёзными финансовыми потерями.
Наконец, даже если мы понимаем, что реальный Китай находится где-то посередине между архаичными и модернизированными представлениями, можно попасть в третью ловушку – чрезмерной генерализации выводов, когда вся страна описывается некими конкретными, однозначными характеристиками. На самом деле Китай огромен по населению и территории, и ориентироваться на локальные примеры, вырванные из контекста, будет грубой ошибкой. То, что применимо в одном случае, зачастую неактуально для других провинций или социальных групп, где всё будет работать по-другому.
Таким образом, приняв за аксиому, что единая универсальная формула «что такое Китай и как с ним работать» отсутствует в принципе, можно приступать к изучению. Опыт познания у каждого будет индивидуальный, исходящий из того, в каком амплуа, в какой степени погружения и в какой сфере со страной взаимодействовать.
В качестве некоего ориентира на пути к обретению этого опыта я бы выделил восемь особенностей Китая, учитывая которые нам удастся не попасть в вышеозначенные «ловушки восприятия».
Кстати, начать можно с того, что сама по себе цифра «восемь» неслучайна. Она созвучна со словом «фа» (развиваться, расти, становиться) и обладает в китайской культуре исключительно позитивной коннотацией. Это отличный пример того, как в современном Китае уживаются архаика и модерн. С одной стороны, нумерология – элемент традиционной китайской культуры, с другой – она вполне естественно интегрирована в современность.
Итак, первый тезис связан с состоянием динамичного перехода от традиционного общества к постиндустриальному. Сегодняшний Китай – страна в процессе перемен. Вопреки расхожему представлению, сами китайцы видят в этом скорее позитивный, нежели негативный процесс: Си Цзиньпин, будучи в Москве, в разговоре с Владимиром Путиным констатировал, что мир вступил в эпоху «перемен, которых не было сто лет».
В России многих это заявление озадачило, поскольку стараниями некоторых публицистов укоренилось убеждение, что якобы существует древнее китайское проклятие: «Не дай вам Бог жить в эпоху перемен!» Если обратиться к источникам, выяснится, что ничего подобного нет. Есть поговорка, отдалённо напоминающая эту фразу: «Лучше быть собакой в мирное время, чем человеком в эпоху смуты». Такая мысль посредством нескольких раундов «испорченного телефона» появилась в 1966 г. в одном из спичей американского политика Роберта Кеннеди и с тех пор в западной (но не китайской!) культуре обрела вид «китайского проклятия».
Конечно, говоря о переменах, Си Цзиньпин проклятия не накладывал. Он говорил об ощущении, характерном для китайской элиты, согласно которому человечество находится в стадии быстрых изменений, связанных с развитием «третьего мира». Это бывшие колониальные и полуколониальные страны (к ним Китай причисляет и себя), которые после нескольких десятилетий активных экономических преобразований приблизились к уровню жизни развитых государств, что, по мнению китайцев, создаёт благоприятную почву для их сотрудничества между собой и, как следствие, «сопроцветания».
Си Цзиньпин и его сверстники (люди 1950-х гг. рождения) хорошо знают, что это за перемены. Их молодость пришлась на времена «культурной революции», то есть период, когда экономическая отсталость КНР усугубилась социальными экспериментами Мао Цзэдуна. В 1980-е гг. начался период реформ, Китай стал быстро богатеть, развиваться. Сейчас же это поколение живёт в стране, являющейся одной из ведущих экономик мира и требующей для себя соответствующего «места под солнцем».
К сожалению, столь стремительные изменения действительно вызывают сложности выстраивания эффективной стратегии взаимодействия с Китаем. Многие представления о нём быстро устаревают. Рекомендации в книгах даже десятилетней давности уже неактуальны. И сами китайцы не всегда чётко понимают, как себя вести в той или иной ситуации. Много примеров, когда старые модели поведения больше не работают, а новые не устоялись. Отдельные атрибуты патриархального общества (значимая роль семьи, родственных связей, личных договорённостей) где-то сосуществуют со смартфонами и небоскрёбами, а где-то и отмирают – речь не только о новой материальной культуре, но и о становлении нуклеарной семьи, повышении стандартов потребления, моде на здоровый образ жизни.
Второй тезис напрямую касается той самой неоднородности Китая, о которой вкратце упоминалось выше. Современный Китай – страна контрастов. По-другому и не могло получиться в процессе быстрых изменений. Одни части страны богатели быстрее, чем другие; для одних регионов рыночная система подходила лучше, чем для других. Пекин это отлично понимает: и главной исторической миссией Си Цзиньпина, помимо реализации «китайской мечты о великом возрождении нации», служит как раз преодоление этих диспропорций, побочных эффектов экономических реформ. Речь прежде всего о социальном неравенстве, об огромных контрастах между более и менее развитыми провинциями, центром и периферией и, конечно же, между городом и деревней. В каком-то смысле это действительно два разных Китая: там разные экономические уклады, разный уровень жизни. Соответственно, рекомендации, которые работают для одного Китая (условно «периферии», которая в целом более архаична, традиционна), неприменимы в мегаполисах, которые более модернизированы и глобализованы.
Третий тезис продолжает второй, но касается неоднородности не в вертикальном, а в горизонтальном отношении. Китай – очень разнообразная страна в этническом, экономическом, географическом плане. И – что важно – полицентричная. Когда выше упоминались контрасты между центром и периферией, речь шла не об одном центре, как, например, в России, а о нескольких. Прежде всего, это регион южного нижнего течения Янцзы (Шанхай плюс соседние провинции), дельта реки Чжуцзян (Гуанчжоу, Шэньчжэнь, Гонконг и территории вокруг них), столичный регион (Пекин, Тяньцзинь и провинция Хэбэй), а также район Сычуаньской котловины (Чэнду, Чунцин – новые важные центры).
Эту полицентричность иногда можно даже ошибочно принять за разделённость. Тем более исторически Китай всегда делился на субнациональные образования. Да и китайский язык представлял собой совокупность нескольких родственных языков, которые неизбежно обособились бы, не будь фактора иероглифики. Сейчас все в стране понимают нормативную версию китайского языка – пекинский диалект (путунхуа), однако ещё полвека назад это было совершенно не так.
В этой связи возникает большой соблазн построить экспертизу на том, что якобы нет «единого Китая», есть несколько разных миров, и нет китайцев, а есть «шанхайцы», «сычуаньцы», «южане», «северяне» и т.д. Подобную точку зрения на уровне общения разделяют и многие китайцы, охотно оперируя такими обывательскими стереотипами.
Однако абсолютизация стереотипов ведёт к ошибочным выводам. Все последние десятилетия китайское руководство реализует множество разных мер, чтобы преодолеть исторические предпосылки к разобщённости. Достаточно велико значение материальной связанности: сегодняшний «китайский универсум» объединён высокоскоростными железными и автодорогами, мощным авиасообщением – гораздо лучше, чем многие другие страны его масштабов. Добавим тесную информационную связанность, которая обеспечивается телевидением, социальными сетями. Кроме того, широко (в гораздо большей степени, чем, например, в России) распространена практика, когда человек родился в одном месте, учился в другом, работает в третьем, а жена у него из четвёртого.
Всё это объединяет Китай, «лепит» из него единую нацию.
А элита едина в ещё большей степени. И с точки зрения её функционирования не имеет принципиального значения, из какой ты провинции родом или где учился. Да, это постоянно будет всплывать на обеде, или, что называется, «в курилке», но в целом на уровне высшей политической элиты работает единый организм. И не только потому, что ей свойственны те же тенденции, что и обществу, элита ещё и намного более индоктринирована, постоянно проходит «идеологическое слаживание» посредством партийной учёбы, курсов, кадровой ротации.
Поэтому тезис о том, что Китай не един, и в элите всё определяется принадлежностью к некой «субэтнической группе», далеко уводит от действительности в придуманный Китай, гораздо более архаичный, чем он есть на самом деле.
Здесь уместно перейти к политическому устройству, которое в Китае отличается явной спецификой. Четвёртая особенность заключается в том, что Китай – партократическое государство, им действительно управляет партия.
В России многие эксперты, особенно старшего поколения, относятся к этой особенности со скепсисом, полагая, что советский опыт позволяет исчерпывающим образом понимать, как формируется, работает и развивается Коммунистическая партия, созданная в своё время по образцу КПСС. Однако подобное суждение устарело. КПК далеко ушла от советских моделей. И по времени существования, и по сроку нахождения у власти в стране КПК опередила ВКП(б)/КПСС. В эпоху Си Цзиньпина влияние партии планомерно возрастает, а последние решения показывают, что во время третьего срока Си нас ждут революционные изменения, способные привести даже не к дублированию, а подмене государства партией.
Пятый тезис. Характерная примета эпохи Си Цзиньпина – рост реваншистских и националистических настроений. Пропаганда настойчиво культивирует представление о том, что Китай пережил долгий «век унижений», связанный с давлением западных держав, и только сейчас восстанавливает историческую справедливость, то есть возрождается в качестве одного из мировых лидеров.
Это устойчивое представление является базовым для китайского общества как на внутренней, так и на внешней арене. Вся «китайская мечта», заявленная Си Цзиньпином (а полностью концепция формулируется как «китайская мечта о великом возрождении китайской нации»), проникнута духом реваншизма.
Остриё его направлено на англосаксонские страны. Однако рост китайского национализма потенциально затрагивает и российско-китайские отношения. К современной России с точки зрения антиколониальных сентенций претензий нет. Согласно официальной позиции, «царская Россия» – для Китая колониальная держава, с ней связано много плохого, а современная Россия – это другое. Есть масса примеров того, как КНР сознательно обходит острые моменты в сфере исторической памяти, но это не означает, что у нас нет «скелетов в шкафу». История российско-китайских отношений не объединяет, а скорее потенциально разъединяет страны, поскольку все ключевые события оцениваются по-разному.
При этом сейчас есть политическая воля замалчивать и сглаживать противоречия, и отношения между Россией и Китаем – хороший пример того, как сотрудничество развивается не благодаря истории, а вопреки.
Шестая особенность современного Китая – его собственная отстранённость от процессов глобализации. С одной стороны, никто в последнее десятилетие не говорил так много об интеграции и сопроцветании разных народов, как Китай. С другой – на политическом уровне Пекин всячески подчёркивает, что глобализация не должна означать стирания цивилизационных особенностей (и в этом Москва полностью солидарна). На уровне же бизнеса и общения с обывателями хорошо заметно, что Китай в процессе быстрых перемен так и не начал ощущать себя частью глобализованного мира. Он по-прежнему убеждён в своей инаковости и невозможности влиться в общемировой плавильный котёл.
Это проявляется на различных уровнях и в различных жизненных ситуациях. В качестве примеров можно привести обычай китайцев выбирать себе иностранные имена (из-за убеждённости, что иностранцу нипочём не запомнить и не произнести китайское имя), выпуск кинофильмов с двумя версиями названий: китайской и для зарубежного проката (всё равно иностранцам якобы не понять глубокий смысл и игру культурных кодов, заключённую в оригинальном названии) и т.
д. Как следствие, в общении с внешним миром китайцы оперируют упрощёнными представлениями о Китае, китайской политике, экономике, убеждены в собственной «эксклюзивности» и принципиальной невозможности другим «понять китайскую душу». Такой подход зачастую заставляет иностранцев ограничиваться поверхностным знакомством с китайской культурой и не пытаться копать вглубь. В результате поверхностные представления воспроизводятся на всех уровнях, заменяя комплексный страноведческий анализ.
Седьмой тезис отчасти вытекает из предыдущего. Реальная бизнес-практика показывает, что при выходе на китайский рынок невозможно предугадать или спланировать коммерческий успех. Это не означает, что успех невозможен. Как раз наоборот: даже у российских брендов есть несколько ярких историй. Но за очень небольшим исключением все они были неожиданными для людей, которые продвигали тот или иной коммерческий проект. Более того, зачастую он достигался без их усилий (пример конфет «Крокант» или кинофильма «Он – дракон»).
Или даже вопреки усилиям, когда товар приобретал известность, будучи кардинально трансформирован предприимчивыми китайскими «маркетологами» (пример тортов «медовик», которые в Китае активно продаются с существенно изменённой рецептурой как «русское тирамису», или ржаного хлеба, который позиционируется как продукт для похудения).
Иначе говоря, не учитывать специфику китайского рынка и определённые культурологические моменты, которые хорошо известны специалистам, нельзя, но даже самые компетентные рекомендации иногда бессильны. Никогда не знаешь, что выстрелит. Главная причина – высочайшая конкуренция на сверхпривлекательном китайском рынке и воздействие разнонаправленных факторов, о которых говорилось выше. Такая проблема характерна и для китайского бизнеса – вероятно, поэтому одно из любимых выражений китайских предпринимателей в переводе звучит как «давайте попробуем». Примерно так же на рубеже 1970–1980-х гг. вело себя и китайское государство – и именно сочетание различных экспериментов на местах с политической волей поддерживать наиболее эффективные из них привело в итоге к «китайскому экономическому чуду».
И тут мы подходим к самому важному тезису. Итак, восьмое: страна находится в сложном процессе преобразования социально-экономической модели. Это ключевой для понимания современного Китая процесс, успех в котором вовсе не гарантирован. Дело в том, что модель «китайского чуда», которая позволила ему достичь блестящих результатов, базировалась на трёх «китах». Первый – огромные резервы дешёвой рабочей силы. Второй – большой внешний спрос на китайскую продукцию. Третий – крайне благоприятная внешняя геополитическая среда. Все три условия сегодня по разным причинам неактуальны. Пекин это чётко понимает и пытается как минимум делать работу над ошибками прошлых десятилетий, как максимум – придумать новую модель развития.
Однако есть сложности. Модель роста китайской экономики по-прежнему базируется на огромных внутренних инвестициях в инфраструктуру. Происходят интервенции капитала во внутренний спрос, что порождает множество неэффективных экономических проектов и создаёт феномен «большой стройки».
Это, в свою очередь, порождает огромный внутренний долг, ведёт к «надуванию пузырей» в разных сферах экономики, способствует коррупции. За десять лет правления Си Цзиньпина, несмотря на заверения о «всемерном углублении реформ», реально ничего не изменилось. Были только купированы определённые моменты: например, действительно улучшилась ситуация с экологией.
В целом же у Пекина есть системные проблемы, из осмысления которых можно сделать вывод, что КНР находится на пике развития. Иначе говоря, страна не будет принципиально сильнее, чем сейчас. Стагнация (которую очень легко будет принять за процветание) может длиться долго, до нескольких десятилетий. В течение всего времени Россия будет значима для Китая как важный стратегический тыл, поставщик жизненно необходимых ресурсов, ключевой внешнеполитический партнёр.
И мы должны исходить из того, что Россия в таком качестве очень важна для Китая. Следует исходить именно из этого, а не из представления, что мы станем эдакой «естественной мишенью» по мере дальнейшей экспансии КНР.
Во-первых, её не будет из-за ограниченности ресурсов Китая. Во-вторых, Россия важнее как партнёр, а не как объект экспансии.
Подводя итог, можно сказать, что Китай при всех сложностях его познания является адекватным партнёром, который чётко осознаёт свои интересы и готов учитывать интересы другого. Мыслит он не тысячелетиями, а «всего лишь» годами и десятилетиями, часто противоречит сам себе, имеет собственные серьёзные проблемы, которые не может решить в одиночку. Китай заинтересован в сотрудничестве с Россией, конечно, не в ущерб себе – как, впрочем, и Россия. Так что российско-китайские отношения представляются довольно устойчивой системой, в которой оба субъекта нужны друг другу, учитывают взаимные интересы и не делают того, что им противоречило бы. Это позволяет с уверенностью смотреть в будущее сотрудничества и выстраивать работу с Китаем – работу тяжёлую, с неизбежными просчётами и ошибками, но очень выгодную для российских контрагентов.
Статья написана в рамках выполнения проекта «Российские регионы в условиях острого международного кризиса: ресурсы выживания и потенциал развития», при реализации которого используются средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии с Указом Президента РФ от 30 января 2019 г. № 30 и на основании конкурса, проведённого Фондом президентских грантов (договор № 23-1-005998 от 09.02.2023).
Решительность и аккуратность
Константин Асмолов, Людмила Захарова
С начала XXI в. в российском массовом сознании сложились образы «хорошего» Юга и «плохого» Севера. Просто замена одних штампов на другие не приведёт к выработке эффективной долгосрочной политики.
Подробнее
Сноски
[1] Кашин В.Б. Первый год большой войны // Россия в глобальной политике. 2023. Т. 21. № 3. С. 10–21.
Нажмите, чтобы узнать больше#взаимозависимость #Китай #российско-китайские отношения #Россия
Является ли Китай развитой страной?
Высокоразвитые страны часто способны эффективно преобразовывать свои энергетические ресурсы в желаемые результаты, но определение того, что именно представляет собой развитая страна, является предметом споров.
Всемирный банк считает страны с доходом на душу населения менее 12 275 долларов США развивающимися странами. По данным Всемирного банка, номинальный ВВП на душу населения в Китае в 2014 году составил 7 594 доллара США, что занимает 79-е место среди 183 стран. Тем не менее, с другой стороны, Китай можно считать развитой страной. Более 97 процентов китайцев имеют доступ к водопроводной воде, и более 95 процентов китайцев старше 15 лет умеют читать и писать. Кроме того, 95 процентов населения Китая имеет мобильный телефон.
Что думают эксперты?
Является ли Китай развитой страной?
По состоянию на 30 июня 2014 г. совокупный кредит Банка (МБРР и МАР) Китаю составил около 54 млрд долларов США на 376 проектов. Портфолио сосредоточено в области окружающей среды, транспорта, городского развития, развития сельских районов, энергетики, управления водными ресурсами и человеческого развития.
Уоллес: Во многих отношениях Китай является одновременно и развитой, и развивающейся страной… подавляющее большинство китайцев бедны.
. . . Тем не менее, поскольку Китай является такой огромной страной, в Китае по-прежнему существует огромное количество богатых людей. В Китае больше богатых людей, чем в Великобритании. Часы
Лэмптон: Именно то, что делает Китай сложной политической проблемой, заключается в том, что он сочетает в себе и то, и другое. . . . В важных отношениях Китай является развивающейся страной. В развитой стране есть институты; политические институты, среди которых наиболее важными являются институты правопреемства. В Китае действительно нет хорошо принятого, поддающегося описанию, конституционно обоснованного процесса престолонаследия. Смотреть
Конрад: Это развитая страна со своими сияющими городами на восточном побережье, это развивающаяся страна со своими бедными регионами на западе. Это развитая страна, если вы посмотрите на количество Starbucks или уровень грамотности, это развивающаяся страна, если вы посмотрите на количество врачей на душу населения или процент рабочей силы, которая работает в сельском хозяйстве.
Смотреть
Существуют ли международно признанные показатели для определения того, что является развитой страной, а что развивающейся страной?
Во второй половине двадцатого века в Китае средняя ожидаемая продолжительность жизни при рождении увеличилась примерно с 40 лет до более чем 70 лет, на что многим странам с развитой экономикой потребовалось почти столетие. Как ожидаемая продолжительность жизни в Китае соотносится с ожидаемой продолжительностью жизни в других странах?
Подробнее
Уоллес: Возможно, нам придется выйти за рамки этого языка развивающихся и развитых стран. . . это запутывает больше, чем на самом деле проясняет. . . . Мы могли бы говорить о странах с высоким уровнем доходов и странах с низким уровнем доходов. Всемирный банк говорит о разделении населения стран на страны с низким, ниже среднего, выше среднего и с высоким уровнем дохода. Смотреть
Лэмптон: Экономические показатели хорошо зарекомендовали себя в метриках; теперь это не означает, что Китай предоставляет отличные данные или надежные данные, поэтому всегда возникает вопрос, что лежит в основе реальности.
Китай по долголетию и продолжительности жизни — высокоразвитая страна, почти на уровне США. Смотреть
Конрад: Китай, пожалуй, самая сложная из всех стран для определения . . . различные этапы развития через такой показатель из-за его разнообразия, из-за его огромных размеров. Поэтому я думаю, что Китай всегда может использовать эти меры в качестве первого приближения, но всегда будет необходим более тщательный анализ, чтобы прийти к правильному ответу. Смотреть
Имеет ли значение, считается ли Китай в мире развитой или развивающейся страной?
За последнее десятилетие Китай также стал мировым лидером в области ветровой и солнечной энергетики. В 2015 году на долю Китая приходилось треть мировых мощностей ветроэнергетики. Как меняется энергетический след Китая?
Узнать больше
Конрад: Там, где у вас есть предварительная классификация обязанностей, другой набор правил, которые применяются к развитым странам и к развивающимся странам… Китай, стоящий прямо посередине этих двух статусов.
. . также является одной из причин многих трений в рамках этих международных конвенций по отношению к Китаю. Смотреть
Лэмптон: Я думаю, что пытаться описать Китай с помощью одного сводного индикатора, вероятно, довольно бесполезно. . . . Вы должны попытаться описать Китай с разных точек зрения. На самом деле все эти точки данных начинают рисовать дифференцированную картину. Смотрите
Уоллес: Я думаю, вы увидите изменения в языке, который использует китайское правительство, поскольку оно продолжает экономическое развитие, потому что станет все более очевидным, что это страна другого типа, чем страны, которые мы называем развивающимися. .Смотреть
Уоллес: На переговорах по изменению климата. . . этот язык дихотомии между развитыми и развивающимися можно рассматривать как влияющий на международные переговоры, хотя я думаю, что это не помогает, но на самом деле вредит нашему пониманию реалий. Смотреть
Независимо от того, классифицируется ли Китай как развитая страна, это может повлиять на многосторонние соглашения.
Например, когда дело доходит до переговоров об изменении климата, председатель Си Цзиньпин отметил: «Как развивающаяся страна, Китай твердо придерживается принципа, что промышленно развитые страны должны нести большую часть бремени, когда речь идет о сокращении выбросов углерода».
Китай считает себя развитой или развивающейся страной?
Уоллес: Китай, безусловно, использует риторику, называя себя развивающейся страной, без вопросов. Тем не менее, она часто называет себя большой развивающейся страной или особой развивающейся страной. Они ценят тот факт, что им разрешено называть себя развивающейся страной, потому что это помогает им избежать некоторых неприятностей. Смотреть
Конрад: Я думаю, что Китай создал АБИИ по ряду причин. Во-первых, я думаю, что это была возможность для Китая продемонстрировать свое лидерство в регионе. . . . Это также, очевидно, был очень резкий комментарий в отношении других организаций, которые предлагали финансовую помощь миру. Смотреть
Китай: мы все еще развивающаяся страна.
Законодатели США: ни за чтоПалата представителей США единогласно проголосовала за то, чтобы оспорить статус Китая как развивающейся страны, классификацию, составленную такими организациями, как Всемирный банк и Организация Объединенных Наций, которая предоставляет второй по величине экономике мира особый режим для торговли. и кредиты под низкие проценты.
Янг Ким, конгрессмен-республиканец из Южной Калифорнии, которая представила законопроект, заявила законодателям перед голосованием, что на долю Китая приходится 18,6% мировой экономики.
«Размер их экономики уступает только экономике Соединенных Штатов. [] Соединенные Штаты считаются развитой страной, так же как и КНР», — сказал Ким перед голосованием 27 марта по закону «КНР не является развивающейся страной». Ким, который возглавляет Индо-Тихоокеанский подкомитет Палаты представителей по иностранным делам, представил законопроект вместе с Джерри Коннолли, демократом из Вирджинии.
Поддерживаемые государством СМИ Китая Global Times ответили, заявив, что США не имеют права играть роль арбитра в отношении статуса Китая в качестве развивающейся страны.
«Такая попытка только еще больше разоблачила зловещие намерения Вашингтона увеличить стоимость развития Китая и заставить Китай взять на себя международные обязательства, превышающие его возможности», — говорится в сообщении.
Каким образом Китай, вторая по величине экономика в мире и дом для большинства миллиардеров — в Китае их 969, а в США — 691 — все еще относится к категории развивающихся стран, что означает, что он пользуется таким же особым режимом в международной торговле, как и такие страны, как Боливия и Замбия? Когда Китай выпустится и присоединится к США в качестве развитой страны?
ФАЙЛ — Пожилая женщина толкает тележку после поиска в мусорных баках, чтобы собрать предметы вторичного использования для продажи, на улице возле Большого Дома народных собраний в Пекине, 5 марта 2021 года.Развивается или разрабатывается?
Китай долгое время называл себя развивающейся страной в своем официальном описании. Ван И, директор Центрального управления иностранных дел Коммунистической партии Китая (КПК), сказал, когда он занимал пост министра иностранных дел Китая в 2019 году, что ВВП на душу населения в Китае составляет лишь одну шестую от ВВП США.
«Требовать, чтобы страна, развивающаяся всего несколько десятилетий, брала на себя ответственность тех индустриальных стран, которые развивались сотни лет, само по себе несправедливо», — сказал он на пресс-конференции во время встречи с европейскими учеными. информационному агентству Синьхуа.
Тем не менее на мировой арене люди наблюдают взрыв экономической мощи Китая. С 1978 года его ВВП увеличился с менее чем 150 миллиардов долларов до 18,3 триллиона долларов в 2022 году, что сделало его второй по величине экономикой после США. В 2023 году военные расходы Китая достигнут 230 миллиардов долларов, что займет второе место в мире после США, которые потратят более 800 миллиардов долларов в 2023 финансовом году9.0003
Китай учредил ряд международных организаций, в том числе Азиатский банк инфраструктурных инвестиций и Шанхайское учреждение сотрудничества, чтобы бросить вызов международному порядку оказания помощи, установленному США после Второй мировой войны.
«Широко принятое понимание для оценки состояния развития страны — это доход на душу населения, а не размер всей экономики», — сказал Вейфэн Чжун, старший научный сотрудник Центра Меркатус в Университете Джорджа Мейсона.
Всемирный банк использует валовой национальный доход (ВНД) на душу населения и классифицирует экономики мира по четырем группам доходов: с низким, ниже среднего, выше среднего и с высоким уровнем дохода. Страны с высоким уровнем дохода, которым необходимо иметь ВНД на душу населения выше 13 205 долларов США, обычно считаются развитыми странами.
Последний ВНД на душу населения для Китая, 11 880 долларов в 2021 году, на 1 325 долларов ниже порогового значения, поэтому по стандартам Всемирного банка это развивающаяся страна. Тем не менее, эксперты предупреждают, что классификация статуса развития страны является неточной.
«Международные организации… не всегда имеют четкий порог дохода для страны, чтобы «выйти» из статуса развивающейся страны», — сказал Чжун «Голосу Америки» в ответе по электронной почте.
Организация Объединенных Наций использует агрегированный показатель, называемый индексом человеческого развития, который включает доход, но не ограничивается им.
По этому показателю Китай является развивающейся страной.
Всемирная торговая организация позволяет странам самостоятельно заявлять, являются ли они развивающимися странами, и Китай всегда утверждает, что это так.
После того, как это самодекларирование было одобрено другими членами, когда Китай присоединился к ВТО в 2001 году, Пекин может пользоваться особым режимом, таким как более высокие субсидии и лучшие тарифные ставки, предназначенные для развивающихся стран.
Роберт Росс, профессор политологии Бостонского колледжа и научный сотрудник Гарвардского центра китайских исследований имени Джона Кинга Фэрбэнка, сказал VOA Mandarin, что классификация Китая ВТО носит политический, а не экономический характер.
«Китай активно лоббирует, чтобы заставить страны не менять статус Китая, потому что он получает огромную выгоду от условий своего экспорта, уровней тарифов и других вопросов. США не смогли достичь консенсуса среди членов ВТО по изменению статуса Китая», — сказал он.
сказал в телефонном интервью на прошлой неделе.
Почему Китаю нужна этикетка
Эксперты, беседовавшие с VOA Mandarin, говорят, что в международной торговле получение признания в качестве развивающейся страны дает ощутимые преимущества.
Когда Китай присоединился к ВТО в 2001 году, его ВВП на душу населения составлял менее 1000 долларов. По данным ВТО, торговля в качестве развивающейся страны означала, что Китай мог ввести импортный тариф в размере 14% по сравнению с 7%, установленными развитыми странами. Развивающиеся страны также пользуются ослабленными ограничениями на торговые субсидии и получают техническую помощь от развитых стран.
«Считаясь развивающейся страной в течение неоправданно долгого времени, Китай может пользоваться множеством особых и дифференцированных режимов, которых он, возможно, больше не заслуживает», — сказал Чжун из Университета Джорджа Мейсона.
Он сказал, что правительство Китая известно тем, что активно субсидирует привилегированные отрасли для поощрения роста. Например, поскольку мир сталкивается с проблемой чрезмерного вылова рыбы, статус развивающейся страны позволит Китаю, мировому лидеру в области рыболовства, сохранить больше субсидий в переговорах с другими странами, что усложнит решение глобальной проблемы чрезмерного вылова рыбы. .
Джеймс Вэнь, почетный профессор экономики Тринити-колледжа в штате Коннектикут, США, сказал, что в дополнение к снижению тарифов и субсидиям Китай также пользуется особым режимом с точки зрения кредитов от международных финансовых организаций.
«Международные финансовые учреждения уже давно предоставляют развивающимся странам низкопроцентные или беспроцентные кредиты. Китай имеет право на такой льготный режим, как развивающаяся страна. Есть также много частных НПО, предлагающих финансовую помощь развивающимся странам; Китай выиграл от них тоже очень много», — сказал он VOA Mandarin по телефону.
Брайан Харт, научный сотрудник China Power Project в Центре стратегических и международных исследований, сказал, что помимо материальных выгод, Китай использует ярлык как политический сигнальный инструмент.
«Я думаю, что в таких местах, как ВТО, что Китай действительно любит делать, так это иметь возможность выступать в качестве ведущей развивающейся страны. Он считает себя способным объединить развивающиеся страны по определенным вопросам, и это место, где это действительно нравится», — сказал он VOA Mandarin.
Росс из Бостонского колледжа сообщил «Голосу Америки» Мандарин сказал, что противоречие между статусом развивающейся страны Китая и его экономическим и политическим влиянием во всем мире «часто расстраивает другие страны, потому что у Китая есть эти преимущества, которые позволяют ему оказывать большее влияние, чем в противном случае. иметь, если мы рассмотрим его политическое и экономическое влияние».
Чжун из Университета Джорджа Мейсона предупредил, что голосования в Палате представителей США будет недостаточно, чтобы изменить статус Китая.